Нужно ли возвращать вывезенные культурные ценности?

Это вопрос, который, с моей точки зрения, не обсуждается, потому что есть целый ряд международных договоров, которые были приняты в двадцатом столетии. Этому положила начало хартия 1907 года о правилах ведения сухопутных войн, и она предопределяла, что культурные ценности — это ценности особого рода, которые не подлежат уничтожению или вывозу из той страны, в которой они находятся. До 20 века вопрос нахождения и перемещения культурных ценностей регламентировался «правом сильного». И не нужно перекладывать мораль, действующую сейчас, на мораль, действующую когда-то. Моральные нормы, как и юридические, меняются. Обвинять, скажем, средневековых людей в том, что они не придерживались каких-то норм морали или музейной этики довольно глупо, тем более, что самого института музея тогда не было.

Они были вывезены победителями и законным образом. Они вывезены во время войны, а не украдены какими-то преступниками. Возвращать их не надо совершенно. Я, например, не считаю, что те же самые египетские фараоны принадлежат именно Египетскому государству. Они принадлежат мировому научному сообществу, и британский музей — не самое плохое место, где они хранятся и исследуются. Но вместе с тем, я считаю, что то, что было вывезено Британией с Парфенона, должно быть возвращено, потому что это был грабеж в чистом виде. С другой стороны, можно вернуть, если исходить из уважения к немецкому народу и симпатии к дружественной нам Германии. Но это именно должно быть актом доброй воли, а не потому, что мы кому-то что-то должны.

Существующая на этот счет законодательная база относится к двадцатому веку и войнам, которые происходили в это время. К войнам, которые были прежде, это не относится. В этом смысле, когда говорят, что надо, например, итальянские вещи из Лувра вернуть итальянцам, то надо понимать, что, к сожалению, никакой законодательной базы для этого нет, и ценности, которые, как правило, были вывезены во время Наполеоновских войн, вернуть с юридической точки зрения нельзя.

Я считаю, что тут просто надо очень жестко поставить границу: проигравший должен плакать. Если ацтеки проиграли войну Кортесу, то испанцы совершенно не должны возвращать то, что забрали у ацтеков. То есть, я считаю, что должны быть и разумные временные рамки.

Я сторонник того, чтобы руководствоваться существующими законами. Если нет законов, начинается определенная неприятная жестикуляция. Она может быть как очень хорошей, так и очень плохой. Ну, например, Россия вернула Германии около 2 миллионов культурных ценностей, которые были вывезены после Второй Мировой войны. В 60-е годы эти ценности были возвращены в Германскую демократическую республику по решению ЦК КПСС. Наверное, в каком-то смысле это хорошо, например, для немецких музеев. С другой стороны можно сказать, что для российских музеев это НЕ хорошо. Существуют законодательные нормы, и в соответствии с ними ценности, вывезенные из страны и перемещенные вне законодательной базы, должны быть возвращены. Это будет норма, и зачем нам ее пересматривать. А вот все что касается 19 века — там не было соответствующих законов.

Что касается, например, ценностей, которые вывез СССР из Германии — то это трофеи, а никакие не ценности. Германия, напав на нашу страну, потерпела поражение и за это поражение сполна расплатилась, поэтому вопрос возвращения немцам их ценностей, если они того требуют, ни в коем случае не стоит.

Мне кажется, это было бы в первую очередь бессмысленно. Нет того исторического контекста, из которого они вывозились, и в современном контексте они выглядят скорее как некое достояние мировой культуры, а принадлежность к этой категории не зависит от того, где находится тот или иной предмет.

То, что стоит в центре Парижа, было вывезено во время войны, и это совсем другая история. Ну, вывез и вывез, это война. Я считаю, что обелиск действительно стал неотъемлемой частью Парижа. Я против его возвращения в Египет. Если египтяне хотят — пусть войной идут. Обелиск полностью оплачен кровью французских солдат.

В нашем законе есть такое понятие, как компенсаторная реституция. В соответствии с ним, все ценности, которые были вывезены в Россию, считаются вывезенными законно, если это было сделано по решению главного командования. Советский Союз очень пострадал во время войны. Пострадали и Киевские музеи, и музеи, которые находятся на территории современной России. Естественно, эта компенсаторная реституция важна. Хотя, если у нас пропали азбуки Федорова, то никакая Библия Иоганна Гуттенберга не будет равнозначной компенсацией.

Я предпочитаю слово «трофеи». Да, именно так. Не мы начали эту войну, поэтому я считаю, что в этих условиях трофеи абсолютно оправданы.

Вся суматоха, связанная с возвращением ценностей из Египта или, например, из Греции, чревата тяжелыми последствиями. В мировых музеях как-то, собравшись, решили, что лучше все оставить как есть. Иначе начнется какой-то бедлам в музейном мире, который ни к чему хорошему не приведет. Просьбы о возвращении чего-либо могут быть самыми искренними, но они зависят от политической воли. И там, где начинается политическая воля — начинается игра. Не всегда стоит ворошить прошлое. Иногда лучше сохранить статус кво.

В современном мире есть столько финансовых и интеллектуальных возможностей мирно договориться, что я уверен, что конфликтов в любой стране можно избежать.

Это разговор не публицистический. Если будет выяснено, что в России находится что-то, что в рамках законодательной базы нашей страны должно быть возвращено, соответственно, это должно быть возвращено. Но у каждой веще своя судьба и своя история, и свои решения могут быть по поводу каждой коллекции. В нынешних условиях, когда Россия находится в определенных политических и экономических условиях, под определенным давлением, мне кажется, вообще не стоит вести речь о каком-либо возврате из России.

Вот все, что вывезено колонизаторами. Но эта тема вообще мне кажется не существенной. Ведь культурные ценности — абсолютно выдуманная вещь.