От красок до автомобилей
Несмотря на то, что Российская империя стала ещё в последнем десятилетии XIX в. потенциальным военным противником Германии и союзником Франции, а с 1907 г. — и Англии, её экономические связи с немцами лишь укреплялись до самого начала Первой мировой войны. В 1913 г. на долю Германии приходилось 29,8% российского экспорта и 47,5% российского импорта (Великобритания традиционно стояла на 2-м месте с большим отрывом — на англичан приходилось лишь около 12,6% импорта). Немцы поставляли широчайший ассортимент товаров, критически важных для развития экономики: сельхозтехника, электрооборудование, станки, двигатели, различные химические вещества (например, краски для хлопчатобумажного производства), паровые машины, насосы, типографское оборудование, велосипеды и автомобили, прокатные станы и многое другое.
Первыми приближение катастрофы почувствовали предприниматели, которые в одночасье лишились поставщиков и части рабочей силы из-за мобилизации. Историк В. Булдаков констатирует: «В августе 1914 г. российских предпринимателей охватила настоящая паника: зависимость России от промышленно-технологического импорта оказалась настолько велика, что о модернизационном рывке можно было забыть».
Военные в то время смотрели на эту ситуацию более легкомысленно — ну, потерпеть немного, и ладно. Главное управление Генерального Штаба исходило из того, что война продлится недолго (впрочем, так же думали и в штабах других армий): «Будущая большая война, требующая полного напряжения всех сил и средств государства, не может быть продолжительной. (…) война будет молниеносной и скоротечной, продлится 2−6 месяцев и не более года, так как, во всяком случае, ранее годичного срока войны наступит полное истощение воюющих сторон и они вынуждены будут обратиться к мирному соглашению».
Переориентация на союзников
Исходя из недооценки масштаба конфликта, а также значения техники и промышленных мощностей, поначалу правительство решило не заниматься импортозамещением (как мы бы сегодня сказали), а держаться на довоенных запасах и, ежели что потребуется, заказать у союзников. Однако сделать это оказалось ужасно сложно сразу по многим причинам. Во-первых, промышленность союзников должна была сперва удовлетворить потребности своих армий, а значит, России либо оставались излишки, либо приходилось ждать, пока заводы Англии, США и Франции увеличат своё производство. Во-вторых, всё это приходилось доставлять через Архангельск и Мурманск —
Заказывать, как выяснилось уже через несколько месяцев, Россия была вынуждена всё подряд — пушки, пулемёты, снаряды, порох, пироксилин и толуол, проволоку, рельсы и вагоны, винтовки, даже подковы, шипы, сёдла и лопаты. В 1915 г. у американцев купили даже 400 тыс. пехотных топоров и 600 тыс. киркомотыг. Пришлось приобретать и станки «для выделки орудийных снарядов», и сами снаряды, и порох. Только Ижевский, Сестрорецкий и Тульский оружейные заводы заказали до ноября 1915 г. 2481 станок, но получить успели менее половины от этого числа.
К чему всё это привело?
Обратимся к нескольким характерным примерам из разных отраслей: фармацевтика, оптика, автомобиле- и авиастроение.
Доля Германии в структуре импорта лекарственных средств и сырья для их изготовления в предвоенные годы составляла до 85%. Фармацевтическая отрасль России даже в мирное время не могла самостоятельно обеспечить население страны. Ввозились йод, бром, борная кислота, опий, морфин и многие другие препараты и компоненты. Начало войны очень быстро спровоцировало «лекарственный голод». То же — в производстве оптических приборов военного назначения: дальномеров, биноклей, перископов, прицелов. Стекло для них до лета 1914 г. заказывалось практически исключительно в Германии — у фирм Цейса, Герца и Шотта. Несколькими годами ранее в Варшаве появилась российская фирма «Фосс и Ко», которая также изготавливала стёкла для оптики, но она не выдержала конкуренции с немцами и закрылась в 1911 г. В итоге, по воспоминаниям генерала А. А. Маниковского, «с начала войны 1914 г. ГАУ [Главное артиллерийское управление] стало получать оптическое стекло с большим трудом и очень неаккуратно из Франции». В 1916 г. стекло начали варить на императорском фарфоровом заводе, но достаточных объёмов так и не добились.
Ещё более типичные примеры — производство автомобилей и авиадвигателей. Война 1914 — 1918 гг. стала первой «войной моторов», и моторы производили все ведущие европейские державы. Вот только у России это производство оказалась в зачаточном состоянии. Лишь Русско-Балтийский вагонный завод изготовлял «самодвижущиеся повозки» — но лишь около сотни в год: с 1909 по 1918 гг. он выпустил приблизительно тысячу машин, да и из них лишь 2% собрали без использования импортных деталей. А на фронте требовались сперва тысячи, затем — десятки тысячи. К августу 1914 г. в армии имелось всего 711 автомобилей — в основном немецкого производства. Автопарк пополнили при помощи автомобильной повинности: у населения изъяли 475 грузовиков и 5362 легковых машин, опять же по большей части немецких, разномарочных и зачастую весьма изношенных. Запчастей к ним, естественно, купить теперь было невозможно, так что автопарк требовалось срочно менять.
На закупки машин у союзников Россия потратила бешеные деньги — всего было куплено за годы войны более 24 тыс. машин различного назначения за 600 млн. золотых рублей. Эта сумма превышала годовой доход от экспорта всей страны в 1915 — 1917 гг., и при этом закупки всё равно не позволили достичь паритета с Германией, чья армия в 1916 г. имела более 40 тыс. машин. Только осознав, что война стала затяжной и что покупать всё у союзников совершенно невыгодно, российское правительство решило создать свою автомобильную промышленность. В 1916 г. планировалось строительство пяти новых автозаводов, которые должны были к 1918 г. изготавливать 10,5 тыс. автомобилей в год. Но эти запоздалые решения уже не успели поменять ситуацию ни в промышленности, ни на фронтах.
Совет министров в марте 1916 г. с горькой иронией признавал: «Окончательно отдаёмся в руки добрых союзников. Переходим из огня в полымя, из немецкого засилья экономического в английское».
Аналогичная история случилась с авиадвигателями — так же в основном импортными, немецкими: «Гном», «Аргус», «Бенц». Некоторые из них стояли на самолётах того же И.И. Сикорского «Илья Муромец» аж до весны 1917 г. Но в основном их попытались заменить французскими «Сальмсон» и «Рено», а также британскими «Санбим». Для этого пришлось менять и конструкцию бомбардировщика, а значит — терять драгоценное время. Тот же Русско-Балтийский вагонный завод в 1915 г. разработал свой двигатель вроде «Аргуса», «РБВЗ.6», и инженеры сумели наладить выпуск 10−15 таких моторов в месяц — но только к осени 1916 г. Таким образом, и здесь импортозамещение лишь очень в небольших масштабах решило проблему дефицита двигателей. О самолётах в целом и говорить не стоит. Основу авиапарка России составили французские аэропланы — «Вуазен», «Моран-Парасоль», «Ньюпор» и другие.
***
Несоответствие политического выбора России в пользу Антанты её месту в международной торговле накануне войны дорого обошлось империи. Если бы царское правительство заранее позаботилось о развитии экономических связей с политическими союзниками, возможно, летом 1914 г. страна бы уже имела хотя бы налаженную инфраструктура поставок и достаточные связи с британскими и американскими поставщиками. Вышло ровно наоборот. В результате война вытянула из России ресурсы в ужасающих объёмах — но без должного эффекта. Внешняя торговля пришла в удручающее состояние. В 1916 г. торговый баланс ушёл в «минус» почти на 2 млрд рублей, а в 1917 г. — более чем на 2 млрд. Долги росли как на дрожжах. Попытки заместить импорт отечественным производством тоже не впечатляли. В тылу по-прежнему не хватало станков, паровозов и вагонов, на фронтах — транспорта, орудий и снарядов… а в результате — и боевого духа, и доверия государству. За экономическим банкротством очень скоро последовало и политическое.