К миссис Э. А. Уилсон

Дорогая миссис Уилсон!

Когда это письмо дойдет до вас, мы оба с Билом уже давно окончим свое существование. Мы сейчас очень близки к этому, и я бы хотел, чтобы вы знали, каким он был чудесным человеком до конца — неизменно бодрым и готовым принести себя в жертву ради других. Ни разу у него не вырвалось ни одного слова упрека мне за то, что я втянул его в эту скверную историю. Он не страдает, к счастью, и терпит только небольшие неудобства.

В глазах его сияет синева утешительной надежды, а его дух умиротворен удовлетворением, которое доставляет ему вера в то, что сам он является частью великих планов Всемогущего. Ничего не могу прибавить вам в утешение, кроме того, что он умер так, как жил, — храбрым, истинным мужчиной и самым стойким из друзей.

Все мое сердце преисполнено жалостью к вам.

Ваш Р. Скотт

К миссис Боуэрс

Дорогая миссис Боуэрс!

Боюсь, что это письмо получите после того, как на вас обрушится один из самых тяжелых ударов за всю вашу жизнь.

Я пишу в ту минуту, когда мы очень близки к концу нашего путешествия, и оканчиваю его в обществе двух доблестных и благородных джентльменов. Один из них — ваш сын. Он стал одним из самых моих близких и верных друзей, и я ценю его удивительно прямую натуру, его ловкость и энергию. По мере того как росли затруднения, его неустрашимый дух сверкал все ярче, и он оставался бодрым, полным надежды и непоколебимым до конца.

Пути провидения неисповедимы, но должны же быть все-таки какие-то причины для того, чтобы была отнята такая молодая, сильная и многообещающая жизнь.

Все мое сердце преисполнено жалости к вам.

До конца он говорил о вас и о своих сестрах. Понимаешь, какой, должно быть, счастливой была его семья, и, быть может, хорошо, когда позади видишь только одну счастливую пору.

Он остается несебялюбивым, самоотверженным и изумительно полным надежд до конца и верит в божие милосердие к вам.

Ваш Р. Скотт

Сэру Дж. М. Бэрри

Дорогой мой Бэрри!

Мы помираем в очень безотрадном месте. Пишу вам прощальное письмо в надежде, что оно, может быть, будет найдено и отослано вам…

Собственно говоря, мне хочется, чтобы вы помогли моей вдове и сыну — вашему крестнику. Мы показываем, что англичане еще умеют умирать отважно, сражаясь до конца. Станет известно, что мы выполнили свое задание, достигнув полюса, и сделали все возможное, вплоть до самопожертвования, чтобы спасти больных сотоварищей. Я думаю, что это послужит примером для англичан будущего поколения и что родина должна помочь тем, кого мы оставляем оплакивать нас. Я оставляю свою бедную девочку и вашего крестника, Уилсон оставляет вдову, а Эдгар Эванс тоже вдову в очень бедственном положении. Сделайте все возможное для признания их прав. Прощайте. Я совершенно не боюсь конца, но грустно утратить многие скромные радости, которые я планировал на будущее во время долгих переходов. Я не оказался великим исследователем, но мы совершили величайший поход, когда-либо совершенный, и подошли очень близко к крупному успеху.

Прощайте, мой дорогой друг.

Ваш навеки Р. Скотт

Мы в отчаянном состоянии, отмороженные ноги и т. д. Нет топлива, и далеко идти до пищи, но вам было бы отрадно с нами в нашей палатке слушать наши песни и веселую беседу о том, что мы станем делать, когда дойдем до дома на мысе Хижины.

Позднее. Мы очень близки к концу, но не теряем и не хотим терять своего бодрого настроения. Мы пережили в палатке четрехдневную бурю, и нигде нет ни пищи, ни топлива. Мы намеревались было покончить с собой, когда положение вещей окажется таким, как сейчас, но решили умереть естественной смертью на посту.

Умирая, прошу вас, дорогой мой друг, быть добрым к моей жене и ребенку. Окажите мальчику помощь в жизни, если государство не захочет этого сделать. В нем должны быть заложены хорошие начала. Я никогда не встречал за всю жизнь человека, которым бы восхищался и которого любил бы больше вас, но я никогда не мог показать вам, как много значила для меня ваша дружба, потому что вам приходилось многое давать, а мне — ничего.

Достопочтенному сэру Эдгару Спейеру

16марта 1912 г., 79,5° широты

Дорогой мой сэр Эдгар!

Надеюсь, это письмо дойдет до вас. Боюсь, что нам приходится умирать, а это поставит экспедицию в скверное положение. Но мы были у полюса и умрем как джентльмены. Жалею только оставляемых нами женщин.

Благодарю вас тысячу раз за вашу помощь и поддержку и вашу великодушную доброту. Если этот дневник будет найден, то он покажет, как мы помогали умирающим товарищам и боролись до самого конца. Я думаю, это покажет, что дух мужества и способность переносить страдания не покинули нашу расу…

Уилсон, лучший из людей, когда-либо существовавших, многократно жертвовал собой ради больных товарищей по экспедиции.

Я пишу ко многим друзьям в надежде, что письма дойдут до них когда-нибудь, после того как нас найдут в будущем году.

Мы почти что справились с невзгодами, и очень жаль, что из этого ничего не вышло, но потом я почувствовал, что мы переоценили свои силы. Никого не приходится винить, и я надеюсь, что не будет предпринято никаких попыток в смысле указаний на отсутствие поддержки нам.

Прощаюсь с вами и вашей милой женой.

Ваш навеки Р. Скотт

Вице-адмиралу сэру Фрэнсису Чарлзу Бриджмэну

Дорогой мой сэр Фрэнсис!

Боюсь, что мы строимся к расчету: не выскочить. Пишу несколько писем в надежде, что они будут когда-нибудь доставлены. Хочу поблагодарить вас за дружбу, которой вы меня награждали в последние годы, и сказать вам, как мне было чрезвычайно приятно служить под вашим руководством. Хочу сказать вам, что я не был слишком стар для этой работы. Первыми сдали люди более молодые… В конце концов мы показали хороший пример своим соотечественникам, если не тем, что попали в скверное положение, так тем, что встретили его как мужчины, оказавшись в нем. Мы могли бы справиться, если бы бросили заболевших.

Прощайте.

Ваш навеки Р. Скотт

Простите за почерк, сейчас -40°, и так было почти целый месяц.

Вице-адмиралу сэру Джорджу ле Клерк Эджертону

Дорогой мой сэр Джордж!

Боюсь, что с нами кончено, — но мы были у полюса и совершили длиннейшее путешествие из когда-либо известных.

Надеюсь, что письма дойдут когда-нибудь по назначению.

Побочные причины того, что нам не удалось вернуться, объясняются болезнью различных участников похода, но истинной причиной, задержавшей нас, является ужасная погода и неожиданный холод к концу путешествия.

Этот переход через Барьер был в три раза ужаснее, чем все пережитое нами на плоскогорье.

Тут никто не виноват, но результат опрокинул все мои расчеты, и мы находимся здесь немного больше чем в 100 милях от базы и доживаем последние минуты.

Прощайте. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы мою вдову обеспечили, поскольку это будет зависеть от морского ведомства.

Р. Скотт

Мистеру Дж. Дж. Кинсей — Крайстчерч

24 марта 1912 года

Дорогой мой Кинсей!

Боюсь, что с нами покончено — четырехдневная пурга, как раз когда мы собирались идти к последнему складу. Мои мысли часто обращались к вам. Вы были верным другом. Вы доведете экспедицию до конца, уверен в том.

Мысли мои— о моей жене и сыне. Сделаете ли вы для них, что сможете, если страна не сделает?

Мне хочется, чтобы у мальчика была удача в жизни, но вам достаточно хорошо известны мои обстоятельства.

Если бы я знал, что жена и мальчик обеспечены, то не очень бы сожалел, оставляя мир этот, потому что я чувствую, что стране не приходится нас стыдиться— наше путешествие было величайшим из всех известных, и ничто, кроме совершенно исключительного невезения, не заставило бы нас потерпеть неудачу при возвращении. Мы были у Южного полюса, как и намеревались. Прощайте. Приятно вспоминать вас и вашу доброту.

Ваш Р. Скотт

Были найдены также письма, адресованные матери Скотта, его жене, шурину и еще нескольким друзьям. Из этих писем приводятся следующие выдержки:

«…Жалко, что счастье нам не улыбнулось, потому что наше снаряжение было правильным до самых мелочей.

Я не буду страдать физически и оставляю этот мир свободным от лямки и полным отличного здоровья и сил.

С того времени, как я писал приведенные выше строки, мы оказались в 11 милях от своего склада, с одним приемом горячей пищи и с двухдневным запасом холодной. Мы справились бы с невзгодами, не задержи нас на четыре дня ужаснейшая буря. Я полагаю, что шансов на спасение нет. Мы решили не убивать себя, но бороться до конца, пробиваясь к этому складу, но в борьбе этой наступил безболезненный конец.

Заинтересуй мальчика естественной историей, если сможешь; это лучше, чем игры. В некоторых школах это поощряется. Я знаю, ты будешь держать его на чистом воздухе.

Больше всего он должен остерегаться лености, и ты должна охранять его от нее. Сделай из него человека деятельного. Мне, как ты знаешь, приходилось заставлять себя быть деятельным — у меня всегда была наклонность к лени.

Как много я мог бы рассказать тебе об этом путешествии! Насколько оно было лучше спокойного сидения дома в условиях всяческого комфорта! Сколько у тебя было бы рассказов для мальчика! Но какую приходится платить за эту цену!

Скажи сэру Маркхэму, что я часто его вспоминал и ни разу не пожалел о том, что он назначил меня командовать «Дискавери».

Послание обществу

Причины катастрофы не вызваны недостатками организации, но невезением в тех рискованных предприятиях, которые пришлось предпринимать.

1. Потеря конного транспорта в марте 1911 года заставила меня двинуться в путь позже, чем я предполагал, и вынудила нас сократить количество перевозимых грузов.

2. Непогода во время путешествия к полюсу и особенно продолжительная буря на 83° ю. ш. задержала нас.

3. Мягкий снег на нижних подступах к леднику опять-таки понизил нашу скорость.

Мы настойчиво боролись с этими досадными обстоятельствами и победили их, но это сказалось на уменьшении нашего продовольственного резерва.

Каждая мелочь нашего пищевого довольствия, одежда и склады, устроенные на внутреннем ледниковом щите и на протяжении всех этих долгих 700 миль до полюса и обратно, были продуманы в совершенстве. Передовой отряд вернулся бы к леднику в прекрасном состоянии и с излишками продовольствия, если бы не вышел из строя, к нашему изумлению, человек, гибели которого мы меньше всего могли ожидать. Эдгар Эванс считался сильнейшим человеком из всего отряда.

Глетчер Бирдмора не труден в прекрасную погоду, но на обратном пути у нас не было ни единого действительно хорошего дня. Это обстоятельство в связи с болезнью товарища невероятно осложнило наше и без того трудное положение.

Как я уже говорил в другом месте, мы попали в область ужасно неровного льда, и Эдгар Эванс получил сотрясение мозга. Он умер естественной смертью, но оставил наш отряд в расстройстве, а осень неожиданно быстро надвигалась.

Но все вышеперечисленные факты были ничто по сравнению с тем сюрпризом, который ожидал нас на Барьере. Я настаиваю на том, что меры, принятые нами для возвращения, были вполне достаточны и что никто на свете не мог бы ожидать той температуры и состояния пути, какие мы встретили в это время года. На плоскогорье на широте 85−86° мы имели -20°, -30°. На Барьере на широте 82°, на 10 000 футов ниже, у нас было довольно регулярно днем -30°, ночью -47°, при постоянном противном ветре во время наших дневных переходов. Ясно, что эти обстоятельства произошли совершенно внезапно, и наша катастрофа, конечно, объясняется этим внезапным наступлением суровой погоды, которая как будто не имеет никакого удовлетворительного объяснения. Я не думаю, чтобы кому-либо когда-либо приходилось переживать такой месяц, который пережили мы! И мы все-таки справились бы, несмотря на погоду, если бы не болезнь второго нашего сотоварища — капитана Отса и не нехватка горючего на наших складах, причину которой я не могу понять, и, наконец, если бы не буря, налетевшая на нас в 11 милях от склада, где мы надеялись забрать свои последние запасы. Право, едва ли можно ждать большего невезения — это был последний удар. Мы прибыли на 11-ю милю от нашего старого лагеря Одной тонны с горючим на одну последнюю еду и с запасом пищи на два дня. В течение четырех суток мы не в состоянии были оставить палатку — буря воет вокруг нас. Мы ослабели, писать трудно, но я, лично, не жалею об этом путешествии. Оно показало, что англичане могут переносить лишения, помогать друг другу и встречать смерть с такой же величавой храбростью, как и в былое время. Мы шли на риск, мы знали, что идем на риск. Обстоятельства повернулись против нас, и поэтому у нас нет причин жаловаться. Нужно склониться перед волей провидения с решимостью делать до конца то, что в наших силах. Но если мы пожелали отдать свои жизни за это дело, ради чести своей родины, то я взываю к своим соотечественникам с просьбой позаботиться о наших близких.

Если бы мы остались в живых, то какую бы я поведал повесть о твердости, выносливости и отваге своих товарищей!

Мои неровные строки и наши мертвые тела должны поведать эту повесть, но, конечно, конечно же, наша великая и богатая страна позаботится о том, чтобы наши близкие были как следует обеспечены.

Р. Скотт

Источники

  • Скотт Р. Экспедиция к Южному полюсу. 1910—1912 гг. Прощальные письма / Пер. с англ. В. А. Островского, Под ред. М. Г. Деева. — Москва: Дрофа, 2007. — 559 с. — (Библиотека путешествий)

Сборник: Антониу Салазар

Премьер-министру Португалии удалось победить экономический кризис в стране. Режим Антониу ди Салазара обычно относят к фашистским. Идеология «Нового государства» включала элементы национализма.

Рекомендовано вам

Лучшие материалы