В 1970-ые годы в обиход советских людей прочно вошла поговорка «от Ильича до Ильича — без инфаркта и паралича». Она была посвящена Анастасу Микояну, успешно сохранявшему влияние с октября 1917 года и до самой смерти в брежневскую эпоху. Не меньшим политическим долголетием мог похвастаться и другой партийный функционер — Андрей Андреевич Громыко. Он возглавлял советский МИД «от Сергеевича до Сергеевича» (Хрущёва и Горбачёва) — в совокупности 28 лет.
Громыко — учёный
Почти все жители села Старые Громыки (Белоруссия), где родился будущий дипломат, традиционно носили общую топонимическую фамилию, поэтому за каждым из семейств сохранилось родовое прозвище. Семью Андрея Громыко односельчане называли Бурмаковыми — они были представителями обедневшего шляхетского рода, большая часть потомков которого в конце XIX столетия была переведена в крестьянское сословие.
Ничто не предвещало блистательной дипломатической карьеры для молодого белоруса: закончив Белорусский государственный институт народного хозяйства и поступив в аспирантуру по экономической специальности, Громыко пошёл по академическому пути. Кандидатская диссертация учёного была посвящена развитию сельского хозяйства в США, и при работе над ней он активно изучал английский язык. Это обстоятельство в будущем сыграло решающую роль в переходе Громыко на дипломатическую работу.
Громыко — дипломат
1930-е годы в истории СССР были ознаменованы массовыми репрессиями, затронувшими не только простых людей, но и высшие государственные органы. В ходе одной из таких «чисток» в 1939 году был уволен нарком иностранных дел Литвинов, а вместе с ним — и львиная доля сотрудников ведомства. В партии возникла острая необходимость в новых кадрах.
В том же году Громыко был приглашён на заседание специальной комиссии ЦК, отбиравшей людей для Народного комитета иностранных дел (НКИД). Главными критериями для успешного перехода на дипломатическую работу были рабоче-крестьянское происхождение и знание иностранных языков хотя бы на разговорном уровне. «Молодой, неопытный, но честный» — такую характеристику дал Громыко председательствовавший в комиссии Вячеслав Молотов и определил 30-летнего белоруса на работу заведующим отделом американских стран наркомата иностранных дел.
Уже вскоре новоиспечённого дипломата вызвали к Сталину: последний принял решение направить его советником полномочного представителя (де-факто посла) СССР в США. По воспоминаниям внука Громыко, генсек посоветовал Андрею Андреевичу, честно признавшемуся в недостаточном для дипломата уровне знаний английского языка, посещать проповеди в протестантских церквях.
В 1943 году Громыко занял должность посла в США и стал принимать активное участие в дипломатических отношениях между СССР и союзниками. В частности, Андрей Андреевич участвовал в Ялтинской и Потсдамской конференциях, а также возглавлял советскую делегацию на переговорах по созданию ООН. Наконец, в 1946 году он стал постоянным представителем СССР в этой международной организации.
С 1949 года Громыко находился на посту заместителя министра иностранных дел СССР, однако в 1952 году был освобождён от занимаемой должности и отправлен послом в Лондон. Такое понижение было связано с тем, что Андрей Андреевич без ведома генерального секретаря, лично контролировавшего экономические отношения с КНР, подписал международное соглашение о соотношении курсов юаня и рубля с Китаем.
Однако уже в следующем году, после смерти вождя, вернувшийся на министерский пост и также бывший в опале Вячеслав Молотов вновь назначил протеже на пост своего заместителя. Именно Громыко в 1954 году был одним из инициаторов присоединения СССР к создававшейся тогда организации Северо-Атлантического альянса (НАТО). Западные страны тогда ответили отказом на заявку советского государства.
Громыко — министр
Очередная опала Молотова в 1956 году не повлияла на положение Громыко в МИД: он сохранил пост заместителя министра, а уже в 1957 году был назначен руководителем советского внешнеполитического ведомства. «…Как бульдог: скажешь ему — он не разожмёт челюстей, пока не выполнит всё в срок и точно», — именно такую характеристику своему подчинённому дал Никите Сергеевичу Хрущёву министр Шепилов, переходивший на должность секретаря ЦК КПСС.
Громыко неоднозначно относился к Хрущёву: с одной стороны, он не мог не раздражаться его эксцентричностью, сильно мешавшей переговорному процессу, а с другой, — безукоризненно соблюдал иерархию и никогда не позволял себе спорить с Никитой Сергеевичем. Об этом ярко свидетельствует знаменитый инцидент на генассамблее ООН в 1960 году: когда первый секретарь партии начал активно демонстрировать своё несогласие с речью докладчика, по некоторым свидетельствам, с использованием своей туфли, Андрей Андреевич поддержал его и также начал стучать кулаками по столу. Тем не менее впоследствии, вспоминая о случившемся, Громыко говорил близким: «Уж лучше быть забытым, чем прослыть шутом».
Расцвет карьеры
С приходом к власти Леонида Брежнева Андрей Андреевич набрал политический вес, достаточный для самостоятельного принятия решений по многим важным вопросам, определяющим внешнюю политику СССР. В частности, была проделана колоссальная работа по достижению соглашений о разоружении: подпись Громыко стояла под Договором о нераспространении ядерного оружия 1968 года и Хельсинкскими соглашениями 1975 года.
Не меньшие усилия прилагались и к отстаиванию геополитических интересов советского государства: к числу достижений дипломата относятся подписание соглашений о незыблемости границ в послевоенной Европе (1970 год), а также урегулирование арабо-израильского и индо-пакистанского конфликтов.
Одним из немногих событий, запятнавших репутацию советского министра иностранных дел, стало предательство его протеже Аркадия Шевченко, в 1975 году получившего политическое убежище в США. Громыко, однако, не открестился от своего ближайшего соратника и помогал его семье, оставшейся в Москве.
На политическом олимпе
Вторая половина 1970-х — начало 1980-х стали расцветом карьеры Андрея Андреевича: он не только определял внешнеполитическую повестку, но и принимал активное участие в коллективном руководстве советским государством в составе «четверки» членов Политбюро ЦК КПСС (совместно с Андроповым, Устиновым и Сусловым). При этом Громыко ревностно относился к своей сфере компетенций и никогда не позволял вмешиваться в неё никому из своих соратников — даже руководителю КГБ Андропову.
Тем временем на смену тенденциям потепления в советско-американских отношениях вновь пришла плохо скрываемая вражда: после принятия решения о вводе советских войск в Афганистан все усилия по достижению мира в холодной войне пошли насмарку. Громыко поддержал решение о начале военной операции, поскольку считал, что иначе национальные интересы и безопасность южных границ СССР оказывались в шатком положении.
Пик напряжённости отношений с западными странами пришёлся на 1983 год: 1 сентября в советском воздушном пространстве был сбит южнокорейский пассажирский Боинг-747. На фоне инцидента Громыко начал ранее запланированные переговоры с госсекретарём США Джорджем Шульцем в Мадриде. Камнем преткновения, едва не сорвавшим встречу, стала её повестка: американец настаивал на обсуждении сбитого самолёта, в то время как Громыко требовал диалога об общем состоянии советско-американских отношений.
По воспоминаниям переводчика Виктора Суходрева, после нескольких часов переговоров общение между двумя министрами накалилось до предела, и Громыко ударил кулаком по столу, вскочил и вскрикнул: «Не хотите обсуждать вопросы, которые касаются судеб всего мира? Не хотите? Так и скажите!» На это Шульц ответил: «Хотим!», — и в конечном счёте согласился с повесткой, предложенной советским визави. Позже Андрей Андреевич вспоминал, что эта беседа была самой острой из тех, которые ему довелось вести за свою карьеру.
После смерти Черненко Громыко считался наиболее вероятным кандидатом на должность генерального секретаря ЦК КПСС. Тем не менее на заседании Политбюро ЦК КПСС он обеспечил этот пост Горбачёву, выдвинув его кандидатуру, — никто из присутствовавших не рискнул провоцировать раскол в партии, и инициатива была поддержана.
Вероятно, Андрей Андреевич понимал, что его карьера подходит к концу и он уже не в состоянии играть ведущую роль в политике. В беседе с сыном он сказал: «Жизнь человека похожа на полёт стрелы, и у меня она уже на излете». Через 4 месяца после назначения Горбачёва Громыко оставил пост министра иностранных дел и был назначен председателем Верховного Совета СССР — формальным главой советского государства. В октябре 1988 года он ушёл в отставку.