«Чтобы узнать, о чем думает Адольф, нужно послушать, о чем говорит Рудольф», — это высказывание принадлежит одному шутнику из ближайшего окружения Гитлера и кажется забавным парадоксом только на первый взгляд.
Рудольф Гесс, как и Гитлер, родился не в Германии. Его отец имел в Александрии крупную торговую экспортную фирму. У Гесса было безоблачное детство. Однако он рано оторвался от семьи. В 14 лет его отправили учиться в Швейцарию, в знаменитую высшую коммерческую школу.
Перед Первой мировой войной 18-летний Гесс проходил стажировку в Гамбурге, изучал морское дело и навсегда проникся любовью к Британии. Воевал Гесс храбро. Сначала в пехоте — командовал взводом. Затем в авиации, в знаменитой эскадрилье Рихтгофен, командиром которой в конце войны стал Геринг. Был дважды ранен, получил два железных креста. Войну закончил лейтенантом.
Перспектива стать главой семейной фирмы Рудольфа не привлекала. И он добился согласия родителей на учебу в Мюнхенском университете на факультете экономики. А лекции ему там читал профессор Карл Хаусхофер — знаменитый основатель немецкой школы геополитики. Фактически Хаусхофер — человек энциклопедических знаний и широчайшего кругозора — и толкнул молодого Гесса на тот узконационалистический путь, который так претил ему самому. Именно Хаусхофер привел своего ученика в общество «Туле» — идеологическую предтечу НСДАП. Любопытно, а будь тогда у Гесса другой наставник?..
Горечь поражения, боль за обескровленную, нищую родину в 1920-е годы толкала энергичную немецкую молодежь в два лагеря — коммунистов и нацистов. Из дневника сестры Гесса Маргариты мы узнаем, что в 1921-м ее брат собирался посещать заседания университетской коммунистической ячейки. Свидетельств, что все-таки посетил, нет, но остались такие строчки из письма лучшему другу, сыну Хаусхофера, Альбрехту: «Коммунисты сулят возрождение родины через 30 лет. Источник — труд и всеобщее братство народов? Среди них и неполноценных? Обниматься с русскими и французами после Версаля? Нет. Это не мой путь. Пепел Вердена стучит в моем сердце. Мне ближе партия мести».
И молодой Гесс сделал выбор в пользу партии, в программе которой были два ключевых слова — «месть» и «экспансия». Однако, вступив в НСДАП, Гесс не сразу порвал с привычной средой. Он продолжал учиться, работал на кафедре, писал диссертацию по политэкономии, занимался спортом, влюбился в красивую девушку — свою будущую жену. Но в его жизни уже появился Гитлер. Их отношения — отдельный разговор.
Гесс нашел не только партию, он нашел и того человека — вождя, который мог, по его мнению, переломить судьбу Германии. Правда, вождь этот не сразу сделался таким, каким желал его видеть Рудольф. И Гесс уже с середины 1920-х начал осуществлять свою программу фараонизации, то есть превращения Гитлера из традиционного лидера в божество, чему тот поначалу сопротивлялся. Но и в этом, и в других случаях воля Рудольфа Гесса оказывалась сильнее Адольфа Гитлера. А вот честолюбие у Гесса было нулевое. Что же касается интеллекта: «Я никогда не мог понять, — писал в 1946-м Карл Хаусхофер, — почему сильный ум Рудольфа почти не сопротивляется умственному возбуждению недоучки». Это Хаусхофер говорит о Гитлере.
Жена Гесса Эльза — человек любящий, но трезвый и критический, с грустью отмечала, как с годами съежилась и потускнела личность ее мужа, как прочно маска тени фюрера приросла к его прежде выразительной физиономии. Это оскудение личности Гесса имело вполне определенные последствия. Гесс уходил не только от самого себя, он отдалялся и от Гитлера, ударяясь в мистику и парамедицину. Именно это отдаление и вызвало к жизни версию о том, что заместитель фюрера со временем начал утрачивать свои позиции, что его полет в Англию на мирные переговоры был вызван стремлением вернуть прежнее положение. Легенда же о спонтанности его решения и нервном срыве — это плод той пропагандистской кампании, которую сам же Гесс тщательно разработал на случай своего провала. Поразительно хорошо разработал. Верят до сих пор.
Но поразительней всего другое. Прожив 93 года, из них 46 лет в заключении, имея, как никто, время осмыслить все содеянное его партией и фюрером, Рудольф Гесс ни разу не выказал и тени раскаяния. «Я ни о чем не жалею», — так он закончил свое последнее слово в Нюрнберге. «Гуманизм — это слишком медленно. Нет, я ни о чем не жалею», — а это из письма к сыну. Письма — это отличный, убедительный документ. А то ведь в 1980-е годы на Западе всерьез выдвигалось предложение дать Рудольфу Гессу Нобелевскую премию. За что бы вы думали? За укрепление мира.