Собор. Душа и сердце

Ход времени сломал, бедняга, ногу.

Срастется ли? Вопрос задайте богу…

(вольный перевод Шекспира)

Начало здесь: https://diletant.media/blogs/71430/45249320/

Продолжение тут: https://diletant.media/blogs/71430/45249960/

Кое-кто мог подумать, что я без должного уважения отношусь к Нотр-Дам, унижаю пострадавшего и принижаю его достоинства, выпячивая и возвеличивая Миланский собор. Не совсем так. Признаюсь сразу в своей субъективности и пристрастии к итальянскому искусству, хотя и французский вклад в европейскую культуру трудно переоценить. Франция и Северная Италия всегда имели очень тесные политические и культурные связи, поэтому я решил проследить судьбу их главных соборов, сделать своего рода мостик через пространство и время под названием «Париж — Милан». Имея больше времени, сил и способностей, можно было бы сравнить два города, докопаться до их гениусов лоци. Я не ставлю перед собой столь амбициозную задачу. Моя главная цель — обратить ваше внимание на Миланский собор. С Нотр-Дам несчастье уже случилось — остается залечивать раны. Подобное происшествие с Дуомо будет трагедией в квадрате. Надо хорошо понимать, что мы имеем и можем потерять.

У Кощея Бессмертного смерть находится на конце иглы, которая — внутри яйца, яйцо — в утке, утка — в зайце, заяц — в ларце, ларец — на дубе… Иногда добавляют, что дуб растет в дремучем лесу или на черной горе, а гора — на далеком острове. Возможны вариации. Например, в фильме 1944 года сердце Кащея — в черном яблоке, яблоко — на черном дереве, дерево — на черной горе. Города и архитектурные сооружения тоже кажутся бессмертными. Не может ли их жизнь, душа и сердце быть запрятана в несколько вложенных друг в друга контейнеров, подобно русской матрёшке? А не имеем ли мы дело с бесконечным вложением, которое гарантирует вечную жизнь, но не позволяет добраться до сути, абсолютного понимания, исчерпания затронутой темы? Как бы там ни было, попробуем аккуратно открыть один-два «расписных контейнера» в исследовательских целях.

От расплывчатой сказочной тавтологии давайте вернемся к фактическому состоянию дел (статистике). Представлю, пожалуй, для удобства сравнения некоторые параметры соборов в таблице.

*высота шпиля собора Нотр-Дам (до пожара) составляет 91,44 м, высота колоколен — 69 м, что мы в результате и имеем (совсем коротышку!).

**высота шпиля с Мадонниной

Дуомо покрывает площадь 12000 кв. м, он способен вместить 40 тысяч человек (Собор Святого Петра — 60000).

По длине Дуомо занимает второе место среди соборов Европы. Если вы были в Соборе Святого Петра в Риме, то вы видели разметку нефа, которая помогает сравнить протяженность самых больших церквей.

Высотные показатели как Дуомо, так и Нотр-Дам далеки от рекордных, они уступают не только Собору Святого Петра в Риме с его великолепным в меру упитанным куполом (десятое место), но и Солсберийскому собору с его островерхим шпилем (замыкает двадцатку), рост которого указать — не уважать читателя. Дуомо не входит даже в тридцатку самых высоких соборов, но у него очень много шпилей — 135 штук, включая главный (с Мадонниной). Главное достижение и рекорд, который доставляет удовольствие не только любителям статистики, но и ценителям искусства — 3400 статуй, населяющих Собор внутри (1100) и снаружи (2300). Количество гаргулий (дождевых ливников, скульптурных выпусков водосточных желобов) — 150, из них поддерживаются так называемыми Гигантами — 96. Скульптура и рельефы — гордость Дуомо, ими можно любоваться бесконечно.

Раздетая дева похожа на Еву (XV век?), с одетыми святыми разобраться сложнее.

Если вы обходили Нотр-Дам вокруг, то заметили многочисленные готические «костыли» — контрфорсы и аркбутаны. Зрелище, скажу я вам, на любителя. У меня они ассоциируются с костями, а весь парижский собор напоминает лежащий на земле скелет, теперь еще и обгоревший. Ну, или представьте себе полуразложившийся труп какого-нибудь Франкенштейна.

Дуомо красив со всех сторон, он не выпячивает свои «кости» наружу, его контрфорсы украшают, а не устрашают, аркбутаны заметны лишь с крыши или террас и совсем не портят вид. Наверное, их оставили для ценителей настоящей готики, которые любят предаваться мрачным мыслям, питаясь негативной энергией черных туч.

Петр Вайль пишет:

Шелли говорил, что крыша Миланского собора - единственное место, где можно читать Данте. Только там верное ощущение слов: "Земную жизнь пройдя до середины, я очутился в сумрачном лесу". Лес колонн, изваяний, шпилей.  На соборе - 3400 статуй, 96 огромных химер. В сумерки сумрачный, на солнце - ясный   лес. 

Читать на крыше вам сейчас не дадут: люди постоянно снуют туда-сюда, фотографируются и фотографируют; найти тихую заводь, вырваться из стремительного потока почти невозможно. Посмаковать «середину» своей «земной жизни» не получится, хотя вспомнить пару строк из Данте никто не запрещает; статуи на шпилях повернуты к вам спинами — смотрят на город (снаружи их всего 2300 — равномерно распределены по всем сторонам Собора, а на шпилях — на порядок меньше); 96 гаргулий контролируются Гигантами, а общее количество ливников больше. Именно классических химер, сидящих «для красоты», как на Нотр-Даме, я не встречал. Гаргульи, приравненные к ним, приносят пользу, а не только пугают слабонервных туристов. Да, «мраморный лес», как и самый обычный лес, претерпевает волшебные изменения в зависимости от освещения. Я даже готов допустить в своем воображении, что в один ужасный момент, все статуи на шпилях оборотятся к вам лицом, а скульптурные и рельефные персонажи и твари оживут. Находясь в «лесу», следите за его обитателями и «подлеском».

Один из Гигантов с дождевым ливником-монстром на поводке. Приписывают руке Маттео Раверти, 1405 год

Мраморный «подлесок»

Местная нимфа, заманивающая туристов на крышу (или ее край?)

Ангел-хранитель, спасающий оступившихся

Количество архитекторов Дуомо так велико, что их перечисление займет уйму времени, но не осенит чело читателя проблеском узнавания. Среди них в основном итальянцы, обладающие разнообразными талантами, часто широкоугольными и леонардовскими: художники, скульпторы, декораторы, архитекторы и инженеры. Например, упомянутый ранее Джованни Антонио Амадео был известным скульптором и оформителем, украшавшим великолепную капеллу Коллеони в Бергамо (недалеко от Милана), он же завершал строительство знаменитой Чертозы в Павии. Малый шпиль Собора, одно из первых его внешних украшений, носит имя архитектора — Guglietto dell’Amadeo.

В начале XVI века Ренессанс стал оказывать сильное влияние на первоначальный готический замысел, модифицируя его. Вскоре Собор обогащается своими выдающимися произведениями искусства, такими как канделябр Тривульцио, надгробие кондотьеру Джан Джакомо Медичи и статуя Святого Варфоломея, изумляющая и пугающая даже современных посетителей чрезмерной обнаженностью. Да уж, и ведь прикрылся он в отдельных местах своей же содранной кожей! Ужас! Наглядное пособие по анатомии выполнил в 1562 году скульптор Марко д’Аграте, считавший себя новым Праксителем — никак не меньше! (картинка из Википедии).

Кто-нибудь, наверняка, меня спросит, какая реликвия хранится в Соборе. Как же без нее! Над хорами у свода в специальном реликварии находится Священный Гвоздь от распятия Христа, один из нескольких (скажем так), привезенных Святой Еленой из Святой земли. Каждый год перед праздником Крестовоздвижения гвоздь опускают на алтарь (а потом возвращают на место) в специальной расписной люльке-гондоле «ниволе» (в субботу перед 14 сентября). Реликвия остается для обозрения и поклонения в течение пары недель, а «люльку» можно увидеть всего два раза. Nivola — ломбардское слово, которое по-итальянски пишется «nuvola», а переводится как облако. С инженерной точки зрения «облако» является лифтом, который, как считается, был сконструирован в XVI веке, возможно, самим Леонардо (или по его проекту)!

Nivola — расписное «облако» для транспортировки гвоздя (картинка из книжки по Дуомо)

https://en.wikipedia.org/wiki/Rito_della_Nivola

Согласно христианскому историку Сократу Схоластику, хотя существуют и другие версии, пара гвоздей утонула в Адриатическом море, один — стал частью короны («железной короны» Лангобардского королевства), другой — использован для изготовления лошадиной уздечки (достался лошади Константина). Последний из них (или часть гвоздя-уздечки) и был подарен императором Феодосием Великим Святому Амвросию, хранился в старой базилике Святой Фёклы, а затем оказался на почетном месте в Миланском соборе.

Не исключено, что гвоздь очень пригодился (в дополнение к покаянию), когда Святой Амвросий не пускал Феодосия в храм из-за массовой расправы над горожанами в Фессалониках, но об этом христианская история умалчивает. Можно сказать, епископ обуздал императора, что мы и видим на одной из картин алтаря Святого Амвросия в Соборе.

Святой Амвросий требует покаяния от императора Феодосия I. Федерико Бароччи. 1603 год (из Википедии)

Другая часть «уздечки» хранится в соборе города Карпантра (Прованс), но есть еще несколько мест с гвоздями, включая храм Христа Спасителя в Москве. Даже если утонувшие экземпляры были выловлены, то арифметика верующих противоречит школьной (2+2 не равно 4).

Все знают, что в Нотр-Даме находится ценная реликвия — терновый венец. Она каким-то чудом уцелела при пожаре — была спасена капелланом пожарной службы, как и Святое Причастие. Есть там и другие реликвии, которые упоминаются реже. Попробуйте угадать какие. Подсказка: одна из них — щепка от креста, на котором был распят Иисус. Уверен, что вам не составит большого труда назвать вторую (справитесь без поисковых систем).

В 1565 году архиепископом миланским становится Карло Борромео, которого потом причислили к лику святых. Он привлек к работам архитектора Пеллегрино Пеллегрини по прозвищу Тибальди, активно взявшегося за внутреннее обустройство в стиле римского Возрождения: обновил пресбитерий, построил и привел в порядок киворий, амвоны, деревянные хоры, боковые алтари и крипту. В общем, теперь здесь не стыдно было проводить богослужения. В 1577 году архиепископ освятил весь Собор (напомню, что алтарь был освящен примерно 150 лет назад). После кончины Карло Борромео церковно-строительную эстафету подхватил его двоюродный брат Федерико. Он проследил за успешным выполнением всего запланированного. В честь Карло Борромео была также построена часовня Скуроло, где в «хрустальном гробу» хранятся мощи святого. Известным ломбардским художникам заказали выполнение масштабных полотен, посвященные жизни и (чудесной) деятельности Карло Борромео. Огромные картины или картинищи (Quadroni) и сейчас выставляют напоказ в ноябре и декабре — в дни поминовения святого.

Что касается фасада, то к его строительству «в римском стиле» (или барокко) приступили в 1607 году. В основе его был проект Тибальди, переработанный архитектором Франческо Мария Риккино, но уже в середине XVII века Карло Буцци опять переориентировался на готику. В 1682 году наконец-то снесли старый фасад, оставшийся от Санта Мария Маджоре и оказавшийся внутри Собора, а новый так и не был завершен — его заменяла грубая кирпичная кладка. Несмотря на все смелые и оригинальные замыслы, в реальности Дуомо выглядел непрезентабельным долгостроем.

В 1769 году Франческо Кроче возводит башню, на шпиле которой вскоре (в 1774 году) появляется позолоченная статуя Мадонны, спроектированная Джузеппе Перего и выполненная его тезкой ювелиром Джузеппе Бини. Чтобы рассмотреть «живую» четырехметровую фигурку Мадоннины, необходимо залезть на крышу Собора, предварительно вооружившись хорошим биноклем. И все равно она кажется маленькой, соответствуя своему уменьшительно-ласкательному прозвищу.

Мадоннина (или Мадунина на миланском диалекте) считается защитницей и покровительницей Милана. Ничто не должно быть выше Мадоннины, поэтому ее скульптура появилась и на небоскребах, которые превосходят шпиль Дуомо своей высотой. Правда, первая статуя на Миланском соборе остается самой главной, потерять ее нельзя ни в коем случае. Многие верят, что в ней заключена «жизнь» города, его добрый дух — гений места или душа и сердце Милана.

На старинной гравюре мы видим, что получилось в итоге.

Только с приходом Наполеона, после его коронования в Соборе как короля Италии, работы над фасадом продолжились ускоренными темпами. Уже в 1813 году Дуомо обрел свое узнаваемое прекрасное неоготическое лицо, выполненное архитекторами-«визажистами» Джузеппе Дзанойа и Карло Амати.

Вспоминается аналогия с Нотр-Дам, в котором коронация Наполеона проходила в Париже несколько раньше. Памятное событие в Дуомо состоялось в мае 1805 года, и оно не менее замечательное, к тому же для торжественной церемонии из храма города Монца (близ Милана) доставили знаменитую железную корону Ломбардии.

Ей короновались многие германские императоры — от Карла Великого до Карла V. Корона представляла собой золотой обруч, украшенный драгоценными камнями. Железным в ней был гвоздь с распятия Иисуса Христа, из которого изготовили другой тонкий обруч, находящийся внутри. Хотя на поверку «железо» оказалось серебром, корона не утратила свою историческую ценность.

В Италии у Наполеона были свои давиды, энгры и гро, которые писали и ваяли официальные и аллегорические портреты императора и прославляли его таланты. Среди художников более других известен Андреа Аппиани, скульпторов — Антонио Канова. Над украшением триумфальной Арки Мира в парке Семпионе трудился Гаэтано Монти, создавший барельеф с аллегорическим изображением коронования Наполеона (сейчас в палаццо Брера).

Коронация Наполеона как короля Италии. Гаэтано Монти. 1807 год (из Википедии)

Можно сказать, Наполеон пробудил Италию от спячки во многих отношениях. Его звезда вскоре закатилась, но работы по строительству Собора продолжались (по инерции) в бодром темпе весь XIX век. Появлялись новые шпили, статуи, витражи, были возведены аркбутаны, террасы, дополнительные башни тибурия.

Вид крыши с тибурием и главным шпилем, фотография конца XIX века (из Википедии)

Площадь перед Дуомо расширили, так что теперь перед взорами наблюдателей возникала совсем другая картина, от которой захватывает дух и трудно оторвать глаз. В XX веке дел также хватало: установили бронзовые врата (последние из них в 1965 году), устранили нанесенный войной ущерб, занялись нескончаемыми реставрациями и ремонтом.

Фрагмент бронзовых дверей центрального портала с «Бичеванием Христа» (Людовико Польяги, 1908 год)

У Миланского собора не было своего Виктора Гюго, который бы сделал Дуомо одним из главных героев художественного произведения. Возможно, надо было бы обратиться за профессиональной «раскруткой» к какому-нибудь Габриэле д’Аннунцио. Многие известные личности отзывались о Дуомо с восхищением или критиковали его в своих письмах и путевых заметках, но массового читателя в большей степени привлекают фантастические и исторические романы, а не разного рода публицистика и документалистика.

Например, в «Обрученных» Мандзони называет Дуомо восьмым чудом света:

«Взобравшись по одной из таких тропинок наверх, Ренцо увидел высившуюся на равнине громаду собора, который стоял словно не внутри города, а прямо в пустыне. Ренцо остановился как вкопанный, забыв все свои горести, и погрузился в созерцание этого восьмого чуда света, о котором так много слышал с самого детства.»

«Обрученные» и «Собор Парижской Богоматери» были написаны примерно в одно время, но в романе классика итальянской литературы Дуомо появляется лишь в отдельных эпизодах, тогда как у Виктора Гюго Собор присутствует постоянно, включая врезающееся в память название.

Около шести веков продолжалось строительство Собора. У его истоков был герцог Висконти, но его дальний родственник, режиссер Лукино Висконти, тоже внес свою посильную кинолепту в виде киноленты на завершающем этапе (в шестидесятые годы двадцатого столетия). Вспомните, например, зрелищную сцену на крыше Дуомо из фильма «Рокко и его братья».

Хотелось бы уточнить у героев фильма, каким образом они поднимались на крышу Собора — на лифте или пешком? Нам этого не показали. И сколько стоил в те времена входной билет.

Как пишет Петр Вайль:

«По фильму Висконти получается, что Рокко и Надя заскочили на верхотуру собора объясниться на бегу, словно в городской парк. Лифт ходит уже с 1930-х годов, но и от него на самый верх нужно пробираться по галереям — в общем, долгое дело.»

Кадры из фильма «Рокко и его братья».

Для объяснений «на бегу», конечно, больше подходит «вечно пьяный» Витторио или его галерея, если идет дождь, хотя в «мраморном парке» романтичней, если удастся вознестись на крышу без утомляюще-отрезвляющих физических усилий.

Поглазеть на крышу Собора можно, забравшись на какое-нибудь близстоящее высокое здание — тогда и статуи на шпилях будут повернуты к вам лицом, а не спиной. Петр Вайль рекомендует воспользоваться услугами бистро универмага:

Лучший вид на крышу, а значит, на собор - из бистро на седьмом этаже универмага "Ринашенто" (тортеллини со спаржей превосходные, закуски так себе). Название универсального магазина - что-то вроде "Возрождающийся" - придумал Д'Аннунцио за пять тысяч лир: какой достойный писательский заработок.

Мы данному совету не последовали, но проверка в Интернете показала, что в ресторане на седьмом этаже цены доступные, еда съедобная, хотя и не очень вкусная, вид с террасы на Собор неплохой, могут быть очереди из-за большого количества желающих. Правда, надо сидеть именно на террасе, а не внутри, чтобы получить удовольствие от «бельведера». Зимой или в дождь ничего «красивого» у вас не получится. Кстати, неплохо бы было уточнить, какое «бистро» имелось в виду. Наверное, Obica Mozzarella Bar, но, говорят, есть пара других заведений с видом на крышу. Поделитесь, пожалуйста, опытом, если он у вас есть.

Интересен и факт с наименованием универмага «La Rinascente» (в общем, это «Ренессанс»). Пять тысяч лир — это много или мало? Сначала я подумал, что много, а потом, вспомнив, что держал лиры в руках — мало. Окончательный вердикт: многовато! Про итальянского писателя Габриэле д’Аннунцио могу добавить, что он неплохо обогатился на разного рода названиях. Например, известно, что он так и не написал некоторые романы, получив за них гонорар (за название). По сравнению с подобным наглым надувательством, «брендирование» универмага — честная сделка.

В драматическом сентябре 98 года, когда я впервые оказался в Италии и увидел Собор, одна тысяча итальянских лир равнялась примерно десяти рублям! Наверное, д’Аннунцио смог бы купить пару бутылок водки на 5000 лир! А вот в далеком 1917 году один доллар соответствовал примерно 10 лирам. Получается, что писатель-предприниматель заработал около 500 долларов. По-моему, неплохой гонорар для военно-революционного времени. Проверьте меня — мог ошибиться.

Также хороший вид на фасад Собора и площадь открывается из окна второго этажа Макдональдса, откуда я и сделал одну фотографию. В плохую погоду, если мало народу, приятно спокойно сидеть и пялиться на мраморный «дворец», по капле впитывая живительную силу кофе, смакуя взглядом лучший десерт — Дуомо.

И Муратов, и Мортон, и Вайль, и Ипполитов, рассказывая о Милане, связывают далекое или недавнее прошлое города с именем Висконти. У гения места (genius loci) есть две ипостаси, которые изображаются на старинных фресках как человек (божество) и змея. На гербе семейства Висконти также присутствует извивающаяся змея. Совпадение? Укротить ползучего гада под силу одной лишь Деве Марии, которая может придавить его голой пяткой (с божьей помощью, конечно), обеспечивая мир и процветание городу и его жителям.

Большой знаток искусства Джон Рёскин писал в своих дневниках, что Собор состоит из смеси украденных стилей, каждый из которых испорчен. Возможно, так оно и есть, если архитектуру Дуомо подвергнуть суровому анализу, препарированию и расчленению, а не воспринимать как единое целое. Большинство людей, к счастью, не очень хорошо разбираются во всех тонких разновидностях готики, но способны оценить красоту, какой бы эклектичной она ни была. Нет ничего удивительного, что Собор, строившийся много веков, позаимствовал что-то от разных стилей, не зацикливаясь на одной лишь готике (или ее отдельном направлении). Для нас, совсем не искусствоведов, архитектурный педантизм и следование чистым теоретическим представлениям не очень важны.

Для нас, русских, Рёскин не авторитет, так как у нас есть свой Павел Муратов. Его словами я и хочу возразить английскому педанту и зануде:

«Диковинкой остается Дуомо в воспоминаниях о Милане. Мрамор его сам по себе красив, и свет утра, скользящий на нем, или отблеск заката, озаряющий его, не раз заставляют остановиться вдруг и заглядеться. Живя подле стен Дуомо, к нему привыкаешь и с каким-то особенным чувством видишь его мрамор, вбирающий тепло осеннего солнечного дня или влажность дождливого летнего вечера. Много ли, мало в нем искусства — это все же улыбка миланской жизни, кипевшей вокруг стен Дуомо так много столетий.»

Под каждым словом русского знатока итальянского искусства я готов подписаться. Цвет Собора, как многие заметили (и моя знакомая А.), можно условно назвать белым, но он окрашивается в различные оттенки в зависимости от времени суток и года, погоды и настроения: белоснежный, серый, розовый и золотистый. Мрамор, покрывающий Дуомо, напоминает кожу грациозного и сильного живого существа, например, белой лошади, гарцующей перед зеркалом Альп. Пожалуй, образ фантастического единорога подойдет даже лучше, а если поддаться антропоморфизму (уподоблению человеку), то легко представить и девушку в белом кружевном наряде (обнимающую белого единорога).

Миланский собор. Суриков В. И., акварель, 1884 год, ГТГ

Над импрессионизмом не принято рефлексировать, но что делать, если мысли или вопросы сами лезут в голову? Мне кажется или на самом деле на площади перед Собором лежит снег? Возможно, художник соскучился по холодной и снежной России, мечтает вернуться домой и осуществить замысел «Боярыни Морозовой». Ох, не ее ли сани так наследили перед Дуомо?

Зимой на площади Дуомо очень редко можно увидеть снег. Нам не удалось.

Как писал в детском стишке Джанни Родари, жизнь («движуха», giro) в Милане вертится и бурлит вокруг Собора, который находится в самом центре города. Примерно так это могло выглядеть, как нарисовал художник Алексей Шмаринов.

(рисунок взял отсюда https://www.rah.ru/events/detail.php?ID=31760)

Сейчас автомобилям не разрешают приближаться к Дуомо, для «кипения» жизни хватает энергии людей и голубей.

Во время моего недавнего посещения Милана (в начале апреля) я опять поднимался на террасы и крышу Собора. Народу здесь собралось относительно много, несмотря на прохладную и дождливую погоду. Значительная часть крыши была перегорожена — не получится по ней побегать подобно Анни Жирардо с Ален Делоном. Тибурий скрывался в лесах, близлежащее пространство напоминало замусоренную строительную площадку, в заколдованном черно-белом лесу шпилей и аркбутанов нашло кров множество местных обитателей и туристов. Через несколько дней, узнав о печальной судьбе Нотр-Дам, я вздрогнул и подумал: миланцы, старайтесь изо всех сил: берегите Дуомо! Если вы лишитесь хотя бы крыши или шпиля с Мадонниной, то такую трагедию трудно будет пережить всем, кто любит Миланский собор. Каждая «шпилька» в небесах и «волосах» Дуомо бесценна!

Миланский Собор — это не призрак давно минувших дней, а материализовавшаяся «духовная скрепа», неразрывно связывающая прошлое, настоящее и будущее. Везет же людям, которые имеют такой памятник, символ и произведение искусства постоянно перед своими глазами. Мы, правда, тоже можем насладиться уникальным шедевром итальянской архитектуры, если приложим некоторое усилие (sforzo) — давайте поспешим, пока не «распалась связь времен» из-за какой-нибудь трагической случайности или головотяпства.

Использованные и рекомендуемые источники:

https://en.wikipedia.org/wiki/Milan_Cathedral

https://www.duomomilano.it/en/

Дуомо. Кафедральный собор Милана. Сувенирный путеводитель. NOUS Srl, 2012 год

Павел Муратов. Образы Италии. Том 3. Дни в Милане

Генри Мортон. От Милана до Рима. Прогулки по Северной Италии

Петр Вайль. Гений места. Перевод с итальянского. Милан — Висконти

Аркадий Ипполитов. Особенно Ломбардия. Образы Италии XXI

Милан и озера. Путеводитель DK, 2014

И другие.