В тот день в Томской тюрьме № 3 были расстреляны не менее 87 человек. Это случилось 21 января 1938 г. Сотрудники НКВД убили осуждённых «повстанцев, контрреволюционеров, шпионов» — ими оказались местные мужчины и женщины, русские и латыши, эстонцы и поляки, рабочие и крестьяне, интеллигенты и служащие, старые и молодые. Одной из расстрелянных девушек, студентке Транспортного техникума Тамаре Гантимуровой, было всего 22 года — её обвинили в шпионаже в пользу японцев. Нескольким из расстрелянных юношей было по 20−22 года. Штукатуры, возчики, маляры и бухгалтеры, плотник и электрик, шофёр и даже один вахтёр по имени Степан Иванович Карагодин (с его дела и началось расследование случившегося тот день). Почти все расстрелянные уже реабилитированы.
20 сентября 1937 офицеры НКВД создали «Приказ Народного Комиссара Внутренних дел СССР № 00593». Нарком Николай Ежов (и сам в 1940 г. расстрелянный за «попытку переворота») сообщал подчинённым, что в Союзе насчитывается до 25 тыс. так называемых «харбинцев» — реэмигрантов из Китая, в основном белых офицеров, фашистов и шпионов, связанных с японской разведкой. Всех их надлежало арестовать и расстрелять или (менее активных) заключить в тюрьмах или лагерях на срок 8−10 лет. По данным правозащитной организации «Мемориал» (по версии российских властей, является иностранным агентом — прим. ред.), на местах сотрудники НКВД обнаружили не 25, а более 48 тыс. «харбинцев», из которых 30 992 человека были расстреляны. Убитые 21 января 1938 г. в Томске стали жертвами этой кампании.
Дела арестованных были сфальсифицированы, планы НКВД перевыполнены. Жертв выбирали просто по анкетным данным — кто-то родился в Китае, кто-то участвовал в годы Гражданской войны в антибольшевистских формированиях или был судим, а кто-то просто оказался с ними рядом (коллеги, соседи) и уже потому считался политически сомнительным. Так, по анкете, попал в число репрессированных по ст. 58 УК РСФСР и пожилой вахтёр Степан Иванович Карагодин, который не только охранял вход в Мукомольно-элеваторный институт, но и «руководил повстанческой контрреволюционной террористической организацией».
Крестьянин, зелёный, раскулаченный, «шпион»
Карагодин родился в 1881 г. Крестьянин с братьями упорным трудом сколотил крепкое хозяйство в пос. Волково под Благовещенском (Амурский край): 200 десятин земли, дом, амбар, 6 лошадей и 6 коров, 30 овец, молотилка, сноповязалки, сенокосилка и другое оборудование. Отец шестерых детей (ещё несколько умерли в детстве) процветал до 1917 г. И когда пришли большевики с их мобилизацией в армию, диктатом, продразвёрсткой и террором, Карагодин это не принял и стал «зелёным». Вместе с другими местными крестьянами он в составе отряда самообороны изгнал новую власть из Благовещенска и зажил прежней жизнью. Но беда зелёных крестьянских формирований была в том, что они действовали локально — выставив большевиков из своих сёл, не гнали их дальше. Так что большевики вернулись. В 1921 г. Карагодин был арестован, но отпущен через 3 месяца (как сообщают потомки, за выкуп в 300 рублей).
В 1928 г. Карагодина снова арестовали, раскулачили («активисты» забрали всё, что пожелали) и за контрреволюционный саботаж (не хотел раскулачивать соседей) приговорили к высылке на 3 года. Ссылку провёл в Западной Сибири, подрабатывал сапожником. А потом поселился с семьёй в Томске и работал вахтёром. Сыновья отслужили в РККА и честно трудились. Ночью 1 декабря 1937 г. Карагодина арестовали в собственном доме. Следствие длилось три дня (ровно столько понадобилось для расследования организации «японской агентуры»). Обвиненного «шпиона» «Особое совещание при НКВД» приговорило к расстрелу. 21 января 1938 г. приговор приведён в исполнение.
Что с ним стало, долгое время было неизвестно — НКВД не сообщал семье. Только в 1950-е гг. родственникам ответили, что Карагодин умер в заключении в лагере (тогда же, в 1955 г., его реабилитировали). В 2012 г. его правнук Денис Карагодин, выпускник Томского университета, захотел восстановить обстоятельства смерти прадеда. Он обратился в ФСБ и попросил о трёх действиях: выдать тело С. И. Карагодина, сообщить место расстрела и захоронения и (самое главное) предоставить акты о расстреле с именами палачей.
Если первое оказалось объективно невозможным (с телами обращались не очень-то бережно), то со вторым и третьим помешали бюрократические и ведомственные препятствия. Если бы архив ФСБ не саботировал выдачу самых важных актов, говорит Карагодин, то масштабного личного расследования и сайта о нём не было бы (там же в подробностях изложены все детали описываемой здесь истории). «Я хочу знать имена всех людей, участвовавших в казни, и я их достану». И достал.
Акты о расстреле Д. Карагодин хоть со скрипом и после долгих мытарств, но всё-таки увидел в 2016 г. в архиве УФСБ по Новосибирской области. И это исключительный случай — получить документы с указанием имён тех, кто непосредственно убивал осуждённых по сфальсифицированным делам, практически невозможно (если и выдают копии некоторых документов, то в них вымарываются фамилии жертв и палачей). Так Карагодин узнал, кто убил его прадеда 21 января 1938 г. Теперь он хочет добиться уголовного процесса над ними (пусть и посмертного) и публичного признания этих сотрудников НКВД преступниками (что логично, ведь раз есть реабилитированные жертвы, то должны быть и виновные в их гибели, а их будто нет — словно расстреливали не конкретные люди, а какая-то невидимая сталинская сила).
Расстрельная команда
Непосредственными исполнителями приговора о расстреле 87 человек в Томской тюрьме № 3 оказались помощник начальника тюрьмы Николай Иванович Зырянов, комендант Томского горотдела НКВД Сергей Тимофеевич Денисов и инспектор 8-го отдела Томского горотдела НКВД Екатерина Михайловна Носкова.
Зырянов Н. И., 1912 г. р. — сын крестьянина (бедняка), женат, растил сына. Закончил 9 классов школы № 1 в Барнауле, спортсмен. Работал учителем сельской школы, после учёбы в Институте советского права в Иркутске служил судьёй в Томске, потом перешёл на работу помощника начальника тюрьмы. Партийный (был тюремным парторгом с 1941 г.). Во время войны возглавлял трибунал 59-й гвардейской дивизии РККА, потом служил в ряде колоний МВД. Принимал участие в расстрелах. Награжден орденом Красной Звезды в 1943 г. за укрепление «железной воинской дисциплины».
В 2016 г. Денису Карагодину написала внучка Зырянова, узнавшая, кем был её дед. Женщина была потрясена: «Я теперь знаю о такой позорной странице в истории своей семьи и полностью на вашей стороне». Её прадед со стороны матери тоже погиб в годы сталинских репрессий. Столько лет прошло — жертвы и палачи уже соединились в семейных историях россиян.
Денисов С. Т., 1892 г. р. — сын томского рабочего-печатника и чернорабочей. Проучился 2 года в приходской школе, откуда его выгнали. Работал наборщиком в типографиях до 1933 г. (с перерывом на службу в армии в годы Первой мировой), потом устроился в ОГПУ. Выпивал, обвинялся в пьянстве и дебошах, с трудом осваивал политучёбу, но был «исполнительным» и «общественником», с 1934 г. участвовал в расстрелах (не меньше двухсот приговорённых только в 1938 г.). Партийный. Умер в 1944 г. в Новосибирске.
Носкова Е. М., 1903 г. р. — дочь токаря, вдова (с 1929 г.), закончила начальное училище г. Троицк и женскую гимназию (4 класса), работала швеёй, машинисткой и счетоводом. Как машинистка пришла и в ОГПУ в 1932 г., к 1938 г. уже стала инспектором НКВД. Участвовала в расстрелах вместе с начальником тюрьмы № 3 Ф. А. Гнедиком и С. Т. Денисовым. Коммунистка, с 1939 г. в партии. В 1955 г. вышла на пенсию и счастливо прожила до 1989 г. Награждена орденом Красной Звезды.
Анатолий Иванович Зверев — три дня расследовавший дело Карагодина следователь, курсант Новосибирской школы НКВД.
В числе убийц прадеда Д. Карагодин называет И.В. Сталина, наркома Н. И. Ежова и прокурора СССР А.Я. Вышинского (утверждали приговоры), прокурора Томска Н. Л. Пилюшенко, начальника Томского горотдела НКВД И. В. Овчинникова, начальника тюрьмы № 3 Ф. А. Гнедика и других региональных сотрудников.