1Нью-Йорк
В начале 1867 года молодой журналист Марк Твен увидел в Сент-Луисе объявление о предполагаемой экскурсии «избранного общества» в страны Средиземного моря на специально зафрахтованном пароходе «Квакер-Сити». Для пассажиров парохода была составлена большая туристическая программа с посещением множества городов Европы и Ближнего Востока. Твен уже имел некоторый опыт как путешественник-репортер. В 1866 году он совершил успешную поездку по Сандвичевым островам в качестве корреспондента газеты «Сакраменто юнион». В ответ на предложение Твена крупная сан-францисская газета «Альта Калифорния» согласилась отправить его своим корреспондентом в Европу и оплатить его проезд. Пятьдесят три письма, написанные Твеном во время путешествия, печатались в газету «Альте Калифорнии», а позже легли в основу книги «Простаки за границей». Книга вышла в 1869 году и имела огромный успех.
Отплытие было назначено на субботу, 8 июня. «Вскоре после полудня в эту историческую субботу я прибыл в гавань и поднялся на борт. Кругом царили шум и суета. Пристань была забита людьми и экипажами; прибывающие пассажиры торопливо поднимались по сходням; палубы парохода были завалены сундуками и чемоданами; путешественники в невзрачных дорожных костюмах бродили под мелким дождем, своим облезлым и печальным видом напоминая мокрых кур. Наш гордый флаг был поднят, но, поддавшись общему настроению, грустно свисал с мачты. В общем, невыразимо унылое зрелище!», — писал Марк Твен в «Простаках за границей».
Наконец прогремела команда: «Отдать концы!» Корабль отплыл. Но, приблизившись к выходу из гавани, стал на якорь. По-прежнему моросил дождь. Кроме того, бушевал ветер. В открытом море ходили гигантские волны. Капитан корабля решил переждать в тихой гавани, пока буря не уляжется. Все воскресенье «Квакер-Сити» простоял на якоре. Но в понедельник наконец якорь был поднят, и пароход вышел в море.
2Азорские острова
21 июня в три часа утра на горизонте появились Азорские острова. Виднелся остров Флориш. «Он казался просто кучей грязи, торчащей в свинцовом морском тумане. Но когда мы к нему приблизились, взошло солнце, и остров стал прекрасным — зеленый ковер полей и лугов уходил ввысь на полторы тысячи футов, скрываясь в облаках. Его прорезали острые, обрывистые гребни и узкие ущелья; там и сям громоздились скалы, казавшиеся зубчатыми стенами замков», — писал Твен.
Судно обогнуло остров и взяло курс на Сан-Мигель. Но до него добраться не удалось — к полудню разыгралась буря. Пришлось поворачивать к ближайшему острову — Фаялу. Якорь бросили на открытом рейде Орты, в полумиле от берега. В этом городке проживало около девяти тысяч жителей. Его белоснежные дома уютно гнездились в море свежей зелени. Орта была окружена амфитеатром холмов высотой от трехсот до семисот футов, тщательно обработанных до самых вершин. Путешественники высадились под стенами маленького форта. «Толпа зевак на пристани имела жалкий вид: мужчины, женщины, мальчики, девочки — все босые, в лохмотьях, нечесаные, неумытые, по склонностям, воспитанию и профессии — попрошайки. Они двинулись вслед за нами, и до конца нашего пребывания на Фаяле мы так от них и не избавились. Мы шли посередине главной улицы, а они глазели на нас, окружив со всех сторон; то и дело возбужденные зрители забегали вперед, чтобы как следует рассмотреть процессию, точь-в-точь как деревенские мальчишки, бегущие за слоном, который идет по улицам, оповещая о прибытии цирка. Мне было лестно чувствовать себя виновником подобной сенсации», — писал Марк Твен.
3Гибралтар
Следующие 7 дней после отплытия с Азорских островов пароход боролся с бурями. Но вот, в 7 часов утра 30 июля на горизонте показалась земля. Через час судно уже шло Гибралтарским проливом, и справа виднелись высокие горы Африки, а слева — гранитные скалы древней Испании.
Судно приближалось к Гибралтарской скале. Перед путешественниками в самой середине пролива величественно встала одинокая грандиозная скала, по-видимому со всех сторон омываемая морем. Один конец и одна боковая сторона Гибралтарской скалы поднимались из моря вертикально, как стена дома, другой конец был очень неровен, а вторая сторона представляла собой обрывистый склон. У подножия этого склона путешественники увидели обнесенный стенами город Гибралтар. «Повсюду — на скате, в пропасти, у моря, на высотах, — повсюду, куда ни взглянешь, Гибралтар одет укреплениями и щетинится пушками. Откуда ни посмотришь — картина внушительная и живописная. Скала выдвинута в море на конце узкой полоски суши и напоминает ком глины на конце плоского камня», — писал Марк Твен.
Путешественники сошли на берег, сели на ослов и мулов и, проехав, но узким крутым улочкам, отправились осматривать подземные галереи, которые англичане пробили в скале при помощи пороха. «Эти галереи похожи на широкие железнодорожные туннели, и в них через короткие интервалы расставлены пушки, угрюмо глядящие сквозь амбразуры с высоты футов в шестьсот над уровнем моря на пролив и город. Протяжение этих подземных коридоров — около мили, и на их сооружение, вероятно, было затрачено очень много труда и денег. Пушки галерей господствуют над перешейком и над обоими портами, но я бы не сказал, что они особенно нужны, — и так не найдется армии, которая смогла бы вскарабкаться по отвесной скале», — сообщал своим читателям Твен. На самой вершине Гибралтара они задержались надолго. Оттуда открывался великолепный вид. Внизу с одной стороны виднелись бесконечные батареи, а с другой — море.
Из Гибралтара Марк Твен и еще пятеро путешественников решили совершить поездку в мавританский город Танжер. Этот древний город произвел на них очень большое впечатление. «Если настоящая заграница вообще существует, то это — Танжер, и только одна книга передает его истинный дух — «Тысяча и одна ночь». Во всем городе не видно ни одного белого, хотя вокруг нас густые людские толпы. Город битком набит людьми и втиснут в толстые каменные стены, которым больше тысячи лет. Дома здесь только одно- или двухэтажные, с массивными стенами, сложенными из камня, оштукатуренные снаружи, квадратные, как ящики из-под галантереи, с крышами, плоскими, как пол, без карнизов, побеленные сверху донизу, — город бесчисленных белоснежных гробниц! По улицам проходят стройные бедуины, величавые мавры, гордые историей своего народа, уходящей во тьму веков; евреи, чьи предки бежали сюда много столетий назад; смуглые рифы с гор — прирожденные головорезы; подлинные, без всякой подделки, негры; завывающие дервиши; арабы из сотен племен», — описывал этот город писатель.
4Марсель
К вечеру 5 июля пароход вошел в искусственную гавань города Марселя. Сойдя на берег, Марк Твен с компанией путешественников отправился на поиски центра города. Они долго блуждали и наконец вышли на главную улицу. Перед ними пред стали яркие краски, газовые рожки, толпы пестро одетых мужчин и женщин на тротуарах — жизнь, суета, энергия, веселье, болтовня и смех. Путешественники наняли гида и приступили к осмотру достопримечательностей. «Этот первый вечер на французской земле был захватывающим. Я перезабыл половину мест, где мы побывали, и половину того, что мы видели; у нас не было настроения осматривать что-либо внимательно, мы довольствовались беглым взглядом и торопились — дальше, дальше! Дух Франции снизошел на нас. В конце концов, когда час был уже поздний, мы очутились в Гранд-Казино и, не скупясь, заказали галлоны шампанского», — писал Твен.
Путешественники ездили по Прадо, посетили музей в замке Борели, где им показали миниатюрное кладбище — копию самого древнего кладбища Марселя. Затем они побывали в зоологическом саду. «Мы видели, как мне кажется, представителей животных всего земного шара, в том числе дромадера, обезьяну, украшенную пучками шерсти пронзительно синего и карминного цвета, — очень роскошная была обезьяна! — нильского гиппопотама и какую-то высокую, голенастую птицу с клювом, как рог для пороха, и с крыльями в обтяжку, как фалды фрака», — сообщал писатель.
Затем Марк Твен с товарищами наняли парусную лодку и гида и отправились на один из небольших островков в гавани, чтобы осмотреть замок Иф. Эта старинная крепость в течение двухсот — трехсот лет служила тюрьмой для политических преступников. «Стены ее темниц покрыты грубо нацарапанными именами многих и многих узников, которые томились здесь до самой смерти и не оставили после себя никакой памяти, кроме этих печальных эпитафий, начертанных их собственными руками. Сколько этих имен! И кажется, что их давно умершие владельцы наполняют призрачными тенями угрюмые камеры и коридоры», — писал Твен.
5Париж
В Марселе путешественники сели на поезд и отправились в Париж. Прибыв во французскую столицу, Марк Твен и двое его спутников сняли номер в отеле и отправились обедать. После обеда им захотелось полюбоваться теми парижскими зрелищами, осмотр которых не требовал никаких излишних усилий, они отправились бродить по залитым ярким светом улицам. На следующий день они наняли гида.
«Мне кажется, мы не тратили время зря, пока были в Париже. Каждый вечер мы еле добирались до постели. Конечно, мы посетили прославленную Международную выставку. Весь мир посещает ее. Мы отправились туда на третий день по приезде в Париж — и пробыли там почти два часа. Это была наша первая и последняя поездка на Выставку. Откровенно говоря, мы сразу увидели, что потребуются недели, даже месяцы, чтобы составить ясное представление об этом грандиозном собрании диковинок. Осматривать ее было захватывающе интересно, но разглядывать движущиеся разноплеменные толпы, которые мы там увидели, было еще интереснее», — писал Марк Твен.
Покинув выставку, Твен с товарищами отправились к Триумфальной арке, где французский император и турецкий султан должны были принимать парад двадцатипятитысячного войска. Они заняли место напротив дома американского посла. Кто-то догадался положить доску на две бочки, и они купили право стоять на ней. Вскоре послышалась музыка. В отдалении возник и быстро начал приближаться столб пыли, затем под гром военного марша из пыли вырвался стройный кавалерийский отряд с развевающимся знаменем. Следом появилась длинная вереница пушек; затем еще кавалеристы в пышных мундирах. И наконец — их императорские величества Наполеон III и Абдул-Азиз. «Громадная толпа дружно закричала, размахивая шляпами, в окнах и на крышах всех соседних домов снежной метелью забушевали платки, а их владельцы присоединили свое «ура!» к приветственным крикам стоящих внизу. Это было удивительное зрелище», — сообщал читателям Твен.
В последующие дни Марк Твен увидел множество парижских достопримечательностей: Собор Парижской Богоматери, Лувр, Булонский лес, кладбище Пер-Лашез, Тюильри, церковь св. Магдалины, гробницу Наполеона, Версаль
6Италия
Следующим пунктом на пути путешественников была итальянская Генуя. «Я был бы рад не ехать дальше. Я предпочел бы остаться здесь. Среди женщин Европы, может быть, найдутся более прелестные, но я в этом сомневаюсь. Население Генуи — 120000 человек, из них две трети, как мне кажется, женщины, и по крайней мере две трети этих женщин — красавицы. Большинство молодых девушек с головы до ног одеты во что-то белое и воздушное, хотя попадаются и более изысканные туалеты. Девять десятых из них покрывают голову только прозрачной вуалью, которая ниспадает на спину, как светлое облачко. Кожа у них очень белая, а глаза у многих синие, хотя чаще встречаются черные и мечтательные темно-карие», — таким было главное впечатление Марка Твена от посещения Генуи.
Генуя изобилует дворцами, внутри они роскошны, но снаружи сильно пострадали от времени. Путешественники осмотрели несколько дворцов — «каменные громады с толстыми стенами, с широкими лестницами, с полами, выложенными мраморной мозаикой, и с большими залами, где висят картины Рубенса, Гвидо Рени, Тициана, Паоло Веронезе и прочих, а также портреты предков в шлемах с перьями и рыцарских кольчугах и патрицианок в ослепительных нарядах давно прошедших времен». Также путешественники осмотрели множество местных церквей.
Из Генуи путешественники на поезде отправились в Милан. Они испытывали лихорадочное нетерпение — умирали от желания поскорее увидеть знаменитый собор. «И вот над крохотными крышами домов, поблескивая в янтарном свете заката, стал медленно подниматься лес легких шпилей — так иногда в море на самом горизонте над пустыней вод поднимаются позолоченные башни облаков. Собор! Мы сразу его узнали. Половину ночи и весь следующий день нашими мыслями владел только этот собор-самодержец. Как он чудесен! Такой величественный, торжественный и огромный! И в то же время такой изящный, воздушный и легкий! Он был видением! Чудом! Гимном, пропетым в камне, поэмой, созданной из мрамора!», — писал впечатленный Марк Твен. Также в Милане путешественники посетили театр Ла Скала, Амвросиевскую библиотеку, увидели «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи.
Из Милана Твен с товарищами отправился на озеро Комо, затем на озеро Лекко, а оттуда — в Венецию. «Мы заскользили по Большому Каналу, и в мягком лунном свете перед нами открылась Венеция поэзии и мечты. Прямо из воды поднимался бесконечный ряд величественных мраморных дворцов; всюду мелькали быстрые гондолы, внезапно исчезая в скрытых воротах и проулках; тяжелые каменные мосты бросали черные тени на мерцающую воду. Повсюду была жизнь и движение, но вместе с тем повсюду царило молчание, крадущаяся тишина, как будто скрывающая тайные дела брави и влюбленных; угрюмые древние здания республики, одетые наполовину лунным светом, а наполовину — непроницаемой тьмой, казалось и теперь следили за ними. Музыка проплыла над водой, — такой мы и ждали Венецию», — писал Марк Твен.
Путешественники попали на праздник в честь какого-то святого, который триста лет тому назад способствовал прекращению холеры, — и вся Венеция высыпала на каналы. Праздник был особенно пышен, так как холера подступала все ближе. «На широкой водной глади собралось две тысячи гондол, украшенных цветными фонариками; на каждой было от двух до десяти — двадцати — даже тридцати таких фонариков и от четырех до двенадцати пассажиров. Насколько хватал глаз, всюду виднелись скопления разноцветных огоньков — словно пестрые клумбы в огромном саду, с той только разницей, что эти цветы ни минуты не оставались неподвижными: они безостановочно скользили, исчезали, сходились и расходились. Иногда яркий отблеск взлетающей ракеты озарял все соседние лодки. Музыка гремела всюду», — описывал этот праздник Твен. Путешественники побывали на Мосту Вздохов, во Дворце Дожей на площади святого Марка, посмотрели на бронзовых коней и знаменитого льва святого Марка.
После Венеции они посетили Флоренцию, Пизу, а затем отправились в Рим. Там они осмотрели собор св. Петра, посетили Форум, Тарпейскую скалу, Капитолий, Колизей. «Кому не известны изображения Колизея? Все немедленно узнают эту шляпную картонку, всю в амбразурах и окнах, с отгрызенным боком. Он стоит особняком — и поэтому более выгодно, чем остальные памятники древнего Рима. Даже красавец Пантеон, на чьем языческом алтаре ныне водворен крест и чья Венера, изукрашенная священной мишурой, с неохотой исполняет обязанности девы Марии, со всех сторон окружен жалкими домишками, от чего его величие сильно пострадало. Но царь всех европейских развалин Колизей пребывает в надменном и гордом уединении, подобающем его высокому сану», — писал Марк Твен.
После Рима Марк твен посетил Неаполь и поднялся на Везувий. «Мы очутились в ровной узкой долине, где по обеим сторонам высятся две обрывистые вершины Везувия. Та, на которую нам предстояло взобраться, — та, где действующий вулкан, — на глаз достигала тысячи футов в высоту и была такой отвесной, что казалось, ни один человек не может на нее вскарабкаться, а уж мул со всадником тем более. Мы слезли с мулов, наточили ногти и без двадцати шесть утра начали подъем. Тропинка вела прямо вверх по неровной осыпи обломков пемзы, и мы, сделав два шага вверх, соскальзывали на один вниз. Она была так крута, что через каждые пятьдесят — шестьдесят шагов мы должны были останавливаться и отдыхать. Нам приходилось смотреть прямо вверх, чтобы увидеть своих товарищей, идущих впереди, и прямо вниз, чтобы увидеть тех, кто шел позади. Наконец мы добрались до вершины — на это потребовалось час пятнадцать минут», — описывал подъем Твен.
7Афины
Покинув Италию, пароход отправился в Грецию. Наконец он вошел в древнюю гавань Пирей. Однако комендант Пирея не позволили путешественникам сойти на берег. Судно должно было стать в карантин на внешнем рейде, и только через одиннадцать дней пассажиры смогли бы оказаться на суше. Пришлось поднять якорь и выйти на внешний рейд, чтобы пополнить запасы и идти в Константинополь.
В одиннадцать часов вечера, когда большинство пассажиров уже улеглось спать, Марк Твен и трое его товарищей отправились в шлюпке на берег, стараясь не попасться на глаза полиции. Оказавшись на суше, они направились к Акрополю. Обойдя город, они подошли к древнему акведуку, опирающемуся на каменные арки, и с этой минуты их обступили руины. Но путешественники потратили еще целый час, чтобы добраться до заветной цитадели. Однако там их ждала неприятность — ворота, которые вели к древним храмам, были закрыты. Но затем появился гарнизон — четыре грека. После громких требований, они открыли ворота.
«Мы пересекли широкий двор, вошли в огромные двери и ступили на плиты чистейшего белого мрамора, истертые множеством ног. Омытые лунным светом, перед нами предстали самые благородные из всех когда-либо виденных нами руин — Пропилеи, маленький храм Минервы, храм Геркулеса и величественный Парфенон», — писал Марк Твен. После осмотра Акрополя путешественники благополучно вернулись на пароход.
8Константинополь
Снявшись с афинского рейда, «Квакер-Сити» направился через Дарданеллы в Константинополь. Ранним утром судно бросило якорь у входа в Золотой Рог.
«Главная достопримечательность Константинополя — мечеть св. Софии. Попав в город, надо первым делом получить фирман султана и тут же бежать туда. Мы и побежали. Только вместо султанского фирмана каждый из нас предъявил при входе несколько франков, что прекрасно его заменило. Я не в восторге от мечети св. Софии. Наверно, я просто ничего в этом не понимаю. Но тут уж ничего не поделаешь. Во всем языческом мире нет казармы уродливей. Я думаю, она вызывает такой большой интерес прежде всего потому, что воздвигли ее как христианскую церковь, а потом завоеватели магометане, почти не перестраивая, превратили ее в мечеть», — писал Марк Твен.
Затем путешественники побывали у вертящихся дервишей. Они были одеты в широкие, длинные до пят, светлые балахоны. Дервиши стояли на круглой площадке, обнесенной перилами. Каждый по очереди подходил к священнику, низко кланялся, потом, исступленно завертевшись, возвращался на свое место в кругу и там продолжал вертеться. Это продолжалось двадцать пять минут. Кружась на левой ноге, они то и дело быстро выбрасывали вперед правую и, отталкиваясь ею, скользили все дальше по навощенному полу. Также путешественники побывали в мраморном мавзолее султана Махмуда и на Большом стамбульском базаре. Марк Твен посетил турецкую баню, но она его ужасно разочаровала.
9Россия
Из Константинополя пароход отправился по Босфору в Черное море. Он шел в Россию. Путешественники прибыли в Севастополь. «Помпея сохранилась куда лучше Севастополя. В какую сторону ни глянь, всюду развалины, одни только развалины! Разрушенные дома, обвалившиеся стены, груды обломков — полное разорение. Будто чудовищное землетрясение всей своей мощью обрушилось на этот клочок суши. Долгих полтора года война бушевала здесь и оставила город в таких развалинах, печальнее которых не видано под солнцем. Ни один дом не остался невредимым, ни в одном нельзя жить. Трудно представить себе более ужасное, более полное разрушение», — так описывал этот город Твен. В Севастополе у путешественников началась охота за сувенирами. «Квакер-Сити» завалили грудами реликвий, их тащили с Малахова кургана, с Редана, из Инкермана, из Балаклавы. Это были пушечные ядра, сломанные шомполы, осколки шрапнели и прочий железный лом, оставшийся после войны.
Из Севастополя пароход направился в Одессу, главным образом за углем. «Сойдя на берег, я ступил на мостовые Одессы, и впервые после долгого-долгого перерыва наконец почувствовал себя совсем как дома. По виду Одесса точь-в-точь американский город: красивые широкие улицы, да к тому же прямые; невысокие дома — просторные, опрятные, без всяких причудливых украшений; вдоль тротуаров наша белая акация; деловая суета на улицах и в лавках; торопливые пешеходы; дома и все вокруг новенькое с иголочки, что так привычно нашему глазу», — писал Марк Твен.
Затем пароход прибыл в Ялту. «Место это живо напомнило мне Сьерра-Неваду. Высокие суровые горы стеной замыкают бухту, их склоны щетинятся соснами, прорезаны глубокими ущельями, то здесь, то там вздымается к небу седой утес, длинные прямые расселины круто спускаются от вершин к морю, отмечая путь древних лавин и обвалов, — все как в Сьерра-Неваде, верный ее портрет», — делился с читателями своими ассоциациями писатель.
Участники описываемого путешествия удостоились аудиенции российского императора Александра II. В назначенный час они собрались в прекрасном саду, перед императорским дворцом. Американцы стали в круг под деревьями у самых дверей, так как в доме не было ни одной комнаты, где можно было бы разместить больше полусотни человек. Через несколько минут появился император с семейством. С ними вышло несколько первых сановников империи. Каждый поклон его величество сопровождал радушными словами. Император сказал американцам, что ему очень приятно познакомиться с ними, особенно потому, что Россию и Соединенные Штаты связывают узы дружбы. Императрица сказала, что в России любят американцев, и она надеется, что в Америке тоже любят русских. Потом императрица запросто беседовала с дамами; несколько джентльменов затеяли довольно бессвязный разговор с императором. Говорили все по-английски.
«На императоре была фуражка, сюртук, панталоны — все из какой-то гладкой белой материи, бумажной или полотняной, без всяких драгоценностей, без орденов и регалий. Трудно представить себе костюм, менее бросающийся в глаза. Император высок, худощав, выражение лица у него решительное, однако очень приятное. Нетрудно заметить, что он человек добрый и отзывчивый», — описывал Александра II писатель.
Побеседовав с гостями полчаса, император и его семейство сами провели их по своей резиденции. «Полчаса мы бродили по дворцу, восхищаясь уютными покоями и богатой, но совсем не парадной обстановкой; и наконец царская фамилия сердечно распрощалась с нами и отправилась считать серебряные ложки», — писал Марк Твен. После этого путешественники еще побывали во дворце великого князя Михаила.
10Смирна
Путешественники вернулись в Константинополь и поплыли дальше. Они миновали Мраморное море и Дарданеллы и направились к берегам Азии. Знакомство с достопримечательностями Азии началось с портового города Смирна. Смирна — очень древний город. Он не раз упоминается в Библии, в нем побывали два апостола, и здесь стояла одна из семи церквей, о которых говорится в апокалипсисе.
Достопримечательности Смирны — это прежде всего развалины древней крепости, чьи полуразрушенные гигантские башни хмуро глядят с высокой горы на город, лежащий у самого ее подножия; затем — место, где в первом веке христианской эры стояла одна из семи апокалипсических церквей; и наконец — могила великомученика Поликарпа, который около восемнадцати столетий тому назад здесь, в Смирне, пострадал за веру. Путешественники наняли осликов и отправились осматривать достопримечательности. Посмотрели могилу Поликарпа, затем добрались до «семь церквей», как они выражались для краткости. Они осмотрели греческую церквушку, которая построена на месте древней церкви. А затем поднялись на гору, чтобы посетить развалины крепости. Путешественники также осмотрели руины древнего города Эфеса, до которого можно было добраться из Смирны на поезде.
11Сирия
Путешественники отплыли из Смирны обуреваемые нетерпением, так как они приближались к Святой Земле. Они разбились на группы по шесть — восемь человек, маршруты каждой группы отличались. Только группа, в которую входил Марк Твен, отважилась пуститься по длинному маршруту — по Сирии, через Баальбек и Дамаск и далее через всю Палестину.
Пароход прибыл в Бейрут, и путешественники начали готовиться к поездке. Вскоре все было готово. Они отправились в путь на лошадях. За путешественниками следовал внушительный караван: девятнадцать слуг и двадцать шесть вьючных мулов. На первой остановке на ночлег Марк Твен был сильно потрясен: «Оглянулся и не поверил своим глазам — здесь уже раскинулись пять величественных круглых шатров! Внутри они были богато убраны голубыми, золотистыми и алыми шелками! Я онемел. Потом слуги принесли восемь железных кроватей, поставили их в шатры и на каждую положили мягкие тюфяки, подушки, хорошие одеяла и по две белоснежные простыни. Вслед за этим вокруг центрального шеста, поддерживающего шатер, пристроили стол и на нем разместили оловянные кувшины, тазы, мыло и сияющие белизной полотенца; нам показали удобные карманы на внутренних стенах, пояснив, что мы можем положить туда всякую мелочь. И в довершение всего по полу был раскинут ковер!» Один шатер был отведен под столовую, где путешественникам подали отменный ужин на прекрасно сервированном столе.
Через несколько дней пути путники достигли Баальбека. «В одиннадцать часов перед нами предстали стены и башни Баальбека, знаменитые руины, чья история — книга за семью печатями. Тысячелетия стоит он, удивляя и восхищая путешественников; но кто его строил и когда — этого, быть может, никто так и не узнает. Только одно несомненно. Ничто созданное руками человеческими за последние два тысячелетия не сравнится по грандиозности замысла и тонкости исполнения с храмами Баальбека. Величественный храм Солнца, храм Юпитера и несколько храмов поменьше стоят близко друг к другу посреди одной из жалких сирийских деревушек и странно выглядят в такой плебейской компании», — писал Марк Твен.
Еще через несколько дней путешественники прибыли в Дамаск. Город омывают библейские реки Фарфар и Авана. Весь в зелени, изобильный водою Дамаск кажется чудом из чудес бедуину, жителю пустыни. Вот уже четыре тысячи лет не иссякают источники этого оазиса, не оскудевает плодородная почва. Путешественники подъехали к городским воротам в час заката. Они сразу отправились в гостиницу, где им отвели большие, уютно обставленные комнаты.
На следующий день путешественники отправились на ослах осматривать местные достопримечательности. Они поехали к северной окраине города, чтобы увидеть место, где темной ночью ученики Господа спустили апостола Павла по ту сторону городской стены, так как жители Дамаска хотели убить его за проповедование учения Иисуса. Потом они посетили могилу детей Магометовых и могилу, в которой будто бы похоронен святой Георгий, убивший дракона, и добрались до пещеры под скалой, в которой скрывался Павел после своего побега, пока преследователи не перестали гнаться за ним. Затем путешественникам показали мавзолей, воздвигнутый в память пяти тысяч христиан, которых турки вырезали в Дамаске в 1861 году.
«В последние сутки нашего пребывания в Дамаске меня свалил сильнейший приступ холеры, и поэтому я с полным правом лежал на широком диване и пользовался совершенно законным отдыхом. Делать мне было нечего, я лишь слушал, как журчит вода в бассейне, да принимал лекарства, да извергал их обратно», — писал Марк Твен.
12Святая земля
Вечером второго дня после отъезда из Дамаска путешественники ступили на вожделенную Святую Землю. «Мы смотрели вниз, на широко раскинувшуюся зеленую равнину, поблескивающую озерками и ручьями, из которых берет начало священная река Иордан. После бесконечной пустыни картина эта радовала глаз», — писал Твен.
После нескольких дней пути по Святой Земле путешественники прибыли в Магдалу. Когда они въехали в Магдалу, на улицах не было ни души. Но стук лошадиных копыт вывел жителей из оцепенения, и все они высыпали из домов. «Мы гуськом двигались по городу, раздавая бакшиш детям с гноящимися глазами и полногрудым смуглым девушкам с уродливой татуировкой на подбородках и на губах, и наконец добрались до заросшего терновником огороженного пустыря, на котором еще сохранились развалины, напоминавшие постройки древнего Рима: здесь-то и жила когда-то святая Мария Магдалина, подруга и последовательница Иисуса. Гид верил в подлинность этого жилища, и я тоже поверил. Как же можно усомниться — ведь дом-то вот он!», — рассказывал читателям Марк Твен. На ночлег путешественники расположились в Тивериаде, у самых городских ворот.
Путешественники добрались до горы Фавор, а оттуда двинулись к Назарету, до которого было два часа пути. В Назарете они раскинули лагерь в оливковой роще, близ источника богородицы. Путники посетили большой католический монастырь, построенный на том месте, где, как говорит предание, проживало святое семейство. По пятнадцати ступеням они спустились под землю и очутились в маленькой часовне, искусно убранной ткаными завесами, серебряными светильниками и расписанной маслом. На мраморном полу, пред алтарем, крестом было отмечено место, ставшее навеки священным, ибо считается, что именно там стояла дева Мария, когда ангел принес ей благую весть. Путешественники побывали и там, где Иисус пятнадцать лет плотничал и где он пытался проповедовать в синагоге и был изгнан чернью.
Путешественники миновали еще несколько городов и, наконец, добрались до Иерусалима. Они вступили в город через Дамасские ворота. «Вид у города очень своеобразный. Он весь шишковатый от бесчисленных маленьких куполов, точно тюремная дверь, обитая гвоздями. На каждом доме до полудюжины этих каменных, выбеленных известкой куполов; широкие и приземистые, они сидят посреди плоской крыши, где по одному, а где и тесной кучкой. И когда смотришь с холма на сплошную массу домов, видишь самый шишковатый на свете город, за исключением Константинополя. Кажется, что весь он от центра и до окраин покрыт перевернутыми блюдцами. Однообразие нарушается лишь высокой мечетью Омара, Журавлиной башней и еще двумя-тремя зданиями, которые возвышаются над городом», — писал Марк Твен.
Первым делом путешественники отправились к гробу Господню. «Войдя в ротонду, мы остановились перед самым священным местом христианского мира — перед гробом Иисуса. Он стоит посреди храма, под центральным куполом. Над ним воздвигнута причудливой формы часовенка из желтого и белого камня. Внутри этого маленького храма лежит обломок того самого камня, который был отвален от двери гроба и на котором сидел ангел, когда туда на рассвете пришла Мария. Низко пригнувшись, мы вошли под своды, в самый склеп. Он всего шести футов на семь, и каменное ложе, на котором покоился Спаситель, занимает всю длину склепа и половину его ширины. Оно покрыто мраморной плитой, изрядно истертой поцелуями паломников. Над нею висит с полсотни золотых и серебряных лампад, в которых постоянно поддерживается огонь, и еще множество всяких безделушек, мишуры и безвкусных украшений оскорбляют гробницу», — сообщал писатель. Бродя в полумраке по Храму святого гроба Господня, они подошли к маленькому приделу, высеченному в скале, — место это испокон веков было известно под названием «Темница Христова». Предание гласит, что здесь был заключен Спаситель перед распятием. Под алтарем, у входа, стоят каменные колодки для ног. В них был закован Спаситель, и они так и называются по сей день — «узы Христа».
«Когда входишь в Храм святого гроба Господня, первое, что хочешь увидеть — это самый гроб, — и действительно видишь его чуть ли не прежде всего остального. Второе — это место, где распят был Спаситель. Но его не покажут до самого конца. Это венец и слава святилища. Серьезный и задумчивый стоишь в склепе Спасителя — да и каким еще тут можно быть, но весьма трудно поверить, что когда-то здесь покоился Господь, и мысли эти отнюдь не способствуют волнению, которое должно бы возбуждать это место. Вот здесь, в другой части храма, стояла Мария, здесь — Иоанн, а здесь — Мария Магдалина; там толпа злословила Господа; тут сидел ангел; а вон там нашли терновый венец и честный крест; здесь явился воскресший Спаситель. Посмотреть на все это любопытно, но при этом как и у гроба Господня, с несомненностью чувствуешь, что все это ненастоящее, что все эти святые места просто-напросто измышление монахов. Но вот место, где был распят Христос, вызывает совсем иные чувства. Всей душой веришь, что именно здесь Спаситель расстался с жизнью. По крутой лестнице я взобрался на вершину скалы, где построена маленькая часовня, и смотрел на то место, где некогда стоял честный крест, с таким волнением, какого не вызывало во мне еще ничто земное», — описывал свои ощущения писатель.
Затем путешественники направились к мечети Омара. Огромная мечеть Омара и мощеный двор вокруг нее занимали тогда четверть всего Иерусалима. Мечеть стояла на горе Мориа, где прежде был храм царя Соломона. Для магометан эта мечеть — самое священное место после Мекки. Еще год-два назад христианин ни за какие деньги не мог проникнуть в мечеть или в ее двор. Но теперь запрет был снят, и бакшиш без труда распахнул двери перед американцами. «Внутри огромная мечеть пышно убрана — стены у нее из разноцветного мрамора, витражи и надписи искусно выложены мозаикой. У турок, как и у католиков, есть свои святыни. Гид показал нам подлинные доспехи великого зятя и преемника Магомета, а также щит Магометова дядюшки», — писал Твен.
Осмотрев все городские достопримечательности, путешественники вышли из Иерусалима через Яффские ворота. Они пересекли долину Гиннома, проехали меж двух прудов Тихона, а потом вдоль построенного Соломоном акведука, который снабжает город водой. Затем они поднялись на холм Злого совещания, где Иуда получил свои тридцать сребреников, и постояли под деревом, на котором, как гласит древнее предание, он удавился. Потом они отправились в Гефсиманский сад и посетили гробницу богородицы.
Из Иерусалима путешественники отправились к реке Иордан, искупались в ее водах, а затем добрались до Мертвого моря. Оттуда они направились в монастырь св. Саввы, где и заночевали. На следующий день путешественники посетили Вифлеем, после чего вернулись в Иерусалим.
Из Иерусалима путники выехали в Яффу. «Наконец мы подъехали к прекрасной апельсиновой роще, в которой покоится восточный град Яффа; мы вступили в него и снова оказались на узких улочках, в шумной толпе оборванцев, и все прочее, что предстало нашим взорам и окружило нас со всех сторон, тоже было нам уже хорошо знакомо. Мы спешились в последний раз, и вот перед нами, недалеко от берега, покачивается на якоре наш корабль! Я поставил здесь восклицательный знак, ибо таковы были наши чувства при виде нашего милого «Квакер-Сити». Долгое паломничество окончено, и, что ни говорите, мы, пожалуй, рады этому», — писал Марк Твен.
13Египет
Пароход подошел к берегам Египта и встал на якорь в Александрии. Американцы сошли на берег, наводнили отель и завладели всеми осликами и прочими средствами передвижения, какие тут нашлись. Живописной процессией они двинулись к американскому консульству, к прославленным висячим садам, к иглам Клеопатры, к колонне Помпея, ко дворцу египетского вице-короля, к Нилу, к великолепным рощам финиковых пальм.
Александрия слишком напоминала европейский город, поэтому путешественники сели в поезд и отправились в древний Каир. Там они сели на ослов и поехали к пирамидам. Путники прибыли в Старый Каир, вместе с ослами взошли на борт суденышка с треугольным латинским парусом и поплыли по Нилу. Доплыв до Гизы, они снова взгромоздились на осликов и заторопились дальше. До пирамид оставалось еще несколько миль, но они уже вставали над вершинами пальм, четко вырезанные в небе, громадные, внушительные. «Под палящим солнцем мы с трудом добрели до подножья гигантской пирамиды Хеопса. Теперь она уже не была волшебным видением. Это просто некрасивый уступчатый каменный исполин. Его чудовищные бока — это широкие лестницы, которые, постепенно сужаясь, уходят все выше и выше и высоко в небе заканчиваются острием», — писал Твен. С помощью арабов путешественники взобрались наверх. А после того, как спустились, полезли в дыру у подножия пирамиды. «Они потащили нас по какому-то длинному желобу, полого уходящему вверх, и при этом закапали нас с головы до пят свечным салом. Этот желоб был едва ли вдвое шире и выше дорожного сундука, стены, пол и потолок выложены массивными глыбами египетского гранита, каждая шириной с платяной шкаф, вдвое толще его и втрое длиннее. Мы упорно лезли вверх в гнетущей тьме, и я уже думал, что мы вот-вот окажемся под самой макушкой пирамиды, как вдруг мы очутились в «покое царицы», а затем и в «покое царя». Эти просторные палаты не что иное, как склепы», — повествовал писатель.
Затем они пошли к Сфинксу. «Сколько лет я ждал этой встречи — и вот он, наконец, передо мной. Величавые черты его печальны и строги, в них тоска и терпение. Весь его облик исполнен достоинства, какого не встретишь на земле, и доброты, какой никогда не увидишь в человеческом лице. Это камень, но кажется, что он чувствует», — писал Марк Твен.
Затем путешественники вернулись на свой пароход. Их ждал путь домой.
14Возвращение
«Мы снова в море, и нам предстоит долгое-долгое плавание: мимо всего Леванта, через все Средиземное море, потом через Атлантический океан, — это займет около месяца», — сообщал Марк Твен.
Пароход прибыл в нью-йоркский порт 19 ноября 1867 года.