Две «Троицы» и Борис Годунов

Периодически мы слышим о том, что РПЦ просит (требует) предоставить рублевскую «Троицу» из Третьяковской галереи для участия в тех или иных торжественных службах в Сергиевом Посаде. (Нет-нет, прямого информационного повода в данный момент не имеется — но бывало).

Отдельные сердобольные граждане при этом начинают предлагать: пусть им хоть копию (на церковном языке это называется «список») изготовят.

Этим гражданам я бы посоветовала заглянуть непосредственно в Троицкий собор лавры. И обнаружить, что в тамошнем иконостасе в наличии даже не одна, а две «Троицы».

Смотрим внимательно (уж извините, снято как есть — после пары кадров на меня там набросились и пресекли). Одна икона сразу справа от царских врат — и она более светлая, похожая на то, что мы видим в Третьяковке. Другая — левее, отделена от царских врат образом Богородицы. И она, надо сказать, весьма темная.

Так вот, та, что потемнее, сделана по распоряжению Бориса Годунова. То есть менее чем через сто лет после написания оригинальной иконы. Считается, что такое распоряжение Годунов (уже оказавшийся к тому времени на российском престоле) дал для того, чтобы в ходе процессий под открытым небом использовалась копия (если так, то придется признать за ним чуть ли не искусствоведчески-музейное понимание ситуации).

Но что означает темный колорит «годуновского» списка? А только то, чего и можно было ожидать в силу самой технологии иконописи. Поверх основного темперного слоя живописи икона покрывалась олифой. Которая со временем темнеет — и через несколько десятилетий получается как раз то, что видели современники Годунова.

Они, впрочем, видели еще меньше. Потому что иконы в традиции русской церкви еще и покрывали окладом. Который мог быть весьма даже драгоценным — но от живописи оставлял мало что. Собственно, оклад для оригинальной иконы, изготовленный опять-таки при Борисе Годунове (тут, правда есть и добавления времен Михаила Федоровича, в виде «цат»), сохранился — мы можем судить о том, что оставалось глазу от живописи.

Что же происходило с такой потемневшей иконой дальше? Как правило их «поновляли» — и речь тут отнюдь не о том, что мы понимаем сегодня под научной реставрацией. Поновители просто воспроизводили изображение поверх потемневшего слоя — при этом нередко сообразуясь со стилистикой уже не оригинала (к тому же еле видного), а своей собственной эпохи. Тут уже могли меняться и композиция, и детали. На «Троице» — чуть забегаю вперед — таких слоев записи впоследствии обнаружилось несколько (некоторые из них даже зафиксированы в монастырских бумагах).

Но откуда же в соборе взялась вторая, светлая копия? Вот тут нам надо прыгнуть сразу на три столетия вперед — в начало ХХ века.

Практически только в конце XIX столетия живопись икон стала цениться как таковая. Иконы стали освобождать от окладов и «расчищать» — то есть снимать и потемневший слой олифы, и — при наличии — слоев позднейших записей. До «Троицы» добрались в 1904 году — по приглашению, надо отметить, тогдашнего наместника лавры (митрополит Владимир, в миру Василий Богоявленский, позже, в 1918 году, убитый. в Киеве, контролируемом в тот момент большевиками).

Привлеченный к работе иконописец и реставратор Василий Гурьянов так описывал состояние иконы до реставрации:

«Когда с этой иконы была снята золотая риза, мы увидали икону, совершенно записанную. На ней фон и поля были санкирные, коричневые, а надписи золотые новые. Все одежды ангелов были переписаны заново в лиловатом тоне и пробелены не краской, а золотом; стол, гора и палаты вновь переписаны. Оставались только лики, по которым можно было судить, что эта икона древняя, но и они были затушеваны в тенях коричневой масляной краской».

А вот и фотография того времени — увы, черно-белая (справа уже видна начатая расчистка).

Реставрацию Гурьянова специалисты впоследствии посчитали не вполне удачной — тем более что кое-что поверх расчищенного он тогда дописал сам. Но все равно — увидевшие подлинную старую живопись испытали настоящий шок: это никак не соответствовало общепринятому ее восприятию. Взгляду наконец явились настоящие яркие краски.

Что же сделали лаврские священнослужители? Увы, перед возвращением иконы в иконостас вновь распорядились закрыть ее золоченым окладом. Широкой публике икона была предъявлена только в 1913 году, на выставке отреставрированной церковной живописи в Москве, в Императорском археологическом институте.

Дальше — вновь иконостас. Икона опять начала темнеть. Вновь профессионалы (под эгидой сразу двух комиссий — по раскрытию древней живописи и по охране памятников Троице-Сергиевой лавры) занялись ее реставрацией в 1918 году. В 1920 году сама лавра (в смысле, ее ансамбль) перешла в ведение Народного комиссариата просвещения. «Троица» по-прежнему оставалась в иконостасе собора. Однако проблемы с ее сохранностью сохранялись, особенно в период повышения влажности (периодически икону переносили в другие помещения, но и это не слишком хорошо сказывалось на ней). И в 1929 году было решено перевести «Троицу» в Третьяковскую галерею. Тогда художниками реставраторами Николаем Барановым и Григорием Чириковым и был сделан новый список с нее — как раз тот светлый, который также находится в иконостасе Троицкой церкви.

Раскрытая икона пребывает ныне в музейных условиях, с особой герметичной капсулой. Ее проблемы (согласно стенограмме реставрационного совещания ГТГ от 2008 года) — хроническое отставание грунта с красочным слоем и проходящая через всю лицевую поверхность вертикальная трещина (последняя была зафиксирована еще в 1905 году). Что не всегда ясно зрителю, который видит «Троицу» такой:

Ну вот, а Борис Годунов — заказчик первого, старого списка «Троицы» — сам в конце концов (причем с третьего раза, после двух перезахоронений) упокоился на территории Троице-Сергиевой лавры. Как и его убитые сын и вдова и умершая позже постриженная в монахини дочь.

Про что недавно открыл новую часть своей исторической экспозиции Сергиево-Посадский музей-заповедник (о чем подробнее — здесь). А по ассоциации я и вспомнила историю с «годуновским» списком иконы.

Ну, а тех, кто прочел вышеупомянутую третьяковскую стенограмму полностью, успокою: никуда тогда «Троицу» из музея не выдали. И, надо надеяться, не выдадут. Тем более что два списка с нее в Сергиевом Посаде присутствуют.