Айары

Население арабских городов традиционно делилось на аль-хасса, благородных, и аль-амма, простолюдинов, начиная с ремесленников, купцов и ниже. В каждом сословии были свои бедные и богатые, но границы между кастами оставались нерушимыми, независимо от размеров благосостояния. Особый клан составляли айары, что в переводе значит — голодранцы, панки. В действительности это было крупная и влиятельная организация, игравшая большую роль в политике и даже военных действиях, особенно во время осад Багдада. Со временем айары усвоили исламское благочестие, выработали собственную идеологию и приобрели черты рыцарского ордена. Кодекс айаров назывался футувва, или молодчество. Говорили: следуй футувве, защищай слабых, будь сильным, вливайся в наши ряды. Из среды айаров вышел один из лучших багдадских халифов — ан-Нассир.

Война аль-Басус

Одной из самых жестоких междуклановых войн арабов была «война аль-Басус», разгоревшаяся из-за верблюдицы. Началась она так. Однажды к бедуину Джессусу, шурину вождя Кулейба, приехал гость и по обычаю пристроил свою верблюдицу в общее стадо. На следующий день верблюдица чужака случайно раздавила яйца в гнезде жаворонка. Кулейб, очень любивший этих птиц, возмутился и в сердцах пригрозил ее убить. Это, в свою очередь, покоробило Джессуса: ведь гость, которому принадлежала верблюдица, находился под его покровительством. Конфликт мог бы разрешиться мирно, но тетка Джессуса, аль-Басус, стала подливать масла в огонь, твердя, что ее племянника оскорбили и теперь он вконец опозорен. День и ночь она причитала и вопила, оплакивая его унижение, пока не довела Джессуса до такого исступления, что тот встал посреди ночи и отправился убивать Кулейба. Вождь шел по тропинке; догнав его, Джессус крикнул: «Берегись, я убью тебя!» — но Кулейб из гордости даже не обернулся. Тогда Джессус с размаху всадил копье ему в спину, и Кулейю упал замертво. Позже родственники Джессуса попытались сохранить мир, откупившись за убийство верблюдами и выдав преступника, но пламя погасить не удалось, и дело кончилось большой войной, продолжавшейся несколько десятилетий.

Город скорпионов

Один путешественник, побывавший в дальних землях, описывал город, в котором все жители погибли от нашествия желтых скорпионов. Когда-то в нем не было ни одного скорпиона, потому что в далекой древности его посетил персидский маг и по просьбе жителей закопал в землю талисман, оберегающий город от этих ядовитых тварей. Но один из горожан, считая, что такая чудесная вещь должна стоить очень дорого, решил выкопать его из земли. Нечестивец нашёл медный котелок, в котором лежал золотой скорпион; но как только он взял его в руки, тот укусил его, сомкнув клешни, и несчастный умер. Горожане положили фигурку обратно в котелок и закопали вместе с погибшим, но талисман утратил силу: когда они разошлись своим домам, в них уже вовсю кишели скорпионы. Почти все жители погибли, а оставшиеся бежали из города, бросив свое имущество.

Джинны

В древности считалось, что у каждого прорицателя или поэта был свой двойник из джиннов — раий («видящий»), способный открывать ему будущее и давать вдохновение. Поэт аль-Аша утверждал, что джинн напрямую диктует ему стихи, а аль-Фараздак специально отправлялся в пустыню, где встречался со своим джинном, чтобы тот наделял его необходимым вдохновением.

Позже от языческой идеи джинна-гения, сходной с греческой, в исламе перешли к идее джинна-демона. Арабы считали, что демонов рождается в десять раз больше, чем людей, и что, в отличие от последних, они никогда не умирают. Эти злые духи служат дьяволу-Иблису, чей престол висит в воздухе: каждый день он рассылает их во все концы света, и они по семьдесят раз в сутки приносят ему новости. На демона-джинна нельзя смотреть, иначе пойдёшь с ума, ведь само слово «джинн» происходит от арабского «джанна» — сходить с ума, обезуметь от ярости. Даже тень джинна делает безумным. Бывают такие неудачные сочетания Солнца и Луны, когда джинны невидимо вторгаются в мир людей и лишают их разума.

По природе джинны созданы из чистого огня, некоторые — из воздуха. Часть огненных джиннов приняла ислам, таких называют «верующими джиннами». Иногда в небе можно видеть чёрный и белый отряды: это дерутся между собой войска верных и неверных джиннов.

У джиннов есть собственный город — Вабар, где-то в Йемене, рядом с ним протекает сухая река Барахут, где собраны души неверных. На севере Ифрикии, в Кайруане, есть храм с троном из бирюзы: на нём изображены четыре джина, которые держат друг друга за руки и разговаривают между собой на неизвестном языке, хотя их и нельзя назвать живыми.

Зайд ибн Али

В Куфе восстание против Омейядов готовили не только Аббасиды, но и шииты, опиравшиеся на внука Хусейна, Зайда ибн Али. Он вел свой род от халифа Али, но его мать была рабыней из Синда, за что его всегда упрекали политические противники.

С Зайдом произошло то же, что и с его дедом Хусейном: он поверил куфийским шиитам, которые уверяли, что в городе его поддержат «сто тысяч человек», и поднял восстание против Омейядов под шиитским флагом (740). И точно так же, когда городские власти приняли быстрые и решительные меры против бунтовщиков, его почти никто не поддержал. Тщетно он ходил по улицам и размахивал флагами, призывая куфийцев присоединиться к восстанию и «выйти из унижения к величию». Оставшись с небольшой группой сторонников, Зайд дал отчаянный бой войскам наместника Юсуфа ибн Омара. Он занял оборону среди дровяных складов в северной части города, где узкие проходы между штабелями бревен и не давали развернуться сирийской коннице. Всадникам пришлось спешиться, и они потеряли много людей, пытаясь вытеснить мятежников из города. Подоспевшие к вечеру бухарские лучники осыпали повстанцев стрелами, но те продолжали упорно сопротивляться, пока одна из стрел не попала Зайду в лоб. Несмотря на это, он остался сидеть в седле и в полном порядке отвел своих людей, воспользовавшись наступившей темнотой. Только после этого его сняли с коня и отнесли в какой-то дом, где он вскоре умер. На этом шиитское восстание закончилось.

Карты

География, бурно развивавшаяся в халифате, требовала хорошо развитой картографии. Арабские географы, создавшие среди прочего глобулярную проекцию (XI век), были не столько художники, сколько математики и мастера орнамента. В их работах никогда не встречалось ни рисунков с животными, ни изображений туземцев, морских чудовищ или парусных кораблей, которые так пленяют на старинных европейских картах. Арабские карты — это безупречно четкая, изящно стилизованная схема, намеренно лишенная всякой натуральности и жизни. В подробном «Атласе ислама» мир выглядел как идеально ровный диск с расположенной в центре Меккой, где с правой стороны в земную сушу врезался Персидский залив, а с левой — Средиземное море. Никаких отклонений от геометрической правильности не допускалось: все реки, дороги и даже страны были вычерчены строго по линейке, а города и моря обозначены с помощью циркуля.

Мусульманская Клеопатра

Умм Салам была супругой первого аббасидского халифа Абу-ль-Аббаса. Прозвище «мусульманской Клеопатры» она заслужила за свою любвеобильность и брачные союзы с несколькими царствующими особами. Прежде, чем выйти за Абу-ль-Аббаса, Умм Салам побывала женой еще двух халифов из династии Омейадов — Абд аль-Малика и Хишама, — причем, как пишет арабский летописец, «оба погибли из-за нее».

Самого Абу-ль-Аббаса, — тогда еще не халифа, а никому не известного молодого человека, — Умм Салам случайно увидела на улице и, наведя о нем справки, отправила к нему свою служанку с предложением стать ее мужем. Поскольку юноша был беден, Умм Салам сама дала ему денег, чтобы он смог заплатить выкуп ее брату.

Когда в первую брачную ночь Абу-ль-Аббас вошел к своей жене в спальню, он увидел Умм Салам на высоком ложе, одетую с ног до головы в броню из драгоценностей. По словам летописца, супруг «не смог овладеть ею». В следующую ночь его супруга оделась в дорогие ткани, но постелила ему на полу и не позволила к себе притронуться. Увидев, что он расстроен, она сказала: не бойся, то же было и с другими до тебя. Наконец, в третью ночь Умм Салам отдалась мужу и усладила его так, что он дал клятву никогда не иметь других наложниц и жен. Даже став халифом, Абу-ль-Аббас во всем подчинялся ей и ничего не делал без ее согласия. «Если больна она, болен и ты, и если нет ее, то нет и тебя», — жаловались придворные и пытались отговорить его от данной клятвы, расписывая красоту наложниц и рабынь, которыми он мог бы насладиться, если бы захотел.

Особенно усердствовал некий Халид ибн Сафван, расписывавший халифу достоинства невольниц. Он предлагал халифу «полнобедрых берберок из числа мединских воспитанниц» и «сладкоречивых басриек и куфиек, с перетянутыми талиями, с завитыми волосами на висках, с насурьмленными глазами, с упругими грудями». Абу-ль-Абасу понравились его слова, но Умм Салам, услышав об этом, пришла в бешенство и отправила к Халиду своих слуг, чтобы они избили его до полусмерти. Халид юмористически описывал, как вечером сидел на пороге своего дома, ожидая награды от халифа за хорошую речь, но вместо этого едва спасся от толпы плотников с дубинами.

На следующий день Абу-ль-Абас призвал его к себе, попросив повторить те же речи, что и вчера. Но хитрый царедворец заметил, что кто-то сидит за занавеской, и начал уверять, что вчера говорил совсем другое: что в старину ни один араб не женился больше чем на одной женщине, потому что это непосильное бремя; что три жены — это треножник котла, на котором варят; что девственницы ничем не отличаются от мужчин без яичек (за занавеской рассмеялись) и что у халифа в доме «цветок из цветков», и ему не нужно заглядываться на других женщин. Только убедившись, что угодил жене халифа, Халид «почувствовал жизнь». В тот же день он получил в подарок от Умм Салам десять тысяч дирхемов, породистого коня, скамью и невольника


Комментарии

Чтобы добавить комментарий, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться на сайте