Между Толстым и Адольфом. И корабль плывёт...

- Редкий случай, такое множество писателей в одном центре, непременно следует этим воспользоваться, а между тем все живут вразброд! — Это Дмитрий Мережковский заглянул к Буниным с идеей издавать «Дневник писателей». Пусть, мол, все каждый день пишут чего душе угодно, а что из этого получится, то получится… Время действия — год 1920-й. «Один центр» — это Париж. Сюда, похоже, переместился уже весь петербургский литературный бомонд (http://diletant.media/blogs/62458/39175073/), но вот московский пока не весь. (Здесь и не литераторов не счесть. Бывшие министры, члены ГД, Вр. пр., Учр. собр.; князь Львов, Керенский, Карташев, Милюков, Набоков, Авксентьев, В. Чернов, П. Струве… так много в Париже радетелей России, поста не хватит, чтобы всех перечислить).

Первое, что отмечали недавно прибывшие эмигранты, как по-разному тут и там воспринимаются российские реалии, от которых они только-только уехали. Это раздражённо отметит Гиппиус — «потрясает чуждость европейца. Мы — ещё дикие, ещё «оттуда», а он говорит как ни в чём не бывало… Вы забудете, вот придёт весна…»

Вот и Бунин скажет жене: — «Странно здесь слышать, как говорят о Керенском. В России о нём двух мнений нет. Если бы шли рядом Керенский и Ленин, то растерзали бы сначала Керенского».

Сам Бунин растерзает уже мёртвого Ленина. Патологическая ненависть проявится на смерть Ленина в бунинском докладе «Миссия русской эмиграции» 16 февраля 1924 года.

«Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек — и всё-таки мир уже настолько сошёл с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет… Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга; Град Святого Петра переименовывается в Ленинград; охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и Европу…».

(Потом сравним — что про Ленина напишет Бердяев; я про него не забыла, просто он пока в Москве, в тюрьме).

В принципе, не до конца понятный мне случай: отношение Бунина к октябрьскому перевороту. Ведь не всё время он в путешествиях проводил? В Россию наезжал, сам всё видел, не в шорах жил… Его собственный отец — картёжник и пьяница — промотал не только своё, но и состояние жены. Про деградацию помещичьего быта, разорение дворянских гнёзд Бунин писал ещё в 1900, «Антоновские яблоки». Потом было про «неописуемую мерзость» деревни (1910) с её дикостью и звериными нравами; с её грязью по колено, темнотой и теснотой в избах, где все вповалку — взрослые, дети, зимой — ягнята, телята; с её одичанием и поголовным пьянством, когда пьют до донышка даже малолетние алёнушки…

Но нет. В эмиграции он будет помнить только ту свою Россию, где было богатство и полнота жизни. «…Графская пристань, блестящие морские офицеры и матросы, длинная шлюпка в десять гребцов… Сибирь, Москва, меха, драгоценности, монастыри, соборы. И всему конец! И всё это было ведь и моя жизнь!» (Его жизнь в эмиграции продлится 33 года)

Если определить одним словом жизнь русской эмиграции, я бы сказала — ожидание: чтобы кто-нибудь наконец освободил Россию от большевиков. Впрочем, всё началось ещё в России: ждали, что заграница им поможет освободиться от хамов, ждали подвигов Корнилова, Деникина, Колчака, Врангеля…

Переместились в пространстве и — опять стали ждать избавленья. Кассандра русской революции Зинаида Гиппиус провал Деникинской армии предсказала ещё летом 1919 года. А в ноябре запишет про армию Юденича, которая «совсем куда-то пропала, словно иголка». А ведь были на подступах к Петербургу! Теперь русские «парижане» с надеждой обратили своё лицо в сторону Врангеля.

«Армия Врангеля разбита. Чувство, похожее на то, когда теряешь близкого человека…», запись В. Н. Буниной 15 ноября 1920… А ведь Штерн С. Ф. (адвокат, кадет, эмигрант с 1919 года) говорил на обедах, что «в России скорее примут красного генерала, чем генерала типа Врангеля». Не верили Штерну. Верили во Врангеля… Не дождались…

Дальше, чтобы понятнее стала эмигрантская атмосфера ожидания — в телеграфном стиле — Кронштадтское восстание на основе дневниковых записей Буниных и Гиппиус. Прямые цитаты будут в кавычках.

7 февраля 1921 г. Алексей Толстой вдруг начал заявлять: в марте большевикам конец! (Хоть и ни на чём не основано — а какой бальзам на эмигрантскую душу).

7 марта — Струве с телеграммой от сына из Берлина: «Большевицкое правительство свергнуто». Мало кто верит, но взволновались все чрезвычайно.

В тот же день вечером 7 марта опять Толстой — «Псков взят!».

Кузьмин-Караваев пытается охладить общий пыл — «Какая там революция, какое Учр. Собр. Это просто бунт матросни, лишённой советской властью прежней воли ездить по России и спекулировать!»

9 марта американский Красный Крест получил депешу «Петроград пал». Ещё пуще взволновались. Неужели «начало конца»?

13 марта. Сообщения о восстаниях в России, что «в Царицыне распято 150 коммунистов. Толстой, прибежавший от кн. Г. Е. Львова, закричал, что, по сведениям князя, у большев. не осталось ни одного города, кроме Москвы и Петерб.»

Теперь все совсем уверены: начало конца. Газета «Новости» делит шкуру не убитого медведя, определяет «претендентов на власть», монархистов при этом отрицает…

26 марта, З. Гиппиус — «Большевики восторжествовали по всем пунктам. Кронштадт, конечно, пал».

14 апреля. Панихида по Корнилову. Савинков в Париже, заходил к Мережковским, уверен: осенью большевикам конец. «В этом убеждён, по его словам, и Пилсудский, «который как никто осведомлен о русских делах»».

17 апреля. Приехал из Петербурга Манухин (доктор, который вызволял из Петропавл. крепости арестованных министров Вр. пр.; освидетельствовал Вырубову: снял с неё обвинения в сожительстве с Распутиным, подтвердив её девственность. Один из возможных прототипов профессора Преображенского). Так вот Манухин убеждён — «нынешним летом всё кончится».

О, какое жалкое зрелище русские за границей! И партийные, и беспартийные… (З.Г.)

Вот зачем она это записала? Ведь обидно, Зин… Есть ведь ещё Савинков! Так что пока оставляю парижских сидельцев с верой в Бориса С. и его миссию…

Москва

А что же мои главные герои? Они — то в Москве, то под Москвой на даче в Барвихе, снимают дачу вместе с семьёй писателя Михаила Осоргина.

В 1920 году Бердяева арестовали. По делу Тактического центра. Я писала про Т. Ц. в посте про Александру Львовну Толстую. Она тоже была арестована по этому делу: у неё на квартире однажды собиралась группа тактичевцев, а она ставила им самовар… Тем не менее А. Л. была осуждена (см. пост).

Бердяев к Т. Ц. прямого отношения не имел, но по делу Центра арестовали много его хороших знакомых. (Все они были слушателями «Вольной академии духовной культуры», которую основал Бердяев в 1919 году. Академия просуществовала три года — до высылки отца-основателя за границу осенью 1922 года). Допрашивал Бердяева лично Дзержинский. Оба вспоминали своё увлечение марксизмом, словом, оказались друг другу интересны. Так что до суда Бердяев не дошёл, был выпущен за неимением вины по личному распоряжению Дзержинского. Через два года именно Дзержинский внесёт Бердяева в списки высылаемых из страны на пароходе 29 сентября 1922 года.

В интернете можно встретить фейки, что Ленин терпеть не мог Бердяева и называл его не иначе как «Белибердяев». И что сам Ленин приказал выслать Бердяева. Нет. Ленин вообще не составлял никаких списков, их курировал ОГПУ. В конце 1922 года Ленину уже будет не до Бердяева иКо, он будет часто болеть.

И то хорошо, что в мае 1922 года Ленин успел предложить в закон об Угол. Кодексе — пункты, предусматривающие а) замену расстрела высылкой за границу на срок или бессрочно и б) расстрел за неразрешённое возвращение. Тем самым Ленин спас от смерти многих — в том числе высылаемых пароходами…

А «Белибердяевым» назовёт Бердяева философ И. А. Ильин. Разразится злобным памфлетом. Это будет уже в эмиграции. Бердяев напишет нелицеприятную статью «Кошмар злого добра». О книге И. Ильина «О сопротивлении злу силою. Критика Л. Н. Толстого», 1925 год.

Посвятил Ильин эту книгу «белым воинам, носителям православного меча, добровольцам русского государственного тягла». Иными словами — Белому движению, ярым сторонником которого И. А. Ильин был. До самой смерти оставался противником коммунизма и большевизма. Был главным идеологом Русского Обще-Воинского Союза с 1924 года. В 1933 году написал «Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе».

Вот И. А. Ильин с князем С. Е. Трубецким на корабле, который плывёт…

Рисунок из своб. доступа

Прервусь, а то длинновато…