Александр Дюма-отец путешествовал по России более полугода. В июне 1858-го он прибыл в Петербург. Большую часть дня Дюма проводил за письменным столом — он обещал рассказывать читателям «Монте-Кристо» о жизни в России каждую неделю.
«Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию»
В глубине раскинулся до самого горизонта, теряясь из виду, Санкт-Петербург — необъятное беспорядочное нагромождение зданий, разделяемое рекой и вскинувшее шпиль Адмиралтейства, золотой купол Исаакия и звёздчатые купола Измайловского кафедрала; всё это чётко обрисовано на фоне жемчужного неба, слегка тронутого голубым, что отменяет другие цвета, за исключением зелёного цвета крыш. Зелёный цвет — болезнь, которой страдают все петербуржуа [петербуржцы]. Как месье барон Жерар, автор «Въезда Генриха IV в Париж», который видел всё в зелёном свете, так их архитекторы воспринимают только зелёное. Назовём сразу истинную причину этой ереси в живописи. Петербуржуа [петербуржцы] в прежние времена не красили крыш зелёным, как теперь, будто бы в стремлении добраться до 53-го оттенка этого цвета — у природы, полагаю, их 53; но так как кровли были из чёрной жести и требовали окраски, им надлежало выбрать краситель, самый стойкий к снегу, дождю и льду. Дешёвой и стойкой была чёрная краска. И вот, одно время, добрая половина крыш северной и восточной России оделась в траур. Император Николай нашёл этот цвет скорбным и запретил красить крыши чёрным, сохранив эту привилегию за короной — для своих замков.
Вдоволь ещё красной краски, цветом в кирпич и гармонирующей с деревьями и небом, да она слабовата, и любители красного вынуждены заново красить свои крыши каждые три года. А вот зелёная краска, содержащая мышьяк, служит семь лет, почти столько, сколько папа римский… Блаженные римляне рассказывают, что подсчитано: правление каждого папы — от св. Петра до Пия Девятого — длится в среднем около девяти лет; никто, кроме св. Петра, не правил 25 лет. С появлением каждого нового папы — бледного, злобного, хилого, рахитичного, с подагрой или разбитого параличом — которого славят и который почти всегда избран лишь потому, что состояние его здоровья подаёт надежду в скором времени унаследовать от него святой престол, говорят и такое: «Вот ещё один, кто не дотянет до возраста св. Петра». Мой друг папа Григорий XVI не должен был вроде бы подтвердить общее пророчество, но остался, в конце концов, в привычных рамках — умер на 24 году своего правления.
Выходя на ступени подъезда, видишь прямо перед собой липовую аллею шириной в 20 футов и протяжённостью с километр. Это главная артерия парка. Справа и слева от неё, на цветочных клумбах, в гуще зелени, высятся на мраморных пьедесталах два бронзовых бюста вчетверо крупнее натуры — князя Безбородко и графа Кушелева, родоначальников фамилии Кушелевых-Безбородко.
Парк имеет в окружности более трёх лье. В его ограде — река, коринфского стиля храм, в ротонде которого помещена колоссальная статуя Екатерины Второй в виде богини Цереры; статуя бронзовая: князь Безбородко не поскупился на металл; [ещё в парке находятся] две деревни и 150−200 разрозненных домов с садами. Не надо думать, что парк вмещает в себя две деревни и 150−200 домов, а ротонду нет; посеянная версия такой злонамеренности — результат неудачного построения моей фразы. Замок графа обслуживают 80 человек, от дворецкого до женщин на кухне для чёрной работы; делать чёрную работу означает — мыть посуду.
(…)
Трижды в неделю, к удовольствию гуляющих, в парке звучит музыка. В воскресенье выступают музыканты одного из полков столичного гарнизона; они устраиваются перед замком, в 30 шагах от входных ступеней, в самом начале главной, липовой аллеи, о которой я вам говорил; липовая аллея вся в цвету, как у нас в мае, хотя мы здесь находимся в конце июня, и гудит от медоносов.
По воскресеньям музыка собирает вокруг замка три тысячи человек. Ни ребёнок — тут же мимоходом заметим, что посильно одетые в национальный русский костюм, куда входят шапочка с павлиньим пером, красная или жёлтая шёлковая рубашка, широкие штаны в полоску, заправленные в сапожки с красными отворотами, дети, скажем сразу, милы — не топчет клумбы, ни женщина, о которых хотелось бы сказать то же, что и о детях: не срывает цветка. В пёстрой толпе прогуливаются кормилицы в старинных русских нарядах: чепчик и платье златотканого сукна в крупных цветах. Каждая семья, даже купеческая — мы говорим о богатых купеческих семьях — старается нарядить кормилицу. Некоторые наряды обходятся в тысячу, 15 сотен, две тысячи франков.
Что примечательно, особенно для нас, как и других — словоохотливых по натуре французов, так это молчание тех, кто гуляет и слушает музыку. Они даже не привидения. Те беглецы из иного мира, как вы знаете, в общем-то, много шумят, гремят цепями, стонут, двигают мебель. Некоторые из их числа разговаривают и даже устраивают довольно долгие разговоры, свидетель тому — тень отца Гамлета. Но русские, русские — более, чем привидения: призраки; с серьёзным видом идут они рядом друг с другом или друг за другом и идут ни грустные, ни радостные, не позволяя себе ни слова, ни жеста. И дети их не смеются; правда, они и плачут не чаще других. В результате, аллеи становятся похожими на улицы некрополя в день поминовения мёртвых, а публичные сады — на Елисейские поля в греческом исполнении.
(…)
Есть одно понятие, каковое необходимо уяснить, раз уж вы ступили на землю России; это — слово или, скорее, два слова na tchay — на чай. Всё равно, что bakchis — бакшиш у людей Востока, trinkgeld — у немцев, le pourboire — у французов. Выражение na tchay — переводится буквально: Pour le the!
Чай — национальный напиток русских. Нет ни одного дома в России, каким бы бедным он ни был, не имеющего son somavar — своего самовара, то есть медного прибора, в котором кипятят воду. Если голландцы опиваются огурцами, то русские крестьяне — горячей водой. Не улавливается никакого смысла в чае мужика и количестве полулитровых стаканов кипятка, потребляемого вприкуску с парой сахара, то есть с двумя кусочками сахара не более бобов, которые он почему-то не кладёт в стакан — в России мужчины пьют чай из стаканов, а женщины из чашек; не знаю, откуда такое разделение, — но грызёт, помаленьку прихлёбывая чай. Сахар к чаю и есть то самое на чай, что просит русский и просит к месту и не к месту, без повода и довода, ничего не предпринимая, чтобы на чай заслужить, а как неаполитанец, движимый лишь одним: может быть, подадут. Русские говорят, что, когда бог создал славянина, славянин обернулся к богу, протягивая к нему руку: «Ваше превосходительство, — сказал, — на чай, пожалуйста».