Козлёнок

Козлёнок

Светало… Петухи начинали свою перекличку… Товит, кряхтя, спустил ноги с постели, нащупал тапки… Не спится старому. Там болит, здесь ноет… Побрёл на двор, постоял, подумал о чём-то… Вернулся.

Жена Анна вчера отправилась в гости. Внуков проведать. Вот-вот вернётся. Без неё — совсем тоска. Хоть помирай. Старость и так не в радость, а ежели ты, ко всему прочему, ещё и слепой, то совсем никуда…

Повеяло прохладой и Товит зябко поёжился. Надо утепляться. Для этого есть стёганый халат… Остатки былой роскоши… Ох-хо-хо… Бывали ведь и другие времена. Не чета нынешним. И деньги были, и достаток. Всё было, да куда-то подевалось. Как песок сквозь пальцы. Ничего не осталось. Ни-че-го! Если только внуки, а теперь уже и правнуки… Ну и ладно. Жизнь прожита не зря…

Оделся потеплее, развёл огонь, уселся на стул. Придвинулся к пламени. Так теплее. А через какое-то время в окно заглянет солнце и станет совсем хорошо. Задремал…

Проснулся от шума в передней. «Анна!» — обрадовался Товит и не ошибся. Жена громыхнула вёдрами, поворчала в темноте, вошла в комнату…

Товит сразу почувствовал: что-то не так. С женой кто-то есть… Посторонний… Но не человек… Неужто животное? Только этого не хватало! Мало им Тобика, который постоянно хочет есть! Как начнёт скулить… Всю душу вынет… Так и отдашь ему последний кусок… Чтоб замолчал… А теперь что? Ещё один рот? Совсем сдурела старая! О чём думает? Внуки, небось, не знали, как от лишнего едока избавиться. Тут-то им Бог бабушку и послал… Кот, наверное? Бедный Тобик! Ему от соседских кошек и так проходу нет. А теперь?

Животное издало звук и это было не мяуканье. Это было… блеянье! Коза? Но от козы никто избавляться не станет. Коза — это шерсть, молоко… Анна украла козу? Какой ужас! Бог этого не простит! Как она могла? Вот ведь, живёшь с человеком и даже не подозреваешь, что она — преступница… воровка… мошенница. Боже, пошли на её голову самые тяжкие кары, какие только возможны!

Анна, между тем, подозрительно вглядывалась в лицо мужа. Долгие годы совместной жизни научили её обходиться без слов с его стороны. Всё было и так ясно. И то, о чём подумал её благоверный, возмутило её до глубины души:

- Какая коза? Это козлёнок… Маленький, симпатичный козлёнок… Внуки подарили… У них прибавление в семействе и они расщедрились… Почему именно этого? Он их достал! Бегает по двору, бодается, никому проходу не даёт. Совсем от рук отбился. Исчадье ада, а не козлёнок. Но это он с ними такой — разнузданный. А мне он сразу приглянулся. Рожки маленькие, глазки большие. Подбежал — и трётся о ноги. Толку от него мало, молока — ноль, но с шерстью — полный порядок. Уже сейчас можно стричь. Тебе ведь, старый, носки нужны?

Только теперь со всей ясностью Товит осознал, как он был неправ. Сделалось нестерпимо стыдно: «Подумать на родного человека, на жену, что она способна на воровство… Боже, как ты допустил такое? Да за это… Всё, пора помирать! Вот догреюсь у очага — и отправлюсь в мир иной. Там меня заждались. Таким, как я, на земле не место. Возвести поклёп на собственную жену… Пень старый! Гнилой, раздолбанный пень!»

Анна с тревогой наблюдала за пертурбациями мужниного настроения:

- Чего удумал, греховодник старый? Что ж тебе в башку всё время мысли какие-то странные лезут? Тоже мне, мученик нашёлся. Смотри, тапки уже дымятся. Куда ты ноги-то суёшь? Там же огонь! Что за человек? Беда, да и только. Подвинься! Мне готовить надо. А этого козлёночка (любовно погладила смиренное животное по голове) я в углу комнаты поселю. На подстилочке. Он ведь маленький… Бедненький…

Козлёнок, со странной ухмылкой наблюдавший за происходящим, скептически оглядел помещение: «Да-а-а, небогато… Ну да ничего. Пса я, конечно, выгоню. Нечего ему в комнате ошиваться. Пусть живёт на улице, дом охраняет. Подстилка — это хорошо! Но если старушенция рассчитывает на моё постоянное присутствие подле неё, то напрасно. В жизни есть куда более интересные моменты. По дороге сюда я уже приметил парочку симпатичных козочек, с которыми будет несложно договориться. Что же касается старого греховодника (увы — но так величает его собственная жена), то тут, наверно, не всё будет гладко. Ему ведь точно захочется молока, как ни объясняй. Надо быть готовым ко всему. Сослепу-то куда не сунешься…»

Козлёнок спрыгнул на пол и весело зацокал копытцами. Отныне у стариков будет новая жизнь. Ничего не попишешь…

Озвученная версия:

https://yadi.sk/d/Y3zZtvDL3KCp7g

Рембрандт (1606−1669). «Товит обвиняет Анну в краже козлёнка». 1626 г. Дерево, масло; 40×30см. Рейксмузеум, Маурицхейс.