Успешное контрнаступление под Москвой в конце 1941 года породило в Кремле эйфорию. По мнению советского командования, 1942 год должен был стать переломным. Зимняя мобилизация позволила призвать в РККА сотни тысяч новобранцев. Было сформировано целых девять новых резервных армий. Эвакуированные на Урал и в Среднюю Азию промышленные предприятия стремительно наращивали выпуск танков, пушек и самолётов. Оставалось только выбрать правильные направления для сокрушительных ударов Красной армии по врагу.
Роковые ошибки
Одна из главных наступательных операций была запланирована на юге. Сразу три фронта (Брянский, Юго-Западный и Южный) под командованием маршала Семёна Тимошенко должны были начать наступление на Харьков и Днепропетровск. Первые попытки прорвать оборону немцев предпринимались ещё в начале 1942 года. Единственным успехом оказался захват плацдарма на западном берегу Северного Донца в районе села Барвенково.
В начале весны войска Красной армии неоднократно пытались вести наступательные бои на других участках на юге СССР. Но тысячи солдат гибли, а серьёзного продвижения вперёд не было. Эти неудачи не пугали маршала Тимошенко. Он был уверен, что главная проблема не в скверном командовании, а в недостатке сил. Страшные поражения 1941 года так и не стали уроком для советских высших командиров. По-прежнему основное значение придавалось не тщательной подготовке предстоящей атаки, а смелому порыву бойцов и их количеству.
Тимошенко сумел убедить верховное командование выделить под его начало крупные силы. К маю на харьковском направлении была сосредоточена группировка из почти семисот тысяч солдат. Для прорыва немецкой обороны было выделено 1200 танков.
Из-за плохо поставленной разведки советские генералы имели смутное представление о силах противостоящего врага. Но в одном они были уверены точно: фашисты выдохлись. Возможность немецкого наступления на юге вообще не рассматривалась сталинскими стратегами. Соответственно строительством глубоко эшелонированной обороны на позициях Красной армии никто не занимался. На 180 км фронта с советской стороны имелось всего 11 км проволочных заграждений. Фланги Барвенковского плацдарма за полтора месяца так и не были должным образом подготовлены к обороне.
На самом деле германское командование тоже планировало переход в новое наступление на юге СССР. Но это не помешало немцам со своей стороны фронта за первые месяцы 1942 года построить сразу три линии хорошо укреплённой обороны.
Наступление
К 1942 году советское командование сумело сделать кое-какие выводы из страшных поражений первых месяцев войны. Теперь все понимали, что приказ о немедленном переходе в наступление абсурден. Ведь надо сосредоточить войска (что при пеших переходах может занимать несколько недель), обеспечить их боеприпасами, составить детальный планы для каждого батальона и пр. И бойцов старались не бросать в лобовой штурм вражеской обороны без предварительной артиллерийской подготовки. Более того, стало очевидно, что одного коммунистического энтузиазма мало. Ведь для успешного прорыва нужно создавать реальный перевес сил над противником.
Но ещё сотни тысяч солдат должны были погибнуть в пехотных атаках, прежде чем советские генералы научились координировать свои действия и более умело реагировать на меняющуюся в процессе боя обстановку. А в мае 1942 года штабные планы РККА не предусматривали ни согласованности действий соседних крупных подразделений, ни инициативы отдельных командиров. Кроме всех прочих упущений, накопление сил на Барвенковском плацдарме велось без должной маскировки. И немцы были прекрасно осведомлены о всех перемещениях советских дивизий.
Зато снабжение войск во время передислокации оказалось совершенно негодным. Так, 103-я дивизия несколько дней оставалась вообще без довольствия. Солдаты реально голодали.
Тем не менее 12 мая началось масштабное наступление с Барвенковского (а одновременно и Старо-Салтовского, у Волчанска) плацдарма. Поначалу частям Красной армии сопутствовала удача. Оборона немцев была прорвана.
Этот успех оказался неожиданным даже для советского командования. Сталинские генералы могли легко отправлять в ежедневные бесплодные атаки свои полки, а оставшись без солдат, отводить дивизии в тыл «для пополнения». Даже захватив первую линию немецкой обороны, красные командиры стремились не развить, а закрепить успех. То есть отдать приказ о переходе к обороне, красиво отрапортовать о своих достижениях, попросить подкреплений и ждать дальнейших инструкций.
Успех под Барвенково поставил Тимошенко в тупик. После быстрого прорыва немецкой обороны выяснилось, что танковые части, которые должны были наступать на Харьков и Красноград, не готовы к движению вперёд. Не хватало горючего, не было возможности переправлять боевые машины через реки, а кроме того, танки почему-то не могли двигаться ночью.
Лишь 17 мая танковые бригады перешли в наступление в зоне прорыва. Но за прошедшие дни немцы успели перегруппироваться и перебросить к зоне прорыва резервы. Причём большую часть этих резервов составляли войска, снятые с соседних участков прорыва, например, с юга. Командующий Южным фронтом Родион Малиновский пассивно ожидал развития событий, и это позволило германским штабистам перебросить противостоящие ему части далеко на север.
Самое скверное, что Тимошенко по-прежнему отвергал возможность немецкого контрнаступления. Он бодро докладывал в Ставку: «Для нас теперь совершенно ясно, что противник в районе Харькова не располагает такими силами, чтобы развернуть против нас встречное наступление». Ещё одной серьёзной проблемой оказалась ужасно организованная работа штабов. Самые простые приказы могли попадать к командирам с задержкой в 12 часов.
Западня
Успех первых дней наступления сыграл зловещую роль в последующих событиях. По мере ввода в прорыв новых частей десятки тысяч солдат всё глубже забирались в западню. Позднее даже возникло мнение, что немцы специально заманивали наступавших в подготовленный мешок. Хотя анализ документов германского командования опровергает эту версию.
17 мая немецкая группа Эвальда фон Клейста нанесла удар из района Краматорска по южному флангу прорыва. Маршал Тимошенко занервничал. Он не сумел ни организовать твёрдую оборону в зоне наступления немцев, ни придумать смелый маневр. А в страхе перед гневом вождя он не решился говорить об отходе и стал просить новых подкреплений. Опасность окружения в полной мере оценил начальник Генштаба Александр Василевский. Но Сталин не хотел и слышать о выводе войск с Барвенковского выступа.
18 мая стало очевидно, что клещи вокруг западни, в которую попала огромная советская группировка, вот-вот сомкнутся. Василевский настойчиво предлагал начать немедленный отвод войск. Но на запрос из Москвы об обстановке маршал Тимошенко отрапортовал, что опасности окружения нет. Его слова подтвердил член Военного совета Юго-Западного фронта Никита Хрущёв. И Сталин запретил отступление.
Катастрофа
К 23 мая 1942 года к югу от Харькова советская группировка в составе нескольких армий оказалась полностью окружённой. Все предшествующие дни штаб Тимошенко, возглавляемый будущим маршалом Иваном Баграмяном, продолжал плодить разнообразные приказы об ударах, контрударах, переходах к активной обороне и передислокациях. Указывались сроки, названия населённых пунктов, назначались ответственные командиры, но всё было тщетно. Кольцо сжималось, а полки РККА ничего не могли с этим поделать.
Особый драматизм состоял в том, что окружённые части оказались сосредоточены на крошечном клочке земли в районе Барвенково. У людей не было возможности ни скрыться в лесах (как это происходило в окружённой под Ленинградом 2-й ударной армии), ни затеряться среди мирного населения (как это происходило в Киевском котле).
Все последующие события советские генералы, не привыкшие брать ответственность за неудачи на себя, объясняли очень просто: «Произошло непредвиденное. В район развёртывания ударной группировки [для прорыва на восток], оставив без приказа свои позиции, вышли неуправляемые части стрелковых дивизий». То есть во всём оказались виноваты недисциплинированные солдаты, которые и погубили хорошие штабные планы.
Окружённые войска оказались совершенно беззащитны. Централизованного управления больше не существовало. И германское командование, сберегая жизни собственных солдат, обрушило на окружённые части всю мощь дальнобойной артиллерии и авиации. Прорваться на восток смог только каждый десятый. В условиях отсутствия управления, продовольствия и боеприпасов красноармейцы начали массово сдаваться. В плену оказалось более двухсот тысяч военнослужащих.
Но провал советского наступления на Харьков имел ещё более катастрофические последствия. На протяжении десятков километров рухнул фронт. Немецкие войска, почти не встречая организованного сопротивления, начали стремительно продвигаться к Волге.
Одним из самых парадоксальных последствий запланированного как переломный этап харьковского наступления стал печально знаменитый приказ «Ни шагу назад!» (приказ № 227). Для предотвращения массового дезертирства и бегства красноармейцев с фронта повсеместно стали создаваться заградотряды.
Даже через много лет после драмы 1942 года катастрофу под Харьковом в советской историографии деликатно называли «неудачей» или вообще замалчивали. А причину поражения видели «в изначальной недостаточности выделенных для операции сил и средств». Тем более что Тимошенко накануне наступления действительно настаивал на двукратном увеличении запланированных для наступления войск. Сталинские маршалы если и побеждали, то не просто числом, а неисчислимостью своих солдат. Однако даже многократное увеличение наступавших под Харьковом сил могло привести при столь бездарном руководстве только к одному: многократному увеличению числа убитых и пленных советских солдат.