Способный юноша
В начале взрослой жизни Николя Фуке, одного из сыновей многодетного советника парламента Бретани (члена окружного суда в современной терминологии), был зал судебных заседаний. Он регулярно ходил с отцом к нему на службу и в возрасте 13 лет впервые выступил как частный поверенный. А пять лет спустя получил юридическое образование в Парижском университете и был допущен в адвокатское сословие.
Скорее всего, из него получился бы отменный адвокат: цепкий, знающий, напористый. Но юношу манила иная карьера, по финансовой части. Он стал интендантом в Дофине, исторической области на юго-востоке Франции. Интенданты занимались на местах контролем за взиманием налогов и курировали важные для королевского двора проекты — например, дорожное строительство. Вероятно, уже тогда Фуке встал на скользкий путь наполнения собственных карманов за государственный счёт: налоги и дороги и сегодня остаются едва ли не главными коррупционными областями даже при наличии вроде бы строгого контроля, а уж тогда, во Франции 17-го века!..
Под знаменем Мазарини
В смутные годы Фронды мы видим молодого — «слегка за тридцать» — человека уже в Париже, но по-прежнему «при финансах». В споре Парижского парламента и некоторых представителей высшей аристократии («фронда принцев») с регентшей Анной Австрийской и её первым министром Мазарини он встанет на сторону последнего и не раз окажет пронырливому итальянцу важные услуги. При этом, как и положено, не будет забывать о себе любимом. В 1650 году, весьма успешном для Мазарини, Фуке прикупил должность главного прокурора при Парижском парламенте. Она давала ему, помимо прочего, относительную неприкосновенность: теперь его мог арестовывать и судить только сам парламент.
В начале Нового времени некоторые должности во Франции продавались совершенно официально. Сделка оформлялась как ссуда королю, проценты по которой выплачивались обладателю должности в виде жалованья. Эта система работала не только на наполнение казны, но и на обеспечение лояльности короне: ведь в случае чего вложенной суммы можно было лишиться, а кому охота?
Дальнейшие события показали, что Фуке с покровителем не ошибся: Мазарини одолел Фронду, Париж был усмирён. На верного слугу излился золотой дождь: он стал министром, членом Государственного совета, директором Компании островов Америки (доходы от колоний Гваделупа, Мартиника и Санто-Доминго, лакомый кусок — табак и сахарный тростник) и, наконец, вершина карьеры — 8 февраля 1653 года Фуке становится суперинтендантом финансов. Теперь распределение королевского бюджета было в его руках. Первые годы, правда, был ещё один суперинтендант, Абель Сервьен, но он не очень мешал: сам был вороват, да и часто отвлекался на дипломатические дела, к тому же через шесть лет умер.
«Надо жить умеючи…»
Суперинтендантство Фуке даже у видавших виды французских чиновников вызывало оторопь: наш герой воровал открыто, лихо и даже как-то весело. Он продавал откупа на сбор налогов на невиданных условиях — откупщики обязаны были платить пенсию самому Фуке и тем, кого он назовёт, его прихлебателям и любовницам. Он привлекал кредиты для покрытия государственных расходов под фантастические проценты, причём сам неизменно оказывался среди главных кредиторов. Он делал деньги из воздуха, жонглируя статьями бюджета, вокруг чего кормилась целая армия благодарных ему банкиров.
Полученные сверхприбыли тратились с невиданным размахом на любовниц и дворцы, балы и театральные постановки. Построенный им неподалёку от Фонтенбло великолепный дворец с регулярным парком стал прообразом Версаля; неудивительно, ведь его строили те самые Лево, Ленотр и Лебрен, которым через несколько лет предстояло создать непревзойдённый образец загородной резиденции уважающего себя европейского монарха.
Фуке явно метил на место стареющего Мазарини. Немалая часть «заработанного непосильным трудом» уходило на оплату шпионов и придворных подпевал. На случай плохого развития событий был куплен остров у побережья родной Бретани, на котором начались масштабные фортификационные работы, в случае чего Фуке рассчитывал пересидеть там лихие времена.
Похоже, он переоценил степень расположения к нему Мазарини: тот, будучи при смерти, рекомендовал королю в качестве финансового советника своего многолетнего управляющего Жан-Батиста Кольбера, финансового гения, человека относительно честного и сурового. Именно Кольбер, тщательно проверявший шитые ослепительно белыми нитками отчёты Фуке, дал в руки обвинителям фактический материал, демонстрирующий выдающийся уровень коррупции во всём, что относилось к ведению суперинтенданта, на фоне общего бедственного состояния французских финансов.
Западня
Людовик XIV понимал, что удар по Фуке надо наносить только после тщательной подготовки. Лестью и намёками на то, что он хотел бы видеть Фуке своей правой рукой, король подталкивает суперинтенданта к продаже должности прокурора парламента. Фуке клюёт на приманку и вручает 2/3 вырученной суммы королю — по своему разумению, «инвестирует в будущее». Он также пытается подкупить и сделать своим шпионом и агентом влияния возлюбленную Людовика Луизу де Лавальер; та рассказывает королю.
Последней каплей стало фантастическое по размаху празднество в поместье Фуке: обед на три тысячи персон, богатые подарки гостям, премьера мольеровских «Докучных», невероятный фейерверк… Король в ярости и желал бы немедленно арестовать Фуке, но отговаривает Анна Австрийская: не комильфо, законы гостеприимства.
Фуке арестовали через три недели. Операцией руководил лейтенант д’Артаньян, и это одно из немногих пересечений жизненного пути реального мушкетёра с придуманной Дюма биографией; он же осуществлял охрану арестованного вплоть до окончания процесса. Бывшего главного казначея Франции обвинили в хищении государственных средств путём мошенничества и в оскорблении королевского величества. Оба пункта обвинения предусматривали в качестве наказания смертную казнь.
Подготовка к суду длилась более трёх лет, сам процесс — более месяца. Следствие велось предвзято, из дела исчезали документы, которые могли смягчить вину Фуке (например, указания на то, что он действовал по прямому приказу Мазарини), и, наоборот, появлялись фальсифицированные доказательства, отдельно шла «работа с судьями». Впрочем, бывший министр и его адвокаты не собирались сдаваться без боя. Они истребовали из архивов тысячи документов, подготовили благоприятные для обвиняемого расчёты доходов и расходов, публиковались памфлеты в защиту опального финансиста.
Несмотря на то что специально «под Фуке» была создана особая Правовая палата из 28 судей, которых тщательно отбирали и инструктировали, судебный процесс шёл не гладко. В результате отпало обвинение в оскорблении величества: адвокаты Фуке убедили суд в том, что он планировал заговор не против монарха, а против Мазарини. Сумма предъявляемых злоупотреблений также сократилась, хотя и осталась внушительной. Всё это повлияло на итоги голосования: девять голосов было подано за смертную казнь и 13 — за ссылку, конфискация имущества — само собой.
Король был весьма недоволен и публично продемонстрировал это, применив «право монаршей милости» в обратную сторону: он заменил ссылку пожизненным заключением. Главный же урок, который извлёк молодой король из процесса Фуке, — с судом надо работать ещё плотнее. Или вообще не связываться. И при Людовике XIV пышным цветом расцвела практика lettres de cachet — королевских приказов о внесудебной расправе.
Тень Железной Маски
Фуке ждала крепость Пинероль на границе Пьемонта. Там в весьма суровых условиях, без права свиданий с родными (правда, ему разрешили взять с собой слугу), он проведёт полтора десятилетия. Известно, что в эти годы в Пинероле содержался секретный узник, которому запрещалось снимать маску. Правда, Фуке умер в 1680-м, а Железную Маску видели на рубеже веков в Бастилии, но… свинцовый гроб с телом Фуке выдали родственникам запаянным, а это всегда наводит на подозрения…
Так маятник его жизни и качнулся: она начиналась с суда и судом практически закончилась.