После прихода Гитлера к власти в Германии в 1933 году и начавшихся в ходе «Национальной революции» антисоветских и антикоммунистических эксцессов СССР разорвал все (до тех пор весьма тесные) экономические и военные отношения с Германией. Однако уже в 1939 году Москва и Берлин фактически кинулись в объятия друг друга. Не сразу, конечно, постепенно, но тем не менее.
«Искать компромисса с Россией было моей сокровенной идеей: я отстаивал ее перед фюрером потому, что, с одной стороны, хотел облегчить проведение германской внешней политики, а с другой — обеспечить для Германии русский нейтралитет на случай германо-польского конфликта», — эти слова принадлежат Иоахиму фон Риббентропу. И надо сказать, что министр иностранных дел Третьего рейха со своей стороны сделал немало, чтобы эта идея осуществилась.
Российско-германские отношения. Курс на улучшение
Все началось с марта 1939 года. На XVIII съезде КПСС Сталин подал явный сигнал, что желает улучшить советско-германские отношения. Дословно он сказал, что «Россия не намерена таскать каштаны из огня для капиталистических держав».
Речь шла о следующем. Доверенный человек президента Рузвельта, посол Буллит, в 1938 году высказывал такое мнение: «Желанием демократических государств было бы, чтобы там, на Востоке, дело дошло до военного конфликта между Германской империей и Россией… Только тогда демократические государства атаковали бы Германию и заставили ее капитулировать». То есть становится понятно, какими мотивами руководствовались в этот момент европейские демократии, да и Соединенные Штаты в том числе, хотя опосредованно.
Соответственно, после речи Сталина Риббентроп, воодушевленный посылом, который был сделан из Москвы, начал зондировать почву. В советской столице активизировались переговоры по торгово-промышленному сотрудничеству. То, как начали бы развиваться эти переговоры, стало бы своеобразным сигналом: действительно Москва хочет сближения с Германией или это не более чем фигура речи в выступлении Сталина? Переговоры и впрямь пошли достаточно активно.
Риббентроп и его доверенные лица вступили в переговоры с полномочным представителем в Берлине Астаховым, зондируя почву уже на политическом уровне, поскольку Астахов имел возможность доносить сведения до московского руководства о намерениях Германии. Процесс, как уже отмечалось, начался весной, и за относительно короткий промежуток времени, с марта по август, абсолютизировался.
В этот период активизировалось общение Риббентропа с немецким послом в Москве Шуленбургом, который, в свою очередь, должен был донести намерения немецкого правительства до высшего руководства Советского Союза. Тем временем в Берлине шли активные переговоры высокопоставленного немецкого дипломата Шнурре, который отвечал за торгово-экономическое сотрудничество. Он не занимался крупными политическими вопросами, но тем не менее в беседах с временным поверенным в делах СССР Астаховым и заместителем торгпреда Бабариным политическую почву зондировал.
С Астаховым общался и Риббентроп. Во время одной из застольных бесед он сообщил ему, что если дело дойдет до войны с Польшей, то Германия разделается с ней за неделю. Это было некоторым преувеличением (понадобилось больше времени), но намек был совершенно прямолинейным. В другом застольном разговоре с Астаховым Риббентроп сказал, что для двух таких держав, как Германия и Советский Союз, есть возможность решить все вопросы обоюдных интересов на территории от Балтийского до Черного моря к обоюдному удовольствию и что нет никаких препятствий к достижению этих целей.
Военные договоры. Защита от нападения?
В это время в Москве присутствовали военные миссии Англии и Франции, с которыми шли долгие и упорные переговоры относительно заключения военных договоров, аналогичных тому, который в конечном итоге был заключен между Молотовым и Риббентропом. Советский Союз выдвигал массу претензий относительно Польши, а Англия и Франция, как ее (Польши) союзники, естественно, занимали негативную позицию. То есть, в 1939 году, мог бы быть заключен (условно) не пакт Молотова — Риббентропа, а пакт Молотова — Чемберлена или Молотова — Деладье, и ситуация, понятное дело, развивалась бы в ином ключе.
Тем не менее переговоры шли и, что самое интересное, продолжались они вплоть до того, как в Москве появился Иоахим фон Риббентроп. Но до этого он отправил секретную телеграмму Шуленбургу, в которой говорилось: «Имперское правительство (имеется в виду Германия) и советское правительство в соответствии с имеющимся опытом должны учитывать, что капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистической Германии, так и СССР». И еще: «Германия никаких агрессивных намерений против СССР не имеет. Имперское правительство придерживается взгляда, что в пространстве между Балтийским морем и Черным морем нет такого вопроса, который не мог бы быть урегулирован к полному удовлетворению обеих стран. К ним относятся такие вопросы, как Балтийское море, Прибалтика, Польша, вопросы Юго-Востока
«В результате ряда лет идеологической вражды Германия и СССР действительно испытывают друг к другу недоверие. Еще предстоит убрать много накопившегося мусора. Но можно констатировать, что и за это время естественная симпатия немцев ко всему истинно русскому никогда не исчезала. На этом можно вновь строить политику обоих государств». Эта инструкция имперского министра иностранных дел германскому послу в Советском Союзе была дана 14 августа 1939 года. А дальше, что называется, понеслось…
Молотов, внимательно выслушав Шуленбурга, сказал, что поездка Риббентропа в Москву требует подготовки. И ведь никто тогда, в середине августа, не мог предположить, что на эту подготовку потребуется всего девять дней. Уже 16 августа Риббентроп потребовал у Шуленбурга новой встречи с Молотовым. Кроме того, просил сообщить, что Германия готова заключить пакт о ненападении сроком на 25 лет.
17 августа состоялась встреча советского наркома и германского посла, на которой была оговорена необходимость одновременно подписать специальный протокол, который определит интересы сторон в том или ином вопросе внешней политики, а также станет неотъемлемой частью пакта.
20 августа после ознакомления с проектом советско-германского пакта о ненападении Гитлер направил Сталину телеграмму, в которой сообщал: «Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первого шага в изменении германо-советских отношений. Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня долгосрочную основу германской политики… Я принял проект договора о ненападении, переданный Вашим министром иностранных дел господином Молотовым, но считаю крайне необходимым прояснить некоторые вопросы, связанные с этим договором, как можно скорее… Напряжение между Германией и Польшей становится нетерпимым… В любой день может возникнуть кризис…».
21 августа в Берлин приходит ответ Сталина: «Благодарю Вас за письмо. Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении ознаменует решительный поворот в деле улучшения политических отношений между нашими странами. Советское правительство поручило мне информировать Вас, что оно согласно с тем, чтобы господин фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа».
Подписание пакта. Как разворачивались события
И вот в оговоренный день два самолета с Риббентропом и его окружением, с германской делегацией, приземлились в Москве. Существует версия, что по дороге в советскую столицу эти два самолета были обстреляны средствами противовоздушной обороны где-то в районе Великих Лук и лишь по счастливой случайности не были сбиты. Правда это или нет, неизвестно, сам Риббентроп в своих воспоминаниях об этом ничего не пишет.
Интересная деталь: министр иностранных дел Германии летел на персональном самолете фюрера, и когда он прибыл в московский аэропорт, то увидел, что над ним рядом с флагом Советского Союза развевается флаг Рейха. «Обойдя строй почетного караула советских военно-воздушных сил, который произвел на нас хорошее впечатление, мы, в сопровождении русского полковника, направились в здание бывшего австрийского посольства, в котором я жил в течение всего своего пребывания в Москве», — пишет в своих воспоминаниях Риббентроп. А в здании напротив находились английская и французская военные миссии, которые параллельно вели переговоры о заключении военных договоров с Советским Союзом. То есть все это дружественное приветствие происходило у англичан и французов на глазах. Как потом вспоминал Риббентроп, «глаза у них буквально вылезали из орбит». Что касается самих переговоров, то длились они недолго: за один день были подписаны и сам пакт, и секретные протоколы к нему.
22 августа, накануне прилета Риббентропа в Москву, Гитлер выступил с двухчасовой речью перед руководителями вермахта. Он говорил о неизбежности войны с Польшей и всю ответственность за ее развязывание возложил на поляков. «Противник лелеял еще одну надежду, — продолжал фюрер, — что Россия станет нашим врагом после завоевания Польши. Но он просчитался. Я уверен, — подчеркнул он, — что Сталин никогда не примет английских предложений. Только слепой пессимист может полагать, что Сталин настолько глуп, чтобы не разгадать английских намерений. Россия не заинтересована в существовании Польши… Смещение Литвинова было решающим знаком. В этом шаге я увидел изменение позиции Москвы по отношению к западным державам. Я постепенно изменил отношение к России. Мы начали политические переговоры в связи с заключением торгового соглашения, затем русские предложили пакт о ненападении. Наконец, они пошли еще дальше и заявили о своей готовности подписать его. Четыре дня назад я установил личный контакт со Сталиным и организовал поездку Риббентропа в Москву для заключения этого пакта. Нам не страшна блокада: Восток даст нам зерно, уголь, нефть, металлы, продукты питания… Мы положили начало сокрушению гегемонии Англии. И сейчас путь для солдат открыт».
Во время встречи с Риббентропом Сталин тоже очень любопытно высказался: «Хотя мы многие годы поливали друг друга бочками навозной жижи, это еще не причина для того, чтобы мы не смогли поладить друг с другом». И они начали ладить.
В служебном кабинете Молотова, там же, где проходили переговоры и подписывались документы, был подан ужин, во время которого Сталин произнес очень теплый тост во здравие товарища Гитлера, в котором сказал о фюрере как о человеке, которого он всегда чрезвычайно почитал. В общем, обстановка располагала.
Иоахим фон Риббентроп вспоминал один небольшой эпизод, произошедший к концу этого вечера. Он спросил Сталина, может ли сопровождавший его личный фотограф фюрера сделать несколько снимков. Сталин согласился, и это был первый раз, когда он разрешил фотографировать в Кремле иностранцу. Когда же Сталин и гости были сняты с бокалами крымского шампанского в руках, советский вождь запротестовал: публикации такого снимка он не желает! По требованию Риббентропа фоторепортер вынул пленку из аппарата и передал ее Сталину, но тот отдал ее обратно, заметив при этом, что он верит в честность своих немецких гостей, что снимок опубликован не будет.
Суть пакта о ненападении
Однако мы увлеклись деталями. Что же было сутью пакта? Во-первых, были разграничены сферы интересов в странах, лежащих между Германией и Советским Союзом. Финляндия, большая часть Прибалтийских государств, а также Бессарабия были объявлены принадлежащими к советской сфере. На случай возникновения германо-польского конфликта была согласована «демаркационная линия». То есть фактически вопрос Польши был решен.
И еще один важный факт: одним из условий подписания пакта о ненападении было то, что Германия договаривалась со своей союзницей Японией о том, что та не начнет войну против Советского Союза на востоке. То есть Москва себя, конечно, в этом смысле обезопасила.