В 1821 году в Берлине прусский король Фридрих устроил праздник в честь приезда его дочери великой княгини Александры Федоровны с супругом, будущим императором Николаем I. На празднике была театрализована поэма Томаса Мура «Лалла Рук» о дочери монгольского правителя, которая должна выйти замуж за царевича Бактрии. Главную роль исполняла Александра Федоровна. Присутствовавший на представлении поэт Василий Жуковский был так очарован княгиней, что написал о ней стихотворение «Лалла Рук»:
Ах! Не с нами обитает
Гений чистой красоты:
Лишь порой он навещает
Нас с небесной высоты.
Позже Пушкин позаимствует и увековечит фразу «гений чистой красоты», а в черновом варианте «Онегина» даже была строфа, посвященная Александре Федоровне:
И в зале яркой и богатой
Когда в умолкший тесный круг
Подобна лилии крылатой
Колеблясь входит Лалла-Рук
И над поникшею толпою
Сияет царственной главою
И тихо вьется и скользит
Звезда — Харита меж Харит.
Такой была запечатлена императрица в поэзии.
После знакомства с Александрой Федоровной Пушкин записал в своем дневнике: «Я обожаю императрицу!». Она действительно очаровывала всех с первого взгляда. «Два звонка, и в залу впорхнуло прелестное существо. Эта молодая дама была одета в голубое платье, розы украшали ее маленькую головку. Она не шла, а как будто плыла по паркету. Она поцеловала руку императрице Марии Федоровне, которая ее нежно обняла. Мы все сказали: «Какая прелесть! Кто это такая? Мы будем ее обожать», — так придворные дамы вспоминали первое появление Александры Федоровны на балу.
Тем не менее прусская принцесса отправлялась в Россию в качестве невесты Николая Павловича с грустью и страхом перед своим будущим вдали от родины. «Я много плакала при мысли, что мне придется встретиться с вдовствующей Государыней, рассказы о которой меня напугали», — писала она в своем дневнике. Приехав в Россию, Фpедеpика-Луиза-Шаpлотта-Вильгельмина (именно так звали ее до принятия православия) пришлась по душе всему двору, а мать Николая Мария Федоровна и вовсе была в восторге от юной Шарлотты. «Я очутилась в объятиях моей будущей свекрови, которая отнеслась ко мне так нежно и ласково, что сразу завоевала мое сердце», — вспоминала будущая княгиня.
Брак прусской принцессы и русского царевича должен был укрепить русско-германские отношения, но, несмотря на преследуемые политические цели, союз был заключен по любви, что было редкостью в монарших семьях. Они обручились 25-го июня 1817 года — в день рождения Николая Павловича, а венчание состоялось уже в день рождения Александры Федоровны — 1 июля. «Мне надели на голову корону и кроме того бесчисленное множество крупных коронных украшений, под тяжестью которых я была едва жива. Посреди всех этих уборов я приколола к поясу одну белую розу. Я почувствовала себя очень, очень счастливой, когда руки наши наконец соединились; с полным доверием отдавала я свою жизнь в руки моего Николая, и он никогда не обманул этой надежды!» — так описывала день венчания Александра Федоровна.
Первые годы семейной жизни супруги провели в «аничковском раю», так Николай называл Аничков дворец. «Мы совершали прогулки, поездки, экскурсии морем в Кронштадт, где император производил смотр флоту. Многочисленное общество, в котором дамы отличались более нарядами, нежели красотою, а кавалеры были скорее натянуты, чем любезны, было, однако, веселое: присутствие императора Александра, очарование, которое он умел придать всему, что ни предпринимал, наэлектризовывали весь двор. Несколько лет спустя все это изменилось совершенно в обратную сторону, о чем я вспоминаю с грустью; тем не менее это правда, и я расскажу об этом в свое время», — вспоминала это время Александра Федоровна. Под изменениями она, конечно, подразумевала вступление на престол Николая I, чего никто из супругов не только не ожидал, но и не хотел. Княгиня вообще не собиралась становиться императрицей, а корону воспринимала как тяжелую ношу. Когда у супругов родился первенец, Александра написала в своем дневнике: «Я ощутила нечто важное и грустное при мысли, что этому маленькому существу предстоит некогда сделаться императором».
Но еще больше ее огорчило внезапное признание императора Александра летом 1819 года о том, что царевич Константин собирается отречься от престола. Это означало, что после смерти Александра I императором должен будет стать великий князь Николай Павлович. «На него со временем ляжет большое бремя, так как император смотрит на него как на своего наследника, и это произойдет гораздо скорее, нежели можно ожидать, так как Николай заступит его место еще при его жизни», — описывала в дневнике Александра Федоровна свой разговор с Александром I. «Кажется, вы удивлены, так знайте же, что брат Константин, который никогда не помышлял о престоле, порешил ныне, тверже чем когда-либо, формально отказаться от него, передав свои права брату своему Николаю и его потомкам. Что же касается меня, то я решил отказаться от лежащих на мне обязанностей и удалиться от мира. Европа теперь более чем когда-либо нуждается в Государях молодых, вполне обладающих энергией и силой, а я уже не тот, каким был прежде, я считаю долгом удалиться вовремя», — эти слова Александра I перечеркнули надежды княгини на спокойное и счастливое будущее, она никогда даже представить себе такого не могла.
В ноябре 1825 года из Таганрога, где находился император, приходит страшная новость — скончался царь. Александра пишет в своем дневнике: «Николай немедленно принес присягу императору Константину. Совет сделал ему упреки, показал волеизъявление императора Александра, но Николай не переменил своего решения, он знал, что делал». Действительно, Николай считал невозможным воспользоваться неопубликованным манифестом об отречении Константина от престола, к тому же он знал, что гвардейские войска в Петербурге не хотят видеть его императором. Константин, находившийся тогда в Польше, узнав о присяге Николая, написал ему письмо, где сказал, что отрекся от престола еще при жизни Александра. Так как это было частное письмо, а не официальный документ, никакой юридической силы у него не было, поэтому Николай просит Константина приехать в Петербург и лично объявить о своем отречении. Константин отказывается, тогда Николай прекращает переговоры и сам объявляет о своем вступлении на престол. Не зря Александра Федоровна так не хотела, чтобы Николай становился императором, ведь восшествие его на престол вызвало в обществе реакцию известную, под названием «Восстание декабристов».
«Все, кто были очевидцами этих событий, находили, что государь был слишком терпелив, что ему следовало прибегнуть к пушкам. Я же так хорошо понимала, что должно было происходить в сердце моего Николая. Все дивились его спокойствию, его хладнокровию, его кротости, но хотели, чтобы он скорее приступил к решительным действиям», — писала Александра Федоровна. Николай все же перешел к решительным действиям, которые закончились массовыми расстрелами, арестами и ссылками декабристов.
«Я так взволнована! Господь видит это. Еще бы! — Столица и такие казни — это вдвойне опасно. Счастье, что я осталась здесь, но я бы хотела знать, как все пойдет дальше. Да сохранит Господь священную жизнь моего Николая! Я бы хотела, чтобы эти ужасные два дня уже прошли… Это так тяжело. И я должна переживать подобные минуты… О, если б кто-нибудь знал, как колебался Николай! Я молюсь за спасение душ тех, кто будет повешен», — из дневника Александры Федоровны. Николай с супругой воспринимали подавление восстания декабристов как спасение России.
После окончания процесса декабристов следовала коронация Николая Павловича и Александры Федоровны. «Мэри издали проливала слезы, видя меня на коленях пред императором, возлагавшим корону на мою бедную голову», — писала императрица Жуковскому о своей коронации.
Однако все свои переживания императрица оставляла в дневниках, на людях она умела владеть собой и не показывать эмоций. Французский аристократ Маркиз де Кюстин говорил, что Александра Федоровна «будет танцевать до тех пор, пока у неё не станет сил держаться на ногах». Она любила блистать и кокетничать, танцевать и наряжаться в дорогие платья. Все вокруг восхищались легкостью, грациозностью и веселым нравом Лалла Рук, не подозревая, что творится в ее душе.