Бывали в истории российской юриспруденции процессы, на которых, казалось бы, все было против обвиняемых, а мастерство адвокатов спасало их от верного приговора. Но бывали и другие случаи: адвокат на высоте, аргументы обвинения опровергнуты, прямых доказательств вины нет, а суд принимает самое строгое решение. Таким был процесс братьев Чхотуа, или «Тифлисское дело», защитником по которому выступал один из самых известных адвокатов XIX века Владимир Спасович.
Семья Андреевских
В июле 1876 года в Тифлисе пропала Нина Андреевская — дочь известного врача Эраста Андреевского. В свое время он был главным врачом отдельного Кавказского корпуса, гражданским генерал-штаб-доктором Кавказа и личным врачом семьи Михаила Воронцова — Новороссийско-Бессарабского генерал-губернатора.
Своей семье Эраст Степанович оставил значительное состояние — около 400 тысяч рублей. По завещанию оно было разделено между вдовой и тремя детьми: Ниной, Еленой и Константином. При этом сестры получили недвижимость в Тифлисе и окрестностях в совместное владение. Муж младшей сестры Елены Георгий Шервашидзе предложил поручить управление этим имуществом Давиду Чхотуа. Последний был хорошо знаком с семьей и даже приходился молочным братом одному из братьев Шервашидзе, что в Грузии имело большое значение. В 1876 году по предложению Нины сестры решили разделить наследство.
Обстоятельства дела Нины Андреевской
Чтобы разделить поместья и дома, Нина и ее мать приехали в Тифлис и остановились в доме князя Шервашидзе. Здесь необходимо дать пояснение: Георгий Шервашидзе, муж Елены, был сыном последнего владетельного князя Абхазии. В 1866 году во время абхазского восстания Георгий был провозглашен правителем Абхазии. С тех пор он находился под надзором полиции, и его семья всегда была на виду.
Раздел имущества между сестрами шел достаточно непросто, в какой-то момент девушки даже решили положиться на случай и бросить жребий. Ссор между Ниной и Еленой не было, они даже готовы были уступить друг другу доставшееся имущество… И вдруг Нина внезапно исчезла — это произошло в ночь с 22 на 23 июля 1876 года.
Девушку начали искать еще ночью. Дом Шервашидзе стоял на высоком берегу Куры, тропинка к воде была крутой, но все же в поисках Нины спускаются и туда. На берегу реки лежала аккуратно свернутая одежда Нины и стояла ее обувь, но самой девушки не было. 23 июля ее тело выловили рыбаки на значительном расстоянии от тифлисского дома.
Несчастный случай или убийство?
По состоянию тела девушки нельзя было сразу сказать, был ли это несчастный случай или убийство, хотя явных признаков насилия не было. Но следствие сразу стало склоняться ко второму варианту. Аргументы были такие: на Нине были надеты чулки, а если бы она хотела просто искупаться, то наверняка сняла бы с себя все. Время для купания — ночь — да и место были не самыми подходящими. Кроме того, Нина неоднократно высказывала недоумение по поводу тех людей, которые купаются в быстрой и мутной Куре. И кстати, обувь девушки, которая стояла рядом с одеждой, была чистая, хотя тропинка, которая вела к воде, глинистая и сырая. И последний аргумент — тело преодолело по реке слишком большое расстояние: следствие настаивало, что проплыть 45 верст за 10−12 часов оно не могло.
Основные подозрения пали на Давида Чхотуа, управлявшим наследством сестер, и его брата Николая. Следствие допросило их, а также повара Габисония, сторожа Коридзе и садовника Мчеладзе. Все они жили в доме князя Шервашидзе. Сначала никаких важных показаний они не дали, но потом Коридзе и Мчеладзе сказали, что видели, как братья Чхотуа несли к реке тело.
Казалось бы, обвинению больше ничего не было нужно: появились свидетели преступления. А мотив было найти легко: Нина якобы решила взять другого управляющего для своего имущества, а потеря жалования была чувствительна для Давида Чхотуа — средств у него не было. В феврале 1878 года Тифлисский окружной суд начал рассматривать дело по первой инстанции.
Защита братьев Чхотуа
Защитником Давида и Николая Чхотуа был кутаисский присяжный поверенный князь Николай Вахтангович Орбелиани. Он принадлежал к известной в Грузии семье, был правнуком Ираклия II, первого царя Картли-Кахетинского царства. Николай Орбелиани окончил юридический факультет Киевского университета, и хотя в тот момент в Тифлисе были и более опытные адвокаты, но выбор пал на него — Орбелиани был хорошо знаком с Давидом Чхотуа, а кроме того, состоял в дальнем родстве с убитой Ниной Андреевской (родственники Нины не были сторонниками основной версии убийства).
Непосредственно на суде обвинение стало, что называется, разваливаться. Во-первых, была опровергнута версия о наличии конфликта между Ниной и Давидом. Во-вторых, предположение, что Нина никогда бы не стала купаться в опасной Куре, тоже не было стопроцентным: девушка отличалась авантюрным характером, что было засвидетельствовано знавшими ее людьми. Также выяснилось, что Давид Чхотуа в момент предполагаемого преступления отсутствовал на месте происшествия. А ключевые свидетели Мчеладзе и Коридзе давали свои показания под давлением.
И хотя все складывалось, вроде бы, в пользу Чхотуа, внезапно появилась версия, что братья действовали в интересах князя Шервашидзе. Якобы он хотел «убрать» Нину и увеличить тем самым долю наследства своей жены — Елены Андреевской. Баронесса Варвара Мейендорф, урожденная Шервашидзе, в своих воспоминаниях писала, что по городу пошли сплетни, что организатором убийства был ее брат Георгий. Сегодня есть и еще одна версия, почему же процесс против Чхотуа все-таки шел к их осуждению: считается, что российские власти обратили внимание на политическую позицию «абхазских грузин» — князей Шервашидзе и Чхотуа — и решили их наказать.
В своем решении суд основывался в первую очередь на данных судебно-медицинской экспертизы — врачи показали, что тело попало в воду уже мертвым, — а также на расчетах, которые подтвердили, что тело не могло проплыть такое расстояние. Значит, его сбросили в воду неподалеку от того места, где Нину нашли рыбаки.
В итоге суд признал виновным Давида Чхотуа и повара Габисония, а Николая Чхотуа оправдал. Свою роль сыграло и то, что в то время судов присяжных в Грузии не было: присяжные могли бы счесть вину недоказанной. Адвокаты подали апелляцию, и дело поступило в Тифлисскую окружную судебную палату. На втором процессе защитой Чхотуа занимался уже приехавший из Петербурга Владимир Данилович Спасович, приглашенный, скорее всего, семьей Шервашидзе.
Речь Владимира Спасовича
Речь Владимира Спасовича на суде по делу Чхотуа вошла в сборники самых известных речей российских адвокатов. Она служит образцом того, как тщательно собранная информация и ее скрупулезный анализ могут быть противопоставлены обвинениям, которые, вроде бы, подтверждены свидетелями.
Спасович тщательно проанализировал каждый аргумент обвинения, и все они оказались не безупречны. Речь начинается с впечатляющего анализа состояния тела Нины Андреевской. Вывод? Вероятность того, что она утонула, даже больше вероятности ее насильственной смерти. Как подчеркнул Спасович, если она и была задушена, то «одним из способов в романах только встречающихся, например, приложением пластыря и преграждением дыхания, а может быть, и утонула».
Все улики, указывающие на возможную причастность подсудимых к смерти Нины, косвенные. Это снова и снова подчеркивает Спасович. Кроме того, мотив действия возможных убийц вообще не ясен. Не можем не привести здесь цитату из речи, чтобы дать представление о том, как ярко аргументировал свою позицию адвокат:
«Но венец всех улик — в искусстве строить предположения смелые до невозможности, более тонкие, нежели паутинная сеть, это царапина над правым соском у П. Габисония, открытая 14 августа, следовательно, через три недели спустя после происшествия. <…> Суд вывел заключение, что царапина могла быть причинена Габисонии во время совершения убийства, но ставит между этими словами маленькую, ничтожную на вид частичку только: царапина только и может быть причинена Габисония при совершении убийства. <…> Позвольте мне этот замечательный образец логики пояснить примером: 12 октября 1877 г. много людей ранено за Дунаем, под Горным Дубняком. Я тоже, положим, к этому времени порезал себе руку. Рана по времени совпадает со сражением при Горном Дубняке, из чего я вправе составить предположение, что я мог быть ранен под Горным Дубняком, но, вставивши частичку только и утверждая, что я только мог быть ранен под Горным Дубняком, выйдет, следовательно, в результате, что я в самом деле ранен под Горным Дубняком, за что и могу претендовать на получение военного ордена Георгия четвертой степени».
Спасович проделал огромную работу, в результате которой все аргументы обвинения были если не опровергнуты, то точно подвергнуты сомнению. Он доказал, что ни одного неоспоримого факта, доказывающего вину осужденных, в деле нет, а многие аргументы являются лишь предположениями. Хотя при этом он высоко оценил работу окружного суда первой инстанции.
Несмотря на твердую линию защиты и убедительные аргументы, апелляционный суд оставил решение первой инстанции без изменений: Давид Чхотуа получил 20 лет каторги, повар Габисония — 10 лет каторги.
Чхотуа отбыл наказание полностью, освободился только в 1917 году по амнистии. Еще в ссылке он занялся изучением «Витязя в тигровой шкуре», его работы публиковались, хотя часть из них была утрачена. Приведем здесь отрывок из сборник Руставели «К 750-летию «Вепхис-ткаосани» под редакцией профессора С. Н. Джанашиа: «В 1876 году его (Чхотуа — прим. ред.) обвинили в убийстве свояченицы Шервашидзе, Нины Андреевской (на самом деле, очевидно, утонувшей в Куре во время купанья) и арестовали. 5 марта 1878 г., несмотря на то, что суд не имел никакого фактического материала против Чхотуа его присудили, согласно инспирации высших властей, к лишению всех прав, каторжным работам на 20 лет и пожизненной ссылке. Ознакомление с названным здесь отчетом убедительно показывает объективному читателю, насколько были безвинны осужденные и как омерзительно тенденциозно было состряпано все это дело царскими сатрапами».