Дмитрий Плетнёв наряду с другими выдающимися врачами считается основоположником российской кардиологической школы. Он родился в 1872 г. в Полтавской губернии. Несмотря на то, что семья была небогата, получил прекрасное образование: закончил 1-ю харьковскую гимназию, поступил в местный университет, а потом перевёлся в московский, на медицинский факультет.
Учился у выдающихся врачей. Сам позже говорил, что наибольшее влияние на него оказал Александр Богданович Фохт, профессор кафедры общей патологии, который огромное внимание уделял экспериментальной работе. В 1895 г. Плетнёв закончил университет с отличием и остался ординатором в терапевтической клинике. Всего через два года был избран действительным членом Московского терапевтического общества.
В 1906 г. Плетнёв защитил диссертацию, которая была посвящена вопросам происхождения аритмий. Успешного молодого специалиста отправили стажироваться за границу, за год он побывал в Германии, Франции, Швейцарии. После возвращения работал в Московском университете, но в 1911 г. ушёл в связи с делом Кассо, когда группа либеральных учёных выступила против жёсткой политики министра народного просвещения. Так Дмитрий Дмитриевич стал профессором Высших женских курсов, на базе которых позже сформировался Второй медицинский институт. Активно политикой не занимался, но было известно, что принадлежал к партии кадетов. Это позже сыграет в его судьбе определённую роль.
Область его научных интересов была очень широкой: он занимался эндокринологией, болезнями почек, инфекционными болезнями, гастроэнтерологией, рентгенологией, написал ряд пособий. Его коллеги говорили, что узкая специализация ему чужда, отмечали широкий кругозор.
С приходом советской власти начались эпидемии, в ликвидации которых Плетнёв принимал деятельное участие, в частности, занимался лечением сыпного тифа. Нашёл он себя и на другом поприще. Важнейшей проблемой для советских врачей в те годы было отсутствие научной литературы, новостей из «внешнего мира». Информационный голод, который испытывали специалисты, был огромен, и Плетнёв в 1920 г. смог организовать выпуск журнала «Клиническая медицина». Его ответственным редактором он был до 1937 г. Трудно представить, но поначалу журнал выпускали всего два человека — сам Плетнёв и секретарь редакции В. И. Попов. Журнал был очень популярен, а главное — совершенно необходим врачам разного профиля. Тем не менее в 1932 г. и это издание попало под горячую руку медицинского сообщества, его обвинили в защите интуитивизма. Хотя это была лишь небольшая тревога. В жизни Плетнёва было немало моментов, которые могли стать основанием для серьёзных претензий.
Первое — происхождение, Дмитрий Дмитриевич был из дворян. Его родители не были богаты, но кого это интересовало. В 1930-е гг. Плетнёв стал писать в анкетах «из служащих», но сохранились документы, в которых указывалось иное. Второе — членство в кадетской партии. Всё его более или менее деятельное участие в жизни кадетов уложилось в год, но в глазах большевиков имело значение и это. Третье — его прочные связи с европейскими коллегами. Мало того, что он стажировался за границей, его работы публиковали в Германии, Франции, Швеции, благодаря ему выходил «Русско-немецкий медицинский журнал», он был почётным членом Берлинского и Мюнхенского медицинских обществ. Плетнёва приглашали читать лекции в Литву, Латвию, Германию, Швецию, фактически он выступал как посол советский медицины во многих европейских странах (к слову — с детства хорошо знал немецкий и французский). Так что обвинения были, к сожалению, делом времени.
В 1924 г. Плетнёв возглавил госпитальную терапевтическую клинику МГУ, а в 1925 г. будущего прокурора СССР Андрея Вышинского назначили ректором 1-го Московского университета. В 1929-м в университете начались чистки среди преподавателей, и Дмитрий Дмитриевич понимал, что его происхождение не даст пройти унизительную процедуру. Плетнёва заранее предупредили, когда именно он будет вызван на комиссию, и он уехал в Воронеж, где были назначены лекции. Чистку он не проходил, и из института его выгнали.
Некоторое время проведя без работы, Плетнёв устроился в Московский областной клинический институт (МОКИ), возглавил кафедру Центрального института усовершенствования врачей, работал в Институте функциональной диагностики и терапии. К числу его учеников относят главного терапевта Красной армии Мирона Вовси, профессора, кардиолога Бориса Егорова, заслуженного деятеля науки, академика Павла Лукомского, одного из самых авторитетных советских кардиологов, блестящего клинициста и экспериментатора Виталия Попова и многих других выдающихся врачей.
Казалось бы, всё затихло, явных претензий не было, но всем был известен характер Плетнёва — совсем не «соглашательский». Он придерживался классического подхода в медицине: лечить не болезнь, а больного, индивидуально подходить к каждому случаю. В то время как официальную точку зрения коротко и ясно изложил нарком Семашко: «Здоровье коллектива — основной критерий врача, общественного деятеля. Особенно важен этот критерий у нас, в нашем трудовом государстве, ибо у нас здоровье населения — условие его трудоспособности, а следовательно, и успешности нашего социалистического строительства».
Как-то раз московские врачи выступили с инициативой провести конкурс на лучшего врача-ударника производства. Плетнёв к этой инициативе не присоединился, в его корпусе МОКИ не было портретов вождей. Всё это замечали и коллеги, и партийные органы, тем более что пациенты у Плетнёва были высокопоставленные. В итоге в июне 1937 г. в «Правде» появилась статья с красноречивым названием «Профессор-насильник, садист». В ней рассказывалась история женщины, которая за три года до этого обратилась к Плетнёву, и врач во время осмотра якобы укусил её за грудь, после чего у пациентки начался хронический мастит. Обвинение было не просто странное, но абсурдное, никогда и ни с одним пациентом Дмитрий Дмитриевич не вёл себя подобным образом. Через несколько дней в прессе появилось сообщение о том, что прокурор СССР Андрей Вышинский распорядился начать расследование фактов, изложенных в статье.
Статья в «Правде» дала старт кампании против профессора. «Шантажируя своим званием и авторитетом, Плетнёв превратил все учреждения, где он работал, в свою вотчину, отгороженную от посторонних стеной подхалимов», — писала «Вечерняя Москва». Врача отстранили от работы, лишили звания Заслуженного деятеля науки, терапевтическую кафедру Института усовершенствования упразднили, Институт функциональной диагностики закрыли, в его здание вселили Институт туберкулёза.
В июле 1937 г. Дмитрию Дмитриевичу дали двухлетний условный срок по сфальсифицированному делу, отпустили, но тут же арестовали снова. В 1938 г. последовал второй суд — в рамках дела антисоветского троцкистского блока Плетнёва обвинили в том, что он намеренно неправильно лечил Куйбышева и Горького. Правда, в лечении Куйбышева Плетнёв участия не принимал, так что впоследствии обвинители сконцентрировались на смерти Горького. На допросе в декабре 1937 г. Генрих Ягода утверждал, что Плетнёв согласился «залечить» пролетарского писателя, руководствуясь антисоветскими взглядами. Другой обвиняемый по делу, консультант лечебно-санитарного управления Кремля Лев Левин, заявил, что планы по умерщвлению Горького и Куйбышева они разрабатывали вместе.
Все обвинения в свой адрес Плетнёв признал. Пожилого профессора подвергали пыткам, о чём он писал позже в письме Берии: «Допросы по 15−18 часов подряд, вынужденная бессонница… привели меня к расстройству психики, когда я не отдавал отчёта в том, что совершал… Я ни в каких террористических организациях не участвовал и ни в какой мере не повинен. За что я сейчас погибаю? Я готов кричать на весь мир о своей невиновности. Тяжело погибать, сознавая свою невиновность».
Плетнёва приговорили к 25 годам заключения. В 1941 г. он находился в Орловской тюрьме. Накануне вступления в город немцев его вместе с другими заключёнными расстреляли.