Рука не дрогнула
Будущий главный расстрельщик НКВД родился в 1895 году во Владимирской губернии. Его малой родиной является небольшое село Гавриловское, что недалеко от Суздаля. Василий Михайлович происходил из простой крестьянской семьи и, что называется, звёзд с неба не хватал. Его жизнь шла по стандартному сценарию: Блохин трудился в поле вместе с родственниками, учился на каменщика.
Довелось Василию принять участие и в Первой мировой войне. А когда в России начались масштабные волнения, он оставался в стороне, наблюдая за ситуацией. И лишь осенью 1918 года Блохин определился с выбором и встал на сторону большевиков. Его военная служба продолжилась. Командование Василия ценило, поскольку тот брался за любую работу в своём 62-м батальоне войск ВЧК, который находился в Ставрополе.
Главным отличием Блохина от остальных соратников стала его любовь к так называемой «черновой работе». Провести арест, выбить из заключённого нужные признания при помощи пыток — это к Василию. И фанатичная старательность дала быстрые всходы. Блохин уверенно шагал по карьерной лестнице. Уже летом 1924 года Василий Михайлович получил должность комиссара Специального отделения при Коллегии ОГПУ. Что это значит? А то, что теперь он лично мог не только выносить смертные приговоры, но и приводить их в исполнение. Никто и никогда не узнает, что испытывал Блохин, отправляя на свет свою первую жертву. Но точно известно одно — рука у него не дрогнула.
И, как говорится, пошло-поехало. Блохин работал старательно, с фанатизмом — по-другому просто не умел. Вот так обычный деревенский мальчишка стал профессиональным расстрельщиком, палачом.
На поприще смертных казней Блохина ждал взлёт. Он довольно короткое время являлся «одним из». Летом 1926 года занял должность коменданта ОГПУ. До Блохина её занимал Карл Иванович Вейс, но он был репрессирован. Василий, естественно, знал о незавидной участи предшественника, но это обстоятельство его совсем не смущало. Он знал и понимал, как себя нужно вести с начальством. Кроме того, работу Блохин всегда выполнял на «отлично», так что претензии к нему отсутствовали.
«А работа была не из лёгких»
Блохин не только лично отправлял неугодных людей на тот свет. Он ещё отвечал и за формирование спецгруппы. Так именовалась команда расстрельщиков. В большинстве своём палачами становились опытные сотрудники из специального отделения при Коллегии ОГПУ. Проще говоря, Блохин брал под своё крыло людей, в чьи задачи входила охрана первых лиц СССР.
Но даже такие опытные и закалённые люди далеко не всегда выдерживали психологической нагрузки. Александр Емельянов, трудившийся под руководством опытного Блохина, делился впечатлениями: «Водку, само собой, пили до потери сознательности. Что ни говорите, а работа была не из лёгких. Уставали так сильно, что на ногах порой едва держались. А одеколоном мылись. До пояса. Иначе не избавиться от запаха крови и пороха. Даже собаки от нас шарахались, и если лаяли, то издалека».
Кстати, сам Емельянов продержался на работе расстрельщика недолго. Его тихо и незаметно убрали, а в документах было написано: «Тов. Емельянов переводится на пенсию по случаю болезни (шизофрения), связанной исключительно с долголетней оперативной работой в органах».
И такая участь постигла почти всех коллег Блохина. Одни уходили из жизни наложив на себя руки, вторые спивались, а третьи сходили с ума. До начала 1940-х годов дотянули лишь несколько человек. Среди них — Пётр Магго. Вот как он наставлял «новобранцев»: «У того, кого ведёшь расстреливать, руки обязательно связаны сзади проволокой. Велишь ему следовать вперёд, а сам, с наганом в руке, за ним. Где нужно, командуешь «вправо», «влево», пока не выведешь к месту, где заготовлены опилки или песок. Там ему дуло к затылку и трррах! И одновременно даёшь крепкий пинок в задницу. Чтобы кровь не обрызгала гимнастёрку и чтобы жене не приходилось опять её стирать».
Ориентировочно в 1940-м Магго отправили на пенсию из-за сильной алкогольной зависимости. А через год его не стало — цирроз печени.
Постепенно из «старой гвардии» остался лишь Блохин. К этому он относился философски. А стрелять ему приходилось уже и бывших соратников. Затем машина репрессий добралась и до более знаковых фигур. Блохин нажатием на курок казнил Тухачевского, Якира, Фельдмана и многих других первых лиц советского государства. Все они были обвинены в шпионажах и антисоветской деятельности. При исполнении смертного приговора порой присутствовали прокурор Вышинский, председатель Военной коллегии Верховного суда Ульрих, заглядывал «на огонёк» Ежов.
В 1939 году отправить по другую сторону баррикад Блохина попытался Берия. Он собрал, казалось бы, железобетонные доказательства причастности Василия Михайловича к антисоветской деятельности, но… «отбой» дал лично Сталин. Вот что об этом эпизоде писал сам Берия: «Со мной И. В. Сталин не согласился, заявив, что таких людей сажать не надо, они выполняют черновую работу. Тут же он вызвал начальника охраны Н. С. Власика и спросил его, участвует ли Блохин в исполнении приговоров и нужно ли его арестовать. Власик ответил, что участвует и с ним вместе участвует его помощник А. М. Раков, и положительно отозвался о Блохине».
К тому времени в кровавую воронку репрессии затянуло и самого Николая Ивановича Ежова. Донос начальника управления НКВД по Ивановской области Виктора Журавлёва выбил, что называется, «железного наркома» из седла. Николай Иванович с декабря 1938 года находился в отставке и ждал дальнейшего развития событий. Власть перешла в руки к Лаврентию Павловичу.
Пик карьеры
Обычно приговорённых к казни доставляли к Василию Михайловичу. Но в случае с Робертом Эйхе он отправился на выезд лично. Эйхе весной 1938 года был обвинён в создании «латышской фашистской организации». Доказательств не было, поэтому из партийного деятеля их выбивали всеми силами, причём в буквальном смысле. Вот что вспоминал начальник 1-го спецотдела НКВД Леонид Фокеевич Башкатов: «На моих глазах, по указаниям Берии, Родос и Эсаулов резиновыми палками жестоко избивали Эйхе, который от побоев падал, но его били и в лежачем положении, затем его поднимали, и Берия задавал ему один вопрос: «Признаёшься, что ты шпион?» Эйхе отвечал ему: «Нет, не признаю». Тогда снова началось избиение его Родосом и Эсауловым, и эта кошмарная экзекуция над человеком, приговорённым к расстрелу, продолжалась только при мне раз пять. У Эйхе при избиении был выбит и вытек глаз. После избиения, когда Берия убедился, что никакого признания в шпионаже он от Эйхе не может добиться, он приказал увести его на расстрел».
И в феврале 1940 года Блохин оборвал жизнь Эйхе. А затем ему довелось отправить на тот свет и самого «железного наркома». Ежов отрицал выдвинутые обвинения: «На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение 25 лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело». От пули в затылок пламенная речь Николая Ивановича не спасла.
Естественно, специфическая работа сильно повлияла на Блохина как на человека. Его домработница Шура Тихонова негативно отзывалась о Василии Михайловиче. Она называла его злым и жестоким, рассказывала, что очень часто он приходил домой уже под утро в стельку пьяный. Единственное, что радовало Блохина в жизни, — это лошади. Не изменяя самому себе, он с фанатизмом читал об этих непарнокопытных и коллекционировал книги. В его домашней библиотеке насчитывалось около 7 сотен книг о «Росинантах» и «Буцефалах».
В 1940 году карьера Блохина, как бы цинично и жестоко это не звучало, достигла своего пика. Он в составе расстрельной группы принял участие в казни поляков из Осташковского лагеря. Это кровавое событие вошло в историю под названием «Катынский расстрел». Уже в 1991 году на допросе в генеральной Военной прокуратуре СССР побывал бывший начальник УНКВД по Калининской области Дмитрий Токарев. Он вспоминал: «Блохин дал сигнал, говоря: «Ну пойдём, давайте начнём». Блохин положил свою специальную одежду: кожаная коричневая шляпа, длинный кожаный плащ, коричневые кожаные перчатки, с рукавами выше локтя. Для меня это было большое впечатление — я увидел палача».
[Сборник: Катынь]
Василий Михайлович вместе с «коллегами» заводили несчастных людей в специальные комнаты, ещё раз внимательно изучали документы смертника, а затем приводили приговор в исполнение.
Тот же Токарев вспоминал: «Опытные палачи стреляли в шею, держа ствол косо вверх. Тогда была вероятность, что пуля выйдет через глаз или рот. Тогда будет только немного крови, в то время как пуля, выстреленная в затылок, приводит к обильному кровотечению (вытекает больше одного литра крови). А убивали, по меньшей мере, 250 человек в день. Когда все заключённые Осташково уже были уничтожены, Блохин устроил прощальное возлияние для лиц, которые убили более 6300 человек. Блохин получил премию в сумме месячного оклада. Кому-то в качестве премии выдали наградной наган, велосипед, патефон».
По словам Дмитрия Степановича, расстрельная группа работала ночью по 10 часов. А на одного смертника они тратили около 3 минут. После каждой ночной смены Блохин выдавал подчинённым алкоголь. И среди них он был единственным, кто сохранял спокойствие, демонстрируя полнейшее равнодушие к происходящему.
После этих ужасных событий Василий Михайлович был щедро обласкан властью. Ему дали орден Красного Знамени и солидную денежную премию. Вообще, список наград Блохина впечатляет, он собрал, по сути, полную «коллекцию». Не хватало разве что звания Героя СССР.
После смерти Сталина Берия на некоторое время прибрал власть к рукам. И, конечно, он вспомнил про Блохина. На тот момент Василию Михайловичу было 58 лет, и репрессировать его не стали. Лаврентий Павлович распорядился отправить палача на пенсию в связи с «болезнью».
Оказавшись не у дел, Блохин не сильно расстроился. Он получал внушительную пенсию и полностью посвятил свое время любимым лошадям. Но уже в 1954 году его лишили всех званий и наград, заодно отобрав и пенсию. Уже через год некогда главный палач НКВД сам покинул этот бренный мир. Что стало причиной смерти, доподлинно неизвестно. Его похоронили на Донском кладбище, там, где лежат многие из тех, кому он пустил пулю в затылок.