Что читаем?

Помню, в студенчестве мне на одну ночь дали «Мастера и Маргариту».
Утром возвращала книгу, а в голове так и осталось: «За что запретили?»
Когда мой сын подросток читал эту книгу и хохотал вслух, я страшно завидовала, что он читает и получает своё впечатление от чтения, без шор и предисловий.
Когда я ему сказала, что книга была запрещена, он спросил: «За что?»

Список обязательной литературы есть в школах и поныне.
В чем-то он сильно отличается от того, что предлагался нам. В чем-то — остался неизменным.
Кто и по каким причинам вносил-удалял произведения в это список, этот сюжет мне кажется интересным. Ведь до сих пор ссылка «нас так учили», многим представляется весомым аргументом в споре.
Я не специалист в области литературы, но даже даты «коренных изменений» в школьной программе по литературе мне кажутся «говорящими». Они отражают вехи в истории страны и смену идеологической парадигмы.

Первый список произведений, рекомендованных к чтению, появляется в 1921 году. Составлялся он спецами Наркомпроса, конечно. Но эти люди сами получили образование еще в царской России. Этим и объясняется огромное число произведений XIX века в списке. Нового ничего еще просто не было.
Мне импонирует, что список носил рекомендательный характер и учителю предоставлялся выбор.

А вот список 1938 года уже отразил ту пропасть, которая пролегла между этими годами.
Выбор учителя, рекомендательный характер остались в прошлом. Строилось милитаризированное государство. Литературные произведения использовались в качестве иллюстраций к изучению общественно-политических процессов, цель предмета — воспитать подрастающее поколение в нужном духе.
Правда, 30-е годы стабильными не назовешь, потому и успело за это десятилетие смениться три поколения школьных учебников по литературе.

В 1931 году был подготовлен идеологически выверенный проект программы. Но к 1938 году общий список курса литературы более чем на две трети совпадал со списком 1921 года (80% русской классики, 20% советской литературы). В основе, как видим, все так же произведения русской классики, но главная задача этих произведений теперь переосмыслена: нужно было рассказать о «свинцовых мерзостях жизни» при царизме и вызревании революционных настроений в обществе. Зародилась молодая советская литература, которая рассказывала об успехах нового государства рабочих и крестьян.

В послевоенные годы наступает время жесткого идеологического прессинга: объектами репрессий становились целые отрасли науки, факты искажались в угоду идеологии (подчеркивалось превосходство русской науки и ее первенство в области научного знания и техники). В программе 1960 года треть списка занимали произведения «советских классиков». Учитель превратился в проводника официальной линии партии. Гуманитарное образование всё дальше уходило от гуманизма.

Принцип «всем сёстрам по серьгам» проник везде. И в представительстве депутатов в высших органах власти: сталевары, доярки, спортсменки. И в списке изучаемых писателей: два великих поэта — дореволюционный Пушкин и советский Маяковский, два великих прозаика — дореволюционный Лев Толстой и советский Горький. Есенин, Достоевский не сразу попали в список обязательных к изучению.

Сакрализация Пушкина началась со столетия годовщины гибели поэта: в 1938 году на его изучение отводили — 25 часов, в 1949-м — уже 37. Замечу в скобках, настоящий Пушкин не тот, которому нас учили.
Остальным классикам часы пришлось урезать, так как список разбухал на глазах, прежде всего за счет «классиков» советских. Кто их читает теперь? Кстати, количество часов на литературу в школе неизменно сокращалось. Идеология вытеснила человеческое. Вот оно — «нас так учили». Крепко выучили, надо признать. Спасали ситуацию лишь учителя — подвижники. Книги в обмен на макулатуру, подпольный книжный рынок, самиздат и тамиздат — мы ведь помним всё это.

Очередной раз список поправили в 1984 году. Он отражал изменения, происходившие в стране. Уже и эта реформа стала историей.
Сегодня учителя литературы пишут письма в Министерство образования и бьют тревогу. «Неладно что-то в датском государстве».

Собственно, всё написанное присказка.
Попались мне на глаза строки М. А.Булгакова, написанные в 1919 году и я, в который раз, сожалею, что мы не могли прочитать этого раньше. «Теперь, когда наша несчастная родина находится на самом дне ямы позора и бедствия, в которую ее загнала «великая социальная революция», у многих из нас все чаще и чаще начинает являться одна и та же мысль… Она проста: а что же будет с нами дальше?..
всем, у кого, наконец, прояснился ум, всем, кто не верит жалкому бреду, что наша злостная болезнь перекинется на Запад и поразит его, стал ясен тот мощный подъем титанической работы мира, который вознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества. А мы?.. Мы так сильно опоздаем, что никто из современных пророков, пожалуй, не скажет, когда же, наконец, мы догоним их и догоним ли вообще?
Ибо мы наказаны. Нам немыслимо сейчас созидать. Перед нами тяжкая задача — завоевать, отнять свою собственную землю… И вот пока там, на Западе, будут стучать машины созидания, у нас от края и до края страны будут стучать пулеметы.
Безумство двух последних лет толкнуло нас на страшный путь, и нам нет остановки, нет передышки. Мы начали пить чашу наказания и выпьем ее до конца.
Там, на Западе, будут сверкать бесчисленные электрические огни, летчики будут сверлить покоренный воздух, там будут строить, исследовать, печатать, учиться… А мы… Мы будем драться…
Те, кто жалуется на «усталость», увы, разочаруются. Ибо после победы им придется «устать» еще больше… Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном, и в буквальном смысле слова.
Платить за безумство мартовских дней, за безумство дней октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих, за Брест, за безумное пользование станком для печатания денег… за все! И мы выплатим.
И только тогда, когда будет уже очень поздно, мы вновь начнем кое-что созидать, чтобы стать полноправными, чтобы нас впустили опять в версальские залы.
Кто увидит эти светлые дни? Мы? О нет! Наши дети, быть может, а быть может, и внуки, ибо размах истории широк и десятилетия она так же легко «читает», как и отдельные годы.
И мы, представители неудачливого поколения, умирая еще в чине жалких банкротов, вынуждены будем сказать нашим детям:
- Платите, платите честно и вечно помните социальную революцию!»

Что сегодня считается обязательным для чтения?
Что вы бы дали почитать ваши детям-внукам?
Поделитесь, плз.