В документе ставились две задачи: «в ознаменование великого переворота, преобразившего Россию», снять «памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг», а также «мобилизовать художественные силы» на создание памятников, «долженствующих ознаменовать великие дни Российской социалистической революции».
Большевики спешили. Ленин от имени Совнаркома выражает желание, чтобы уже в день 1 мая, то есть через две недели после подписания декрета, были сняты некоторые «наиболее уродливые истуканы» и представлены первые модели новых памятников.
Уже к первой годовщине революции в Москве было поставлено двенадцать памятников, в Петрограде — десять. Революционное признание получили Радищев, Маркс, Энгельс, Каляев, Никитин, Кольцов, Дантон, Бакунин, Плеханов, Робеспьер, Сковорода, Бетховен, Гейне, Халтурин, Жорес, Перовская и другие. Предполагалось, что оценку этим творениям даст народ и лучшие работы будут отлиты в бронзе или высечены из камня.
На деле всё обернулось иначе. Правительственный комиссар по делам изобразительных искусств художник Давид Штеренберг в отчёте о деятельности Отдела ИЗО Наркомпроса в 1919 году писал: «Мастеров, которые могли поставить памятники, у нас оказались единицы. Когда эти памятники были поставлены, явилось определённое желание немедленно их убрать, так антихудожественно и скверно во всех смыслах они были сделаны».
Так, сразу после открытия в декабре 1918 года был снят памятник Софье Перовской, поставленный в Петрограде перед Московским вокзалом. По словам Луначарского, народоволку так «нечеловечно» изобразил скульптор-футурист Гризелли, что пришедшие на открытие памятника буквально шарахнулись от него в сторону, а товарищ Лилина (жена Зиновьева) потребовала его убрать.
Баронесса Мария Врангель, мать знаменитого генерала и известного, хоть и не столь знаменитого, как его брат, историка искусства, в своих коротких записках о двух послереволюционных годах в Петрограде не обошла вниманием и новый памятник: «Поставили Перовской — пришлось убрать. Изображение было в виде не то громадной летучей мыши, не то сталактита, стояло у Николаевского вокзала, все, проходя, невольно останавливались и вместо почтения покатывались со смеха».
22 сентября 1918 года в Петрограде был торжественно открыт памятник Александру Николаевичу Радищеву — первый из установленных в городе по ленинскому плану монументальной пропаганды. «Играет «Марсельеза», красный полог падает, народ обнажает головы, гордый бюст Радищева озирает Неву», — писала «Петроградская правда».
Небольшой гипсовый бюст вылепил скульптор Леонид Шервуд, служивший в то время в Эрмитаже реставратором. Его отец Владимир Осипович Шервуд — академик архитектуры, автор проекта здания Исторического музея в Москве. Чтобы представить готовую работу, Шервуд отправился в Москву к «комиссару по постановке первых памятников т. Виноградову». Забыв в спешке оформить отпуск, он нажил себе неприятностей в Эрмитаже и вынужден был оправдываться.
Памятник революционеру-декабристу Радищеву (так было написано в «Петроградской правде») установили, как думалось тогда, временно, чтобы потом заменить гипс на более прочный материал. Скульптуру разместили в проломе ограды Зимнего дворца со стороны набережной. Дело в том, что в ходе революционных событий часть каменной ограды с решёткой была разрушена, а груда огромных камней постамента дворцовой решётки валялась здесь же, у набережной.
На открытии памятника «тов. Луначарский, вскочив на обломок гранита, произнёс перед народом пламенную речь». В интерпретации корреспондента «Красной газеты» смысл её сводился к следующему: «Это народ пробил широкую брешь в бывшем жилище тиранов и деспотов и, освятив это жилище памятником одного из первых мучеников революции, превращает это жилище царей в Дом Народа». Нарком с большим воодушевлением говорил о том, что дворец ждёт прекрасное будущее: он должен превратиться в «приют развлечения, питания и образовательного отдыха для детей питерского пролетариата». Иными словами, Зимний дворец вполне мог стать Дворцом пионеров, если бы в октябре 1919-го Петроградский совет не решил увековечить историю победившей революции в этом главном «жилище тиранов» (в январе 1920 года в залах Зимнего дворца открылся Музей революции).
В заключение праздничного митинга поэт Василий Князев, печатавшийся несколько лет в «Сатириконе», а теперь работавший в «Красной газете», зачитал стихи собственного сочинения, написанные по случаю открытия памятника:
Проклятых деспотов дворец
Народ заставил потесниться,
Чтоб революции борец
Мог революции явиться <…>
История первого памятника, поставленного новой властью, быстро и довольно бесславно закончилась. Гипсовый бюст не простоял и года. Из донесения охранника 2-го городского района 19 января 1919 года: «Довожу до сведения коменданта, что сего числа во время моего дежурства в 5 ч. утра, памятник, поставленный на углу у бывшего Зимнего дворца товарищу Радищеву, упал и разбился».