Выше стропила. Как Петр I провел лондонские недели

«Царь Московии работал так же, как и любой человек», Безымянный подмастерье верфи в Дептфорте, Лондон, зима 1698.

«Все украшало кабинет — Философа в осьмнадцать лет», Пушкин, «Евгений Онегин».

Самая огромная разудалость становится вульгарным пороком, заслуживающим порицания, если у нее нет цели, но если эта цель благородна по понятиям осуждающего, возникает поле безмерной вседозволенности, ограничиваемой только внутренней чуйкой.

И возникает такая стихия не как выдуваемая корабельная гирлянда, новогодний шар, а, в нашем случае, осколком двери. Двери больше нет, она была в стенке — а в другой стенке теперь новая дверь, которую бы здесь никто не задумал (мистер Бин чешет голову, Сэмюэл Пипс недоволен). Дует бриз с Темзы. Промозгло и по-честному гадко. Ещё серее сейчас: в Дептфорте, где жил Петр (на три месяца — инкогнито «Михайлов», даже не записавшийся «плотник», как в Голландии, откуда в Лондон и прибыл — рыцарь в плаще, каланча почище Биг-Бена с собственной целью и сворой уж совсем смешных персонажей. Свита Пет.. Михайлова как фламандские жанровые портреты: 4 камердинера, повар, 6 трубачей, 2 часовщика, священник, 70 солдат, Меньшиков, 4 карлика и прибившаяся актриса, и его железная хватка с исподлобной целью, что и задавала всей компании реальное свойство) — сейчас в Дептфорте межующаяся череда зданий, магазинчиков, обрисованных граффити. Зато очень спокойно. А на месте его первой квартиры выстроили отель.

Но приметьте не это. Разработайте его маршрут — он задан целью. Инкогнито, чтобы не посещать дипломатические приёмы (как можно так тратить день?). Проследив за его перемещениями — наткнетесь на полное отрицание дипломатии в угоду своей пользы. Польза — нужное слово. Наверное, когда с Перегрином Осборном (герцогом) они перепивали друг друга — Петр несколько раз прокричал его по-английски. Benefit! Benefit! Profit. Осборн стал большим другом, когда сказал, что может перепить кого/что угодно, и что в навигации разбирается лучше голландцев — вызов на вызов, так теряется дипломатия и заводится дружба. Петр выстрогал для него яхту.

Самый жалкий персонаж визита, этой атаки кавалерии, замаранной в деготь (вот, рядом — жужжит, это на судоверфи делают стаксель), расцвеченной будущей славой (.и берите не только подвиги Петра, который размахом ног, рук, носа, головы, рта, глаз — всего — перебросил доверенное ему государство в государство, которое он придумал — помните впечатления Гоголя, нежинского провинциала, от Петербурга? Тот восставал каменистым животным, фантазией Герберта Уэллса, сжимающейся стенами, лицами, портретами, мостовыми. оживший нос? Нос-статский советник?.. Провинциал, задрав голову, ходил по городу, который был щелчком возведен по задумке), самый жалкий, «пиквикский» персонаж. маленький человечек с толикой добродушия, которое бы ему приписала Джейн Остин — Джон Эвелин, который сдал дом. Обратите внимание. Вот — состоятельный домовладелец Сэйс-Корта. Вот Джон ходит в камзоле, он — иногда — пользует духи и отдает женушке комплименты, он бы и рад в будущем перенять замашки Браммеля — но так, чтобы уж все переняли и того сложно было б ругать. У него комнаты, садик, который взрастал 45 лет, он ученый. В доме — 20 картин (важное: рамы), 300 стульев (важное: их стоечки-ножки), полы (доски), балки на потолках (доски) — и все станет забвением, о котором будут слагаться легенды, когда он совершит худшую арендную сделку в истории королевства. Ивлин умрет в 1706, в Сэйс-Корте будет работный дом в следующие полтора века.

Петр в накидке «Михайлова» сломал все. Бросим стыд — решим, что он был один. Решим, что та свита, сошедшая с 25-летним царем в Стрэнде 11 января 1698 (есть сведения, что там была обезьянка) — разбрелась как тот самый провинциал, лишь — будто Хайд — зараженная волей Петра (того, что Великий), как позже будет заражено лет на 300 морозное королевство (И Пушкин возносит эпиграф: «…где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно»).

Будем думать, что он один. Его один дух. Несметный, незаменимый, видящий только одно. Цель, знание, польза. Benefit! Benefit! Profit. За три месяца (отбывка в скучную Голландию в апреле 1699) Пётр завсегдатай Арсенала в Вулвиче (с собой на дом: артиллерия, как научиться стрелять, вот, он с мушкета бабахнул — расходится дым, проступает осанка, усы, бесовство черного взора), Королевской обсерватории, Монетного двора, которым руководил Исаак Ньютон. Разбросанное величие сопутствует визиту, но он на него не смотрит, как уставший от волокитства повеса, заняв ложу, наконец, следит за сюжетом. Нет свидетельств, что Петр встретился с Ньютоном, нет и обратных — и будем думать, что и не встретился. О чем они могли говорить? Полцарства за яблоко, которое уже покатилось? Решим, что взыграла гордыня, которой так ловко объята его остальная деятельность на Альбионе. У него была интрижка с актрисой, он навестил короля. Он был в пабах и занимался наукой, но остальной день — он работал на верфи, устраивал битвы лодок на Темзе (фотография: а-ля будущий Айвазовский), проламывал к воде дверь (в той самой стене, которую мы в начале открыли) — в пляске страсти и возможностей, которые соединились.

Вернемся к Эвелину, маленькому человеку. Сейчас в Лондоне очень малое от визита Петра. Дипломатичный памятник, пара табличек. На местах славы — спокойная бурная жизнь. Эвелин, обсчитав ущерб (стулья, рамы, полы, потолки — как предполагается, на растопку), свистнул на 350 фунтов и почесал бок. Годовой доход мелкого дворянина, в России можно выстроить дом. С фронтонами, колоннами и балюстрадой, вести экономно хозяйство — как по Петру (железная, деревянно-корабельная дисциплина), лишь с добавкой общего вихря, для которого порядок выступает опорой.