Пясты и Рюриковичи. Краткая история многовекового соперничества.

Необходимо сразу же отметить, что близкое соседство Руси и Польши, общие славянские корни, населявших их народов, с первых веков существования этих государств, обусловили особый характер взаимоотношений между ними. Неспроста в Великопольской хронике, отражающей важнейшие события польской истории с момента возникновения польского народа, вплоть до второй половины XIII в., говорится о трёх братьях — Лехе, Русе и Чехе, которые были сыновьями Пана, владыки паннонцев, и стояли у истоков возникновения народов польского, русского и чешского[1].

«Эти трое, умножаясь в роде, владели трёмя королевствами: лехитов, русских и чехов… и в настоящее время владеют и в будущем будут владеть, как долго это будет угодно — божественной воле…» — отмечает составитель Великопольской хроники. Он же говорит о том, что Паннония, которой владел Пан, согласно древним книгам, является матерью и прародительницей всех славянских народов. Неудивительно, что осознание общности трёх славянских народов, широко распространённое в средние века среди простых людей, примером чего служит вышеприведённое предание, в той или иной степени, должно было повлиять на взгляды представителей правивших в Польше и на Руси династий.

Действительно, между Пястами и Рюриковичами много общего; история связала их прочными нитями. Обе династии на протяжении многих лет не только поддерживали между собой тесные контакты, но и породнились, посредством многочисленных браков, начало которым было положено в XI в. Среди наиболее известных брачных союзов, заключённых между Рюриковичами и Пястами в XI — XII вв., следует отметить брак туровского князя Святополка, приёмного сына великого киевского князя Владимира Святославича, с дочерью польского князя Болеслава I Храброго, брак польского князя Казимира I Восстановителя с Марией — Доброгневой, сестрой великого князя киевского Ярослава Мудрого, брак польского князя Болеслава II Смелого c Вышеславой, дочерью Святослава, князя черниговского, брак польского князя Болеслава III Кривоустого c дочерью Святополка Изяславича, великого киевского князя.

С наступлением феодальной раздробленности на Руси и распадом её на ряд удельных княжеств, традиция заключения брачных союзов между Рюриковичами и Пястами была продолжена. В особенности, это касается южнорусской ветви Рюриковичей, которые, в силу географического положения своих уделов, должны были заботиться об укреплении дипломатических связей с расположенными по соседству польскими и венгерскими землями. Пясты принимали самое деятельное участие в междоусобицах южнорусских князей, а последние — в борьбе польских князей за малопольский или краковский престол.

Наиболее тесные связи сложились между галицко-волынскими, с одной стороны, и мазовецкими и малопольскими князьями, с другой. Начиная со второй половины XIII в. Галицко-Волынская Русь, под влиянием целого ряда факторов, как внешних, так и внутренних, постепенно дрейфовала в сторону Запада, утрачивая связи с северо-восточными русскими княжествами, позднее объединившимися вокруг Москвы[2].

Нельзя сказать, чтобы этот дрейф происходил достаточно гладко, не встречая сопротивления со стороны правящих классов и простого населения Галицко-Волынской Руси. Скорее наоборот: осознание угрозы потери национальной и религиозной идентичности заставляло русских людей, населявших эту территорию, всячески сопротивляться насаждению у них чуждых порядков. Примером такого сопротивления, служит насильственная гибель галицкого князя Юрия II Болеслава, который, по некоторым сведениям, пытался ввести в подвластных ему землях католичество, за что и поплатился своей жизнью. Тем не менее, история, подчас, действует, как непреодолимая сила, заставляющая участников тех или иных исторических событий, принимать чужие правила игры. С учётом того, насколько сложной была внешнеполитическая обстановка, в которой оказалась Галицко-Волынская Русь в первой половине XIV в., вряд ли мы можем укорять её правителей в том, что они не смогли сохранить независимость своих земель. Галицко-Волынская Русь стала добычей слишком сильных игроков, против которых она, при всём своём желании, не смогла бы устоять. Остаётся только удивляться, каким образом, в таких сложных условиях, галицким землям удавалось сохранять свою независимость от польской короны вплоть до 1350-х годов, когда польский король назначил своего первого наместника в этих землях, в то время, как часть волынских земель оказалась в зависимости от Литвы уже в 1320-х гг.

Борьба за обладание Галицко-Волынской Русью между Литвой и Польшей велась на протяжении нескольких десятилетий, то затихая, то вспыхивая с новой силой. Никто из соперников не хотел добровольно уступать друг — другу ни пяди земли, на которую претендовал. Этим и объясняется чрезвычайно упорный и долговременный характер этой борьбы. Окончательно она прекратилась лишь после объединения Литвы и Польши под скипетром одного правителя, которым стал Владислав I Ягайло. Ещё двое участников этой борьбы, Золотая орда и Венгрия, периодически вмешивались в неё, преследуя совершенно самостоятельные цели.

При всей близости Пястов и Рюриковичей, продиктованной их близким соседством и родственными связями, между ними были довольно существенные различия, лежащие, в первую очередь, в плоскости генезиса, т. е. происхождения, их власти.

В отличие от Рюриковичей, Пясты укоренены в польской истории. Легенда о призвании первого Пяста на княжеский престол следует общему духу западнославянской традиции. Пяст — выходец из народных низов, волей проведения вознесённый на самую вершину властной иерархии польского государства. Польские летописцы возводят правление первых Пястов к ранним векам польской истории. При всём желании, мы не сможем определить, когда именно был избран первый Пяст на польский престол и когда именно правили его ближайшие преемники. Неясные смутные очертания первых Пястов проходят перед нашими глазами, словно тени, исчезая в тумане легенд и преданий.

Польское государство, в отличие от Древней Руси, изначально складывалось на общей этнической основе, которую составили поляки или лехиты. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона сказано, что польская, или лехитская, народность составилась из нескольких славянских племен (людов), носивших названия мазуров, кашубов, куявян, силезцев, поморян и др. Учитывая близкородственный характер этих племён, мы можем сказать, что в древности они разговаривали на языках, похожих друг на друга. В ходе формирования Древнепольского государства, следовательно, не возникало той проблемы, с которой столкнулись древние русичи — проблемы выбора языка межплеменного общения.

С первых лет своего пребывания у власти, Рюрик стремится расширить пределы своей державы. Братья Рюрика, Синеус и Трувор, занимают важные города в Северо-западной Руси: Белоозеро и Изборск. После смерти своих братьев, Рюрик, ведёт себя, как полновластный хозяин, в землях призвавших его племён, раздавая своим мужам города: одному Полоцк, другому — Ростов, третьему — Белоозеро.

Спустя некоторое время, Аскольд и Дир, которые в Повести временных лет фигурируют в качестве приближённых Рюрика, его «бояр», отправляются. в Киев. Утвердившись в Поднепровье, русы атакуют столицу Византии Царьград (Константинополь). Дата первого похода руссов на Константинополь — 866 г. ­­­­­­­— указанная в Повести временных лет, выглядит спорно. Из византийских источников мы знаем, что поход случился в 860 г., т. е. формально до прихода Аскольда и Дира в Киев. Затем походы на Византию неоднократно продолжаются при князьях Олеге, Игоре, Владимире и Ярославе.

Походы Святослава в Болгарию говорят о его широко идущих внешнеполитических планах, о стремлении закрепиться на берегах Дуная, перенести в Переяславец столицу своего государства.

Как всё это не похоже на польскую историю, по крайней мере, до того момента, как на польский престол вступил князь Мешко I. В IX и в первой половине X вв. поляки находятся как бы в состоянии исторического небытия. В своём сочинении Аноним Галл, писавший в XII в., вынужден был признать, что страна польская удалена от проторенных дорог паломников и знакома она лишь немногим, идущим на Русь ради торговли[3].

Во второй половине X в. ситуация в Польше кардинально меняется. Стряхнув с себя многовековой сон, она выходит на сцену истории.

Нельзя не отметить некоторую синхронность исторических событий в двух странах, в Руси и Польше, во второй половине X в. Так, принятие христианства в Польше и Киевской Руси происходит почти одновременно. В 966 г. польский князь Мешко вместе со своими приближёнными принимает крещение, а в 980 г. на всей территории Польши запрещается языческое богослужение.

На Руси крещение происходит в 988 г. Однако, христианство здесь существовало, по меньшей мере, за несколько десятков лет до этой даты. Христианкой была киевская княгиня Ольга. Вместе с сопровождавшими её знатными руссами, она приняла крещение во время своей поездки в Константинополь в 957 г. Христиане в это время жили в Киеве и других русских городах. Поэтому решение князя Владимира крестить Русь выглядит отнюдь не спонтанным. Оно было обусловлено самим ходом древнерусской истории. Вместе с тем, христианство на Руси приживалось довольно трудно. Потребовалось не одно столетие, прежде чем оно закрепилось в народных низах и распространилось на все земли, входившие в состав Древнерусского государства. В Польше, с поправкой на значительно меньший размер её территории, распространение христианства, на первых порах, тоже встретилось со значительными трудностями. Языческая реакция, поднявшаяся после смерти Болеслава I Храброго, едва окончательно не уничтожила ростки христианства в стране.

Примерно с одинаковыми проблемами сталкивались Польша и Русь всякий раз, когда вставал вопрос о престолонаследии. Вопрос этот приходилось решать большой кровью, путём княжеских междоусобиц, нередко приводивших к иностранному вмешательству. Порой борьба между соперниками затягивалась на долгие годы, истощая их силы. Но и после распада Руси и Польши на ряд удельных княжеств, количество княжеских междоусобиц отнюдь не уменьшилось.

Татаро-монгольское завоевание Руси в первой половине XIII в. заметно осложнило её традиционные отношения с соседними государствами, прежде всего, Польшей и Венгрией. Русские князья, в качестве вассалов золотоордынского хана, должны были принимать участие в завоевательных походах татарских военачальников, направленных на ограбление и подчинение сопредельных территорий. Немало страдали от этого самым тесным образом связанные с Польшей и Венгрией уделы галицко-волынских князей. Ведь татары вели себя в землях галицко-волынских князей, которые, формально, были их союзниками, порой, ничуть не лучше, чем в землях своих врагов. Кроме того, галицко-волынским князьям для участия в таких походах приходилось отвлекать значительные силы, что делало их владения крайне уязвимыми со стороны враждебных соседей, не упускавших случая поживиться на их счёт. А самое главное, пожалуй, то, что татары стремились руками подчинённых им князей обеспечить своё господство в польских и венгерских землях, что, конечно же, не имело ничего общего с подлинными внешнеполитическими интересами Юго-западной Руси. Вот почему русские княжества, а в особенности те из них, которые были расположены на Юго-западе Руси, должны были стремиться к скорейшему избавлению от татаро-монгольского ига. В силу разных причин, сами они это были сделать не в состоянии. Нужна была какая-то внешняя сила, способная покончить с татаро-монгольским владычеством над Южной Русью.

Период безраздельного татарского господства над Юго-западной Русью закончился в первой половине XIV в. Окрепшее в битвах с крестоносцами Великое княжество Литовское стало подчинять себе южнорусские земли. Сперва великий князь литовский Гедимин захватил Владимирскую и Луцкую земли, а потом подчинил себе и Киевскую землю. Позднее, при Ольгерде было занято Подолье. Хотя татары далеко не сразу уступили литовцам своё первенствующее положение в этих землях, тем не менее, уже в конце XIV в. перевес Литвы над Золотой Ордой был очевиден. Несмотря на поражение при реке Ворскле в 1399 г., которое нанесли татары войскам Великого княжества Литовского и его союзникам, Золотая Орда никогда больше не смогла восстановить своё былое господство в южнорусских землях.

Объединение Литвы и Польши в конце XIV в., под властью одного монарха, предопределило дальнейшую судьбу южнорусских и западнорусских земель, часть которых стала достоянием польской короны, а часть, вплоть до 1569 г., оставалась в составе Великого княжества Литовского.