Из Немецкой слободы
В Москву перебрался ещё отец будущего фаворита — Иоганн Евгузинский, то ли поляк, то ли литовец, то ли лифляндец. Здесь, в кирхе Немецкой слободы, он служил кистером (служкой), играл на органе, руководил детским хором и преподавал в церковной школе. Очевидно, уже в Москве родились его сыновья — Иван и Павел. Не получив никакого образования, младший Павел, выучившись говорить по-немецки и отлично писать по-русски на редкость отчётливым почерком, попал в услужение к боярину Фёдору Головину. Согласно легенде, Ягужинский при случайной встрече произвёл благоприятное впечатление на Петра, так что оказался вскоре денщиком и конфидентом царя, сменив на этом посту Александра Меншикова. Вскоре смышлёный и расторопный царёв денщик перешёл из лютеранства в православную веру.
Один из первых документов, связанных с именем Ягужинского, говорит о передаче ему в 1706 году во владение островка на реке Яузе, а спустя два года он, не участвуя ни в одной военной кампании, неведомо за какие заслуги был произведён сразу в капитаны преображенцев. Спустя ещё три года, после Прутского похода, в котором Ягужинскому с риском для жизни довелось выполнять роль курьера, он получил чин генерал-адъютанта.
«Царь всех балов»
Значительной частью карьеры Ягужинский обязан своему доброму нраву и внешности. Превосходный собеседник, великолепный танцор, отличный собутыльник, любезник и острослов, он чудесно играл на клавесине и был душой любой компании. Недаром именно Ягужинский был назначен распорядителем торжеств на свадьбе царевича Алексея в Торгау в 1711 году.
После введения в конце 1718 года в русский обиход ассамблей Ягужинскому было поручено руководить этими собраниями. Ослушаться его не смел никто, а Ягужинский мог веселиться до упаду, так что посещение ассамблей вскоре превратилось в тяжёлое испытание. Царский любимец способствовал и другим удовольствиям Петра: приглашал в Россию иноземных комедиантов, был членом Всешутейшего собора, практиковавшего регулярные «моления Бахусу», после которых не раз с ним приключалась «огневая», то есть горячка. Со временем, выпив, становился буен и при всей своей осторожности умел в пьяном виде наговорить дерзостей хоть кому… Роль распорядителя всевозможных праздников он продолжал играть и после смерти царя, при дворе Екатерины, тоже не чуждой возлияниям.
Добавим к этому, что Ягужинский слыл франтом и тратил несчётные деньги на наряды. Назначенный командиром почётной роты драбантов (кавалергардов), учреждённой к коронации Екатерины в 1723 году и состоявшей сплошь из красавцев, он первым примерил роскошный, специально для него сшитый кавалергардский мундир красного цвета с золотым орлом на груди. Рассказывали, что сам царь брал у обожавшего роскошь Ягужинского великолепные представительские кареты для большего престижа.
Глава резидентуры
В отличие от многих других сподвижников Петра, Ягужинский к «марсовым потехам» не имел ни охоты, ни способностей. Карьеру государственного чиновника он начал в 1710-е годы с дипломатических поручений, благо владел несколькими иностранными языками. Сыграв небольшую роль при Прутской катастрофе, в дальнейшем он сопровождал царя в зарубежных поездках, выполнял его поручения в Копенгагене, Ревеле и Берлине. Вёл переговоры о создании антишведской коалиции, сватал дочерей и племянниц царя за иноземных принцев, шпионил и подкупал агентов влияния. В 1718—1719 годах вместе с Яковом Брюсом и Андреем Остерманом Ягужинский участвовал в переговорах со Швецией на Аландских островах, в результате которых из долгого плена были освобождены Автоном Головин и Иван Трубецкой, однако мирный договор так и не был подписан.
Год спустя был назначен посланником в Вену с целью восстановления отношений, сильно осложнившихся делом царевича Алексея. Под прикрытием дипломатии Ягужинский возглавил хитроумную спецоперацию по поиску, поимке и возвращению на родину «предателя» Авраама Веселовского, своего предшественника на посту русского резидента в Вене, отличившегося при похищении царевича Алексея. Сметливый Веселовский вместо того, чтобы вернуться на родину, под именем кавалера Фрелиха остался на Западе, заблаговременно открыв счета в зарубежных банках. Агентам Ягужинского удалось найти и идентифицировать невозвращенца, однако последний сумел избежать поимки и благополучно прожил в Европе чуть ли не до ста лет. По возвращении на родину в 1721 году Ягужинский тем не менее получил в награду сначала чин генерал-лейтенанта, а затем завидную должность.
Дипломатические поручения Ягужинский продолжал выполнять и после смерти своего патрона: в 1726 году в качестве полномочного министра присутствовал на польском сейме в Гродно, в 1731—1734 годах возглавлял российское посольство в Пруссии…
Первый прокурор России
Ягужинский рано проявил административные способности, стремясь упорядочить любую деятельность, к которой его то и дело привлекал царь. Он внёс свой вклад в законодательство новой России, участвуя в составлении ряда важных документов, таких как Артикул воинский (1715) и Устав морской (1720). Именно ему приписывают идею использования труда в качестве уголовного наказания — замену смертной казни в ряде случаев исправительными работами…
Спорый в делах, энергичный Ягужинский в 1718 году был назначен следить за порядком в петровских коллегиях, а в январе 1722 года заступил в новую должность генерал-прокурора Правительствующего сената, которая включала и ведение сенатского делопроизводства, и собственно прокуратуру с задачей следить за соблюдением законности, как говорилось в царском указе, «яко око наше».
Генерал-прокурор был наделён исключительными полномочиями, что фактически поставило его во главе Сената и сделало вторым лицом в стране после государя. Пётр возлагал на своего любимца обязанность бороться с казнокрадством. Современники и последующие историки единодушно свидетельствовали о честности Ягужинского. Однако именно ему приписывают фразу, будто бы сказанную государю: «Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, чем другой»…
Осторожность Ягужинского не исключала инициатив с его стороны. Вскоре после смерти Петра он подал императрице ряд записок о внутреннем положении России и внёс предложения по изменению налоговой системы, поддержанные Сенатом. Однако военное ведомство под руководством Меншикова похоронило эту разумную инициативу.
Первый развод
Безродный Ягужинский при посредничестве царя в 1711 году сделал завидную партию. Его женой стала Анна Хитрово из старинного московского рода. За женой Ягужинский взял немалое приданое деньгами и землями в 12 у.е.здах трёх губерний. Родив за 11 лет брака четырёх детей, Ягужинский к 1721 году обнаружил невозможность совместного проживания с супругой, страдавшей «меленколией».
Генерал выслал жену в Москву, запретив ей видеться с детьми, а на следующий год, уже облечённый званием прокурора, затеял бракоразводный процесс — едва ли не первый в России нового времени. Анне Ягужинской вменялись в вину буйство и непотребное поведение, а именно ночёвки вне дома, скакание «сорокой», разгуливание без одежды, дружба с сомнительными особами, а также метание креста и иконы. Свидетелями мерзостных поступков были слуги самого Ягужинского, что ставит под сомнение объективность суда. Тем не менее в августе 1723 года Святейший Правительствующий синод вынес решение о расторжении брака. Несчастная Анна была отправлена в переславский Фёдоровский монастырь.
Сам Ягужинский тем временем присмотрел себе невесту — дочь Головкина, тоже Анну, прекрасно танцевавшую, весёлую и образованную девицу с лицом, испорченным оспой. Пышную свадьбу праздновали в ноябре того же года в Петербурге.
Бывшая супруга, однако, не считала себя виноватой, о чём заявляла повсеместно, а в мае 1724 года подала официальную жалобу. В ответ Ягужинский предоставил письма Анны, якобы свидетельствовавшие о её давних изменах. Между тем петровская эмансипация женщин сделала своё дело — разведёнка не собиралась мириться с таким положением и совершила несколько попыток побега из монастырских стен, впрочем, безуспешных.
Конец главы
После смерти Петра влияние Ягужинского уменьшилось, но он продолжал оставаться в ближнем круге императрицы, лавируя между партиями придворных. Однако место генерал-прокурора Ягужинский утратил, во многом из-за прямодушия и буйного нрава, резко обострявшихся при злоупотреблениях напитками.
С воцарением Анны Иоанновны Ягужинский, поначалу поддерживавший верховников, раскрыл их замысел императрице, за что был сначала арестован членами Верховного собрания, но тут же освобождён императрицей с возвращением ему прокурорской должности и дарованием титула графа Российской империи. Кроме того, Анна Иоанновна отблагодарила новоиспечённого графа богатым селом Павловским под Москвой и даровала его супруге должность статс-дамы. Однако из-за ссоры с Бироном граф быстро утратил её доверие и в том же 1731 году был отправлен с глаз долой — к прусскому двору. По возвращении в Россию в 1734-м ходатайствовал перед государыней об открытии в столице кадетского корпуса по немецкому образцу и вскоре получил только что утверждённую должность кабинет-министра — управляющего Кабинетом императрицы.
Ягужинский скончался в 1736 году. Все усилия главы фамилии по приобретению земель и предметов роскоши в надежде на будущие поколения пошли прахом. Даже герб Ягужинских остался неутверждённым и не вошёл в российские гербовники. Брат Иван, скончавшийся в 1722 году, детей не имел. Сын Ягужинского от первой жены скончался в детстве, второй сын, Сергей, от Анны Головкиной, ни дня не служив в армии, умер в чине генерал-поручика в 1806 году бездетным и полным банкротом…