Снайпер Дома Павлова

История Дома Павлова сформулировалась так: «Два месяца горстка бойцов днями и ночами отражает атаки немцев, которые очень хотят, но никак не могут взять этот важный дом». Тут неправда примерно все…

Стояли две «зеркальные» зеленые четырехэтажки — Дом Потребсоюза и Дом Соцконтроля. Хорошие дома, крепкие, для начальства. Между ними шла железная дорога к мельнице Гергарда, а перед ними, за площадью 9 января — «молочный дом». Это был Центральный район Сталинграда, на возвышенности, с которой открывалась панорама на весь город. Что и определило его как арену двухмесячного сражения осенью 1942 года.

Здесь оборонялся 42-й гвардейский стрелковый полк полковника Елина. Офицеры полка быстро поняли тактическую выгодность позиции в двух крепких многоэтажках с хорошими подвалами, стоящими перед площадью, за которой находятся немцы.

Дом по улице Пензенская, 61, захватила разведгруппа сержанта Павлова. Соседнюю многоэтажку заняли красноармейцы под командованием лейтенанта Заболотного, которые для этого под огнем прорыли к дому траншею через улицу Солнечная.

На следующий день немцы попытались снова занять здание, но в него уже зашли бойцы лейтенанта Афанасьева с бронебойными ружьями и пулеметом, и атака была отбита. Больше немцы серьезных попыток взять Дом Павлова не предпринимали по двум соображениям: во-первых, пехотные атаки через площадь под пулеметным огнем были не перспективны, во-вторых, даже если б дом удалось занять, тянуть к нему всю коммуникацию предстояло также через эту обстреливаемую площадь, что было тоже не очень заманчиво. Германские офицеры приняли решение уничтожить дома артиллерией.

Немцы эти два месяца дом почти не атаковали, они в это время пытались прорвать дивизию Родимцева на флангах и самые страшные бои шли тогда за волжские овраги, развалины зданий НКВД, Дом железнодорожника и Г-образный дом. А в центре, в районе площади 9 января, немцы ежедневными обстрелами потихоньку крошили занятые красноармейцами здания.

Дома стояли для них неудобно, торцом, поэтому огонь был малоэффективен, но Дом Заболотного они все же смогли развалить, однако Дом Павлова устоял. А горстка бойцов тут была, потому что место это в Сталинграде было тихое, у них за два месяца всего трое погибли. И именно поэтому Дом Павлова так прославился: Родимцев отправлял сюда всех приезжающих к нему корреспондентов, отвечать за смерть которых ему не хотелось.

С этого дома открывался отличный обзор немецких позиций. И вскоре командование прислало сюда 19-летнего парня из Татарстана, снайпера Анатолия Чехова.

«Много дней и много ночей эти всевидящие глаза смотрят с пятого этажа разрушенного дома на город. Эти глаза видят улицу, площадь, десятки домов с провалившимися полами, пустые, мертвые коробки, полные обманчивой тишины».

Осенью 42-го он встретился с фронтовым корреспондентом Василием Гроссманом, написавшим потом очерк «Глазами Чехова». Снайпер и журналист между бомбежками и охотой долго разговаривали о жизни и о войне. Чехов рассказывал о себе очень искренне, а Гроссман изложил его рассказ в газете, добавив к нему свои фронтовые наблюдения и зарисовки.

И теперь, благодаря им, мы можем увидеть войну глазами Чехова.

Отец его работал на химическом заводе, сильно пил, часто бил жену и детей. В 16 лет Чехов пошел работать на завод. Был слесарем, электриком, газосварщиком, аккумуляторщиком. К восемнадцати стал мастером, потом пришла повестка из военкомата.

«Вообще я в детстве не стрелял ни из рогатки, ни из чего, жалел бить по живому», — признался он Гроссману.

К моменту их разговора в сталинградских развалинах вчерашний электрик в совершенстве изучил многие принципы оптики и мог говорить о законах преломления света, о действительном и мнимом изображении, рисовать сложный путь светового луча через девять линз оптического прицела. Через свой четырехкратный прицел Чехов смотрел на мир глазами не только стрелка, но и физика.

«Я хочу стать таким человеком, который сам уничтожает врага», — заявил он в военкомате.

В школе снайперов он, помимо стрельбы, тренировал себя на определение расстояния без оптического прибора. Анатолий загадывал: «Сколько до того дерева?» — и шагами проверял. Сперва получалась полная ерунда, но постепенно он научился определять большие расстояния на глаз с точностью до двух-трех метров. И эта нехитрая наука помогла ему на войне не меньше, чем знание оптики. Любой пейзаж он научился воспринимать как совокупность ориентиров: березки, кусты шиповника, ветряные мельницы стали для него местами, откуда мог появиться противник, и помогали быстро и точно повернуть дистанционный маховичок.

Вскоре он оказался в Сталинграде в рядах 13-й гвардейской дивизии Родимцева. Сначала воевал простым пехотинцем, потом ему выдали снайперскую винтовку и отправили в Дом Павлова.

В первый день Чехов устроился на лестничной площадке у остроконечного выступа стены, так, чтобы тень от выступа падала на него, — он становился совершенно невидим в этой тени, когда вокруг все освещалось солнцем. Винтовку он положил на чугунные узорчатые перила. Он поглядел вниз. Привычно определил ориентиры, их было немало.

По пустынной улице шли два немецких солдата. Они остановились в ста метрах от того места, где сидел Чехов. Он через прицел долго смотрел на них. Постояв, они пошли за угол здания и скрылись. Мимо его позиции бесшумно прошла большая сибирская кошка, распушив хвост. Она поглядела на Чехова, глаз ее засветился синим электрическим огнем.

Это странное чувство нерешительности знакомо почти всем снайперам перед первым выстрелом. О нем рассказывал Чехову знаменитый Пчелинцев, вспоминавший о своем первом охотничьем выстреле по человеку.

Чехов спустился в подвал, где на никелевой кровати спал сержант Павлов и его боевое отделение, развалившееся кто как в полу обгорелых креслах, собранных в брошенных квартирах. Чехов налил себе горячего чая в жестяную кружку. Вскоре сержант проснулся, заскрипел пружинной кроватью и спросил:

— Ну что, Чехов, многих немцев сегодня убил?

Чехов ему не ответил, весь вечер сидел задумавшись, а перед тем как лечь спать сказал:

— Ребята, патефон сегодня я прошу не заводить.