Зачитав этот перевод из «Повести временных лет» или же рассказав то же самое своими словами, учитель истории вешает тяжёлую паузу, и в классе устанавливается непривычная тишина. Если ученики любознательные, а преподаватель не спешит с выполнением учебного плана, может завязаться разговор о том, «как это?» и «зачем это?» Правильный ответ: «Никто толком не знает».
Из статьи в статью кочует краткое пояснение, что делать чаши из черепа врагов — обычай некоторых тюркских народов. Однако умалчивается, откуда это известно. Умалчивается по той простой причине, что ниоткуда. Печенеги нам не оставили ни легенд, ни тем более хроник. Мрачная, устрашающая деталь гибели воинственного князя передана киевским летописцем, жившим по меньшей мере через полтора столетия после описываемого события, его единственной опорой в этом случае могло быть сообщение византийского хрониста Льва Диакона, написавшего свою «Историю» по неостывшим следам, всего через двадцать лет. И у него всего лишь констатация факта, что в 972 году «Сфендослав» попал в засаду к «пацинакам», которые убили его и большинство воинов. Среди нелестных характеристик пацинаков/печенегов, которые «поедают вшей, возят с собой жилища», нет никакого упоминания о чашах из черепов.
Однако леденящий душу рассказ укоренился и продолжает волновать. За тысячу лет он оброс подробностями. Якобы князь Куря пил из черепа Святослава не один, а вместе с женой, чтобы дети у них были такие же храбрые, как князь русов. А чаша была отделана серебром, и по ободку шла назидательная надпись (судя по всему, на печенежском литературном) о том, что не стоит ходить за тридевять земель в поисках наживы.
Оставив скудную степную почву, неутомимые исследователи ищут питейные черепа на севере, у скандинавов, недаром сами шведы любят подчёркивать, что их здравица «Сколь!» и есть древнегерманское слово, означающее череп. Оттуда ведь и английское skull… Всё это хорошо и очень занимательно, но материальные, археологические подтверждения мрачного обычая не то что редки, они единичны, да и относятся ко временам неолита, а никак не раннего Средневековья.
Сделав большой круг, возвращаемся к бассейну Средиземного моря и находим подробное описание чаши из черепа у самого Геродота. Описывая обычаи скифов, «отец истории» сообщает, что они делают сосуды для питья из черепов самых лютых своих врагов. Далее — инструкция. Удаляем все мягкие ткани, обрезаем черепную коробку по бровные дуги. Снаружи обтягиваем сыромятной кожей. Если средства позволяют, покрываем изнутри позолотой. Наливаем и пьём. Ну вот оно! Геродот врать не станет! Где скифы, там и печенеги. Всё сходится.
Сходится, но не всё и не то. Прежде чем продолжить, я, пожалуй, нацеплю на нос учёное пенсне и порекомендую вам кое-какую литературу о том, как и зачем писались летописи. Это работы Игоря Данилевского, книга Алексея Толочко «Очерки начальной Руси» и конкретно по нашей с вами теме целую главу в книге Анны Литвиной и Фёдора Успенского о русско-варяжском культурном взаимодействии. А пока вы не начали их внимательно читать, коротко отметим, что в летописях многое происходит не так, как было, а так, как должно быть. По библейским или античным лекалам. Святослав, хоть и язычник, но, подобно персидскому царю Киру, расширяя свои владения, утверждает грядущую веру. Он не праведник, но погибает в засаде от рук ещё больших варваров, и те поступают с его черепом так, как болгарский хан Крум с головой неправедного императора Никифора I, — делают чашу. В свою очередь, византийский хронист, который об этом пишет, пользуется расхожим мотивом, идущим и от Геродота, и от Тита Ливия, например. Вместе с дикостью этот образ подчёркивает и уважение варваров к павшему врагу, будь то убитый галлами римский консул, болгарами — ромейский император или печенегами — князь Святослав.