Патриотический погром

26 мая 1915 г. в Москве случился самый крупный немецкий погром по масштабам ущерб.

1 августа 1914 г. Германия объявила войну России, 3 и 4 августа на стороне России в войну вступают Франция и Великобритания, 6 августа к Германии присоединилась Австро-Венгрия. Так начиналась Первая мировая война, в которую оказались вовлеченными 38 государств с населением 1,5 млрд. человек.

Российская империя вступала в войну с целью обеспечить защиту Сербского королевства в конфликте с Австро-Венгрией. Высочайший манифест российского царя об объявлении войны гласил, что Россия вступает в войну: «…единая по вере и крови с славянскими народами…», и что ей предстоит «…не заступаться только за несправедливо обиженную родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение её среди Великих держав…». Ради великой победы народу предлагалось «забыть внутренние распри» и «укрепить теснее единение Царя с Его народом».

И это единение случилось. В стране наблюдался невероятный подъем патриотизма, воодушевлённый народ готов был забыть все прошлые неудачи и трагедии: поражение в Русско-Японской войне, Кровавое воскресение, Первую революцию 1905 г. и т. д. Но внезапный и стихийный патриотизм поспешил показать свою недобрую и опасную сторону в виде истеричной ксенофобии и дикого шовинизма. Логичным объектом нападок было, разумеется, все немецкое.

Война топонимов

Как водится, нападки начинались с немецкого языка и образа жизни. Для поддержания патриотического духа началось издание огромного числа патриотических брошюр с понятными и недвусмысленными названиями: «Немцы-варвары: творимые ими ужасы в наши дни над нашими отцами, [матерями], братьями и сестрами»; «Высокомерный народ немцы: 1242−1914 гг.». Затем пришла очередь борьбы с топонимами, поскольку в условиях войны с Германией выглядело крайне странно, что славянское государство повсюду увешано немецкими названиями.

Первой жертвой на фронте топонимов пала столица империи Санкт-Петербург. 31 августа 1914 г. Николай II подписывает высочайший указ о переименовании столицы в Петроград. В качестве обоснования выбора нового названия апеллировали и к опыту Пушкина и других поэтов, говоривших о «Петрограде», а также языкам южных и западных славян, называвших так имперскую столицу. «Скоро Петергоф назовут «Петрушкин двор», — опасалась вдовствующая императрица Мария Федоровна.

Газета «Санкт-Петербургские ведомости», также переименованная в «Петроградские», писала в тот день: «Волею державного Хозяина Земли Русской восприняла славянское наименование сама столица русского государства.

Также поднимались идеи о переименовании Екатеринбурга, который предлагали переименовать в Екатеринозаводск, Екатериноисетск, Екатериноугорск, Екатериноурал, Екатеринокаменск, Екатериногор, и Оренбурга, для которого были придуманы не менее любопытные варианты, Ориенград, Ориендар, Яицк, Приуральск, Орельград. Но городские Думы не поддерживали таких инициатив.

Ненависть ко всему немецкому была проникла во все сферы бытовой жизни. Была запрещена немецкая речь, нарушители подвергались штрафу до трех тысяч рублей или трехмесячному заключению. Также было запрещено исполнение немецких музыкальных произведений. В газетах писали с возмущением, что оказывается 90% всех капельмейстеров в российской армии — немцы, которые искажают своей трактовкой музыки душу солдата, кроме того, немцы весьма подозрительно монополизировали и производство музыкальных инструментов. Спешно снимались немецкие вывески, так известная в Петербурге кондитерская «Nord» сменила свое немецкое название на русский «Север», в которой уже предлагали не немецкий «бутерброд», а союзный английский сэндвич.

Политическая дилемма.

Подобное положение дел было выгодно царскому правительству, поскольку оно позволяло поддерживать патриотический подъем. С другой стороны, подобный патриотизм мог стать политической эвтаназией. Правительство понимало, что у такого патриотизма очень легко потерять «рычаги управления» и из невинной борьбы с вывесками патриотический гнев может перекинуться на людей, а немцы на протяжении двухсот лет входили в правящую элиту Российской империи. Иными словами, как это не парадоксально, но «патриоты» начинали угрожать самим основам государственности. Ведь сам император был на 127/128 немцем, его супруга Александра Федоровна, в католичестве Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадская вообще была чистокровной немкой, а император вражеской Германии Вильгельм II приходился Николаю II троюродным дядей.

Поэтому поощрение такого патриотизма могло порождать в сознании простых людей самые противоречивые мысли и настроения, а если быть до конца откровенным, то поощряемая и неконтролируемая народная ненависть рано или поздно должна была вылиться в погромы. И они случились.

Начало погромов

Центром немецких погромов стал теперь истинно русский Петроград. Громили лавки, кафе и рестораны, дома, принадлежавшие немцам. Но власть не спешила как-то ограничить ура-патриотов, она приняла решение спрятать немцев от греха подальше. В 1915 году началась высылка немецких сельскохозяйственных колонистов, которых в России насчитывалось в 1913 году 1,2 млн из 2,5 млн российских немцев.

Но самый крупный по масштабу ущерба погром случился в Москве 26 мая 1915 г. Истерию в обществе подогревала пресса. 16 мая газета «Голос Москвы» выступила с призывами к борьбе с внутренними немцами — газета призвала высылать из города проживавших в нем подданных Германии — таковых оказалось около 2 тыс. чел. В тот же день в московских газетах был опубликован и первый список высланных, после чего подобного рода колонки — на 100 и более фамилий — стали повседневными.

26 мая около сотни женщин собрались на Тверской улице, чтобы получить от Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны свою еженедельную работу — шитье для армии. Но им сообщили, что работы не будет, тут же в толпе начали звучать крики, что княгиня-немка и отдала заказ немецкой швейной фабрике «Мандль». Толпа начала увеличиваться, подоспели полицейским, которые пытались мирно разогнать толпу. О нарастающих волнения доложили московскому главнокомандующему Феликсу Юсупову, которого назначили на такую ответственную должность 6 мая 1915 г. Нужно отметить, что полное отсутствие у Юсупова управленческого опыта и легкомысленность (любимым его выражением было «Все это пустяки») — не внушали оптимизма в отношении его способности эффективно управлять городом в кризисной ситуации. Теме не менее, Юсупову удалось заставить толпу разойтись.

Но слухи не расходились, напротив, они становились все более абсурднее, среди москвичей говорили, что живущие в городе немцы стремятся помочь своим соотечественникам на фронте, распространяют болезни, отравляют воду и т. п. Волнения перекинулись на мануфактуру Гюбнера в Хамовниках, где работали эльзасцы, находящиеся под французской защитой. Русские рабочие требовали уволить всех иностранных коллег и объявили забастовку, распевая «Боже, царя храни» и выкрикивая лозунг «Долой немцев!». Так закончился первый день волнений.

Утром 27 мая уже 1,5 тысячи бастующих рабочих отправились к заводу Цинделя чтобы проверить, не осталось ли там еще не высланных немецких рабочих. Управляющий швед по фамилии Карлсен, разрешил впустить на территорию завода только нескольких рабочих. Но толпа с криком «Бей немца!» набросилась на него, тут же подоспели полицейские, которые попытались управляющего. Вытащи его из толпы и усадив в лодку, оттолкнули от берега, но погромщики забросали лодку камнями, и она вместе с убавляющим пошла ко дну.

Затем погром перекинулся на все Хамовники. Громили все подряд, народ, не зная иностранных языков, громил все возможные иностранные фирмы — французские, английские. Градоначальник генерал Александр Андрианов лично объехал места беспорядков, после чего на собрании московского руководства заявил, что пока «патриотические настроения» среди народа велики, все можно урегулировать мирно, он остался непреклонным в том, что против «патриотических манифестантов» нельзя применять оружие.

28 мая погромы перекинулись на Замоскворечье. Затем многотысячная толпа с портретами императора и флагами двинулась на Красную площадь, после чего она стала растекаться по близлежащим улицам. Люди заходили в магазины и требовали предъявить документы, чтобы убедиться в том, что их владельцы не были немцами. Поначалу такое свидетельство, если оно было, помогало, но приблизительно после трех часов дня процесс окончательно вышел из-под контроля. В результате за день подверглись нападению все иностранные предприятия и жилые помещения города. К вечеру на Красной площади образовался импровизированный рынок, на котором шла торговля награбленными драгоценностями с большой скидкой. На заседании Московской городской думы Юсупов заявил, что текущие погромы — это последствия засилья немцев и противоречивой политики властей в их отношении.

29 мая подняли войска, которые начали расстрел погромщиков, иного способа сдеражать толпу не было. Окончательно успокоить беспорядки удалось только к 5 июня, когда они уже перекинулись на русские предприятия.

В результате трёхдневного погрома Москва приобрела такой вид, что даже немецкие войска Вильгельма не смогли бы довести ее до такого состояния. Пострадало 475 коммерческих предприятий, 207 частных квартир и домов, 113 подданных Австро-Венгрии и Германии, 489 русских подданных с иностранными фамилиями и именами и граждан союзных государств, и, кроме того, 90 русских подданных. Произошло 70 пожаров, убытки, понесенные гражданами, составили 38506623 рублей.

Комментируя последствия погрома Феликс Юсупов говорил, что происшедшие беспорядки лишь подняли дух врагов наших, от вторжения которых русская армия жизнью и кровью своей защищает дорогую нашу родину. Я исполню свой долг перед Государем Императором и Россией. Юсупов был отстранен от должности в сентябре 1915 года.