«Бунтарь» в литературе
«Настоящая литература может быть только там, где её делают не исполнительные и благонадёжные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики. А если писатель должен быть благоразумным, должен быть католически-правоверным, должен быть сегодня полезным… тогда нет литературы бронзовой, а есть только бумажная, газетная, которую читают сегодня и в которую завтра завёртывают глиняное мыло», — так о литературе, а точнее о себе говорил Евгений Замятин. На протяжении всей жизни писатель не переставал быть «бунтарём», и это проявилось в его творчестве.
В автобиографии Замятин писал, что он вырос под роялем, поясняя, что мать была хорошим музыкантом. Он рано научился читать, года в четыре, и книги заменили ему товарищей. В гимназии, которую будущий прозаик закончил с отличием, лучше всего ему давались сочинения. Но чтобы испытать себя, юноша поступил на кораблестроительный факультет Политехнического института в Петербурге и стал неплохим инженером. Но быть «инженером человеческих душ» было интереснее.
Уже первая повесть «Уездное» принесла успех Замятину. Произведение оценил Максим Горький. «Прочитай, получишь удовольствие», — писал он жене. А ещё через 7 лет сказал о Замятине: «Он хочет писать, как европеец, изящно, остро, со скептической усмешкой, но пока не написал ничего лучше «Уездного».
Однако Замятин написал лучше — роман-антиутопию «Мы». В моменту завершения произведения за плечами автора уже было проектирование кораблей, работа на кафедре института и в издательстве и даже увлечение социализмом, из-за которого он чуть не загремел в тюрьму. Как и Герберт Уэллс, Замятин был «социалистом не по Марксу». Его роман описывал будущий мир в 32-м веке. Имена и фамилии персонажей заменены цифрами, а жизнь героев находится под полным контролем со стороны государства.
Советская цензура мгновенно отреагировала на опасное инакомыслие. «Замятин написал большую повесть, но, при существующих условиях, не надеется вскоре увидеть её в печати», — писал журнал «Жизнь искусства». Оценка Горького: «Отчаянно плохо».
Замятин в эмиграции
Автора чуть не выслали за границу на «философском пароходе». Ему удалось остаться в СССР, по словам Льва Троцкого, писатель стал «внутренним эмигрантом». Фамилия Замятина попала в список антисоветской интеллигенции Петрограда. После того, как роман в 1924-м был опубликован на английском, а затем и чешском, началась откровенная травля. «Контрреволюцию» стали находить даже в старых текстах Замятина. Спектакли по его пьесам снимали, рассказы перестали печатать.
«Если я действительно преступник и заслуживаю кары, то всё же, думаю, не такой тяжкой, как литературная смерть, и потому я прошу заменить этот приговор высылкой из пределов СССР… хотя бы на один год, выехать за границу — с тем, чтобы я мог вернуться назад, как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям», — так обратился прозаик к Сталину, и тот согласился.
Замятин оказался в Париже. Он ждал, что отношения с родиной как-то наладятся. Но зря. Слова писательницы-эмигрантки Нины Берберовой: «Я вдруг поняла, что жить ему нечем, что писать ему не о чем и не для кого». Последний роман Замятина «Бич Божий» остался незавершённым. Высылка стала тем бичом, удар которым писатель не перенёс. Он скончался в Париже в 1937 году.