Незавидно положение женщины в допетровской России. Самостоятельными членами общества они не были. Сначала вся власть принадлежит отцу, потом — мужу. Во время свадьбы отец невесты легонько бил дочь плеткой, говоря: «Ты знаешь власть отца по этим ударам. Передаю эту власть в руки твоего мужа, теперь за ослушание он будет учить тебя». И передавал плеть жениху. Муж не просто мог, а обязан был «учить», то есть бить жену, отваживая ее от греха. Конечно, это не значит, что нормой были жестокие избиения жен, но право физического воздействия отец семейства имел. Какую-то самостоятельную власть женщина имела только в отношении своих детей.
А что с царицами? Казалось бы, высочайшее положение должно дать преимущество. Отнюдь. Помимо миссии продолжения рода, царицы должны были демонстрировать пример благодетели. Вся их замкнутая жизнь проходила преимущественно в молитвах и богомольных поездках. Один современник царя Алексея Михайловича (XVII в.) писал: «Царица ходит в церковь домовую, а в другие очень редко; общественных собраний совсем не посещает. Русские так привыкли к скромному образу жизни своих государынь, что когда нынешняя царица (Наталья Нарышкина), проезжая первый раз посреди народа, несколько открыла окно кареты, они не могли надивиться такому смелому поступку». Ни один мужчина, кроме некоторых слуг, не мог видеть цариц и тем более говорить с ними. Вы спросите, был ли у цариц хоть какой-то досуг, не связанный с молитвами? Был — в основном, вышивание и другое рукоделие.
Примерно то же относилось вообще к женщинам высокого социального положения. С. фон Герберштейн, австрийский дипломат, писал о Московии XVI в.: «Русские женщины не считают добропорядочной ту, которая выходит на улицу. Поэтому богачи и знать держат женщин взаперти, так что […] никто не говорит с ними, и домашнее хозяйство им тоже не дают вести, только шить и прясть…» Как видим, роль царской жены не давала никаких преимуществ в плане личной свободы. И даже хуже того: быть царицей или царской невестой в XVI-XVII вв. было просто опасно для здоровья и жизни. Рассмотрим это на примере печальной брачной истории двух царей, Ивана Грозного и Михаила Романова. По уровню жестокости интриг — почти «Игра престолов».
Из 7 жен Ивана Грозного 3 умерли, а 3 были сосланы им в монастырь, только одна, Мария Нагая, овдовела. Так как в то время личность человека не мыслилась отдельно от рода, то статус жены царя автоматически означал возвышение и всей семьи царицы. Что, разумеется, встречало противодействие царского окружения. Неудивительно, что смерть трех жен Ивана Грозного объяснялась обществом и им самим кознями бояр. В отравлении первой (и самой любимой Иваном) жены, еще молодой Анастасии Романовой, у самого царя не было сомнений. Практически нет их и сегодня: в 2000 г. были изучены останки, и в них нашли мышьяк, свинец и очень много ртути. После смерти второй жены, Марии Темрюковны, также ходили слухи об отравлении, и Иван им верил. Нет сомнений и в отравлении Марфы Собакиной, родственницы Малюты Скуратова и третьей жены царя. Царь после долгих раздумий выбрал красивую и умную девушку из 2000 претенденток, но, видимо, не ту, которую хотело окружение. Несчастная Марфа начала «чахнуть» сразу после обручения и умерла через пару недель после свадьбы. Пара даже не успела «испытать» брак, то есть вступить в половую связь. Иван обвинил в убийстве родственников первых двух жен, казнил нескольких обвиненных, в том числе брата Марии Темрюковны. Учитывая такую брачную историю Ивана Грозного, вполне закономерным кажется то, что он видел в каждом боярине потенциального изменника.
Не менее грустна и история Михаила Романова, заложника своих родителей и других родственников. В 1616 г. он выбрал себе в жены Марию Хлопову, дочь московского дворянина. Возвышение ее семьи ставило под угрозу положение Салтыковых, самых влиятельных при дворе родственников Романовых. Им особенно благоволела и мать царя, Марфа. Хотя со здоровьем у Хлоповой все было в порядке, после обручения «нареченная царица начала понемогати, появилася болезнь», «рвало и ломало нутр и опухоль была… а была ей блевота не вдруг, сперва было дни с три и с четыре, да перестало, а после того спустя с неделю опять почала блевать». Болезнь прошла, как только отец Марии поставил лечение под свой контроль — не давал ей еды и лекарств, которые сам не проверил. Пока ее лечили, Салтыковы и Марфа убеждали царя, что болезнь неизлечима и что скоро Марья помрет, так что нельзя на ней жениться. И невесту, уже выздоровевшую и сильно полюбившуюся Михаилу, сослали с бабкой, теткой и двумя дядьями в Тобольск.
Через несколько лет, когда Салтыковы уже потеряли свое влияние при царе, Михаил узнал, что Хлопова совершенно здорова, и снова хотел на ней жениться. Интриги Салтыковых раскрылись, и изменники были сосланы за то, что «государевой радости и женитьбе учиняли помешку». Но от невесты Михаилу все равно пришлось отказаться. Хлопова прожила всю жизнь на царском довольствии на дворе умершего уже Кузьмы Минина в Нижнем Новгороде. Михаил так и не смог пойти против воли матери, не желавшей видеть Хлопову, а хотевшей самостоятельно выбрать жену сыну. Что и было сделано. В 1624 г. царь женился на Марии Долгоруковой. Девушка умерла через несколько месяцев. И снова ходили слухи об отравлении ее противниками Долгоруковых.
Долгий брак (но без любви) Михаил заключил только с Евдокией Стрешневой в 1626 г. На этот раз невеста была из небогатой дворянской семьи, и стала компромиссным вариантом, так как свадьба не повлекла чрезмерного изменения расклада политических сил при дворе. Интриги при выборе царских жен продолжались и потом. Например, при Алексее Михайловиче, когда тот не смог из-за козней боярина Морозова жениться на понравившейся ему девушке (в том случае здоровье невесты также было подвергнуто риску). Вот и получается, что хотя любая семейная жизнь полна тягот, но если она царская — берегись.