Сладкоречивый Воробей
Среди краеведов бытует мнение, что дворянский род Воробьёвых ведёт свою историю от новгородского посадника Воробья Стояновича. Как указывает Иоакимовская летопись (10−11 века), он сыграл настолько важную роль при крещении Новгорода в 988 году, что некоторые называют его «крестителем Новгорода». Пока упорствовавших в язычестве новгородцев «Путята крести мечом, а Добрыня огнем», — сообщает летописец, — сей муж, «иже при Владимире воспитан и бе вельми сладкоречив», успешно пропагандировал на торжище христианское всепрощение и любовь к врагам.
Историки, впрочем, сильно сомневаются как в подлинности Иоакимовской летописи, познавшей «ловкость рук» В. Н. Татищева, так и в кровавом крещении новгородцев. Ведь согласно другим (в том числе более ранним) летописям, переход жителей Новгорода от Перуна к Христу прошёл вполне буднично. Так же буднично приняли они за несколько лет до того великокняжеский культ Перуна: не губить же город ради такой безделицы. Не поминается больше нигде и посадник Воробей. Но возможно, позднейшие переписчики по каким-то неведомым нам причинам просто вычеркнули его из истории…
Боярин московский Юрий
На протяжении следующих трёх с лишним веков потомки посадника Воробья никаких следов в истории Руси не оставили. Однако в середине 14-го века в нескольких летописях упоминается московский боярин Юрий Воробьёв. В составе посольства от князя Симеона Гордого и митрополита Феогноста он едет в Константинополь — решался важнейший для Москвы вопрос о поставлении митрополитом всея Руси не грека, как прежде, а своего, «московского» иерарха — будущего святителя Алексия.
Переговоры были успешными, преемником Феогноста стал Алексий, и Москва стала общепризнанным центром русского православия. О жизни же самого боярина Юрия больше ничего не известно; разве что, по мнению исследователей, именно его вотчиной стало село Воробьёво на будущих Воробьёвых горах — высоком берегу Москвы-реки.
Служилые Воробьёвы
Целых полтора столетия после боярина Юрия о Воробьёвых снова ни слуху ни духу. Впрочем, из духовной грамоты Софьи Витовтовны — вдовы Василия I — можно заключить, что между 1390 и 1451 годами она купила село поповское Воробьёво, стоявшее на месте нынешних корпусов МГУ, а потом завещала его внуку, дмитровскому князю Юрию Васильевичу. Из-за слова «поповское», добавленного к названию села в грамоте, некоторые историки считают, что оно либо никогда не принадлежало «нашим» Воробьёвым, либо выбыло из их владений ещё до покупки Софьей Витовтовной. Как бы то ни было, в 1472 году бездетный князь Юрий завещал «селце Воробиовское з деревнями» великому князю Василию III, который воздвиг там дворец с церковью и обширным хозяйством. Вплоть до 18-го века Воробьёво было одной из любимых царских резиденций.
Воробьёвы же с того времени всё чаще упоминаются в архивных документах. Один из них — боярин Григорий Александрович Шемет — служил Василию III и Ивану Грозному, участвовал в переговорах с Польшей, Тевтонским орденом и Валахией. Его братья Василий (Вассиан) и Семён стали ближними боярами и дьяками митрополита Макария — участника Избранной Рады, до смерти сохранившего влияние на Ивана Грозного, а сына Дионисия Шеметовича Иван Грозный включил в «московский список» призванных на придворную службу. Ещё один из Воробьёвых был опричником. С 16-го века многочисленные дворяне Воробьёвы служили воеводами в разных городах, дьяками архиепископов и царёвых приказов, чиновниками, профессорами и офицерами империи — вплоть до Первой мировой и Гражданской.