Персидская война: шахиншах Шапур в Месопотамии
После начала очередной войны с Римом персидский шахиншах Шапур II решил поквитаться с врагами за унижения прошлых лет и вернуть земли, отторгнутые при Диоклетиане и Галерии. В поход 359 года царь собрал многочисленную и боеготовую армию, противопоставить которой силам римского диоцеза Восток было нечего. Шапур намеревался вторгнуться во внутренние области империи, но остановился у пограничной крепости Амида, гарнизон которой отказался капитулировать, несмотря на подавляющее превосходство противника и отсутствие надежды на помощь извне.
Несколько дней после похорон сына союзника Шапура — царя хионитов Грумбата — убитого защитниками города, сасаниды готовились к штурму, блокировав город и распределив воинов по нескольким направлениям. По свидетельству участника обороны римского офицера Аммиана Марцеллина «город был окружен пятью линиями щитов… на рассвете третьего дня конные воины в сверкавших на солнце доспехах заполнили все окрестности, сколько хватало глаз, и, медленно продвигаясь вперед, заняли предназначенные им позиции». На тринадцатый день после появления персов под стенами Амиды последовал штурм, который должен был стать последним для её защитников.
Крепость Амида — римский Минас-Тирит
Вечером летнего дня 359 года отряды Шапура под предводительством Грумбата бросились на приступ крепости. Римляне поражали неприятелей градом снарядов из скорпионов и баллист, развернутых на крепостных стенах, персы отвечали градом стрел и снарядами из машин, захваченных за несколько лет до этого в римской Сингаре. Воины шахиншаха атаковали со всей яростью, особенно, должно быть, отличились хиониты, стремившиеся отомстить за павшего царевича, однако римляне бились отчаянно — защитники не думали о своём спасении, но лишь о том, как подороже продать собственную жизнь: «мы оставили всякую надежду на спасение и думали только о славной смерти, которая была уже для всех нас желанной» — пишет Аммиан. Очевидно, что в этом была заслуга руководившего обороной комита Элиана.
О коменданте Амиды мы знаем немного, но, судя по ходу осады, он был блестящим офицером, грамотным тактиком и авторитетным командиром. Последнее было особенно важно в эпоху, когда харизма командующего значила больше чем идея защиты бесконечно далёкой метрополии. Элиан сумел эффективно использовать имеющиеся у него силы — 7 легионов, укрывшихся в стенах крепости, небольшой гарнизон, разрозненные отряды из других подразделений и ополчение местных жителей — всего, по сообщению Аммиана Марцеллина, около 20 000 человек, значительная часть которых была слабо подготовлена. Нужно подчеркнуть, что легион в это время был далёк от штатов времён Цезаря и обычно насчитывал немногим более тысячи солдат. Персидская армия, осадившая город, многократно превосходила римлян числом, но Элиан и не думал о сдаче.
Первый штурм продолжался два дня и дорого стоил обеим сторонам — после неудачного приступа в первый день, персы снова бросились на стены, но были отбиты. «С раннего утра и до наступления темноты ни с той, ни с другой стороны не было отступления, и мы бились с остервенением, но без какого-либо плана. Раздавались крики падающих и нападавших, и в ожесточении боя едва ли кто-нибудь мог спастись от ран… Сцены смерти одна за другой тянулись до самого конца дня, и ночной мрак не положил им конца, так как с обеих сторон сражались с величайшим упорством» — пишет Аммиан.
После неудачного приступа персы на некоторое время отказались от решительных действий, зализывая раны и рассчитывая взять город иначе. Защитники готовились к отражению нового нападения, но случилось непредвиденное. Отбитый приступ так дорого обошёлся защитникам, что тела павших не успевали хоронить, что и привело к вспышке чумы, как называет эту болезнь сам Аммиан, на десятый день после первого штурма. Тут и могла закончиться героическая оборона города, уничтоженного мором изнутри, но, на счастье осаждённых, на следующий день прошёл дождь и с болезнью удалось справиться. Однако не так просто было сладить с персидской армией, стоявшей у стен города. Спустя несколько дней персы, прибегнув к хитрости, едва не ворвались в город.
Внезапный приступ Амиды
Пока осаждающие возводили осадные валы и готовились к новому штурму, в лагерь Шапура прибыл перебежчик из Амиды, который предложил провести персов в город по тайному ходу, высеченному в скале для того, чтобы обороняющиеся могли добывать воду, спускаясь к Тигру. В условленный день через ход в город вошёл отборный отряд персидских лучников-гвардейцев, занявших одну из башен крепости и вывесивших пурпурное полотнище — сигнал войскам шахиншаха для начала приступа.
Увидев знак Шапур приказал начать штурм. С одной стороны воины бросились на стены, а персидские лучники, стремясь посеять смуту среди обороняющихся, «подняв вой, стали посылать стрелы с величайшим искусством» в спины защитникам. Минутное замешательство быстро разрешилось благодаря грамотным действиям гарнизона — против врага в тылу были развёрнуты лёгкие баллисты, из которых солдаты поражали неприятелей, причём стрелы баллист «пронзали иногда двух человек разом». Разобравшись с отрядом лучников, римляне легко отбили приступ с большим уроном для персов.
Столь слаженные и удачные действия гарнизона свидетельствуют о качестве полевых войск, оказавшихся в городе и организаторском таланте комита Элиана и его помощников — офицеры и солдаты сражались упорно, не поддаваясь панике. Но и персидские командиры не думали отступать — Шапур не собирался отказываться от своих планов и готовился к генеральному штурму. Чем же могло помочь шахиншаху осадное дело того времени?
Осадное дело Сасанидов
Для взятия города персы насыпали земляной вал, окружающий крепость со всех сторон, и фашинный бруствер для противодействия вылазкам гарнизона. Валы насыпались для того, чтобы осаждённые не могли использовать преимущества крепостных стен — земляные стены постепенно насыпали всё выше и выше, подвигая к городу — это была трудоёмкая и неблагодарная работа, но именно это был самый верный способ овладеть городом. В этом явно прослеживается влияние осадного дела римлян — персы уступали своим визави в искусстве взятия городов, но Шапур использовал знания римских перебежчиков для планирования осады.
Пока насыпались валы воины шахиншаха начали строить осадные башни — внушительные деревянные сооружения, обитые с фронта железом, на вершине которых персы установили лёгкие баллисты для борьбы с метателями противника. Четыре башни должны были помочь штурмующим овладеть стенами и взять непокорную крепость. Башни также были элементом осадного искусства римлян и персами фактически не использовались. Более традиционным элементом было применение слонов при осаде городов — под Амидой находился небольшой слоновий корпус, который принял участие в штурме.
Слоны, пришедшие в Персию из Индии, были некогда важным элементом вооружённых сил эллинистических монархий — Селевкидов, Птолемеевского Египта, Эпирского царства Пирра и, конечно, Карфагена. При римлянах и Сасанидах наблюдается некоторый спад в развитии тактики применения слонов, впрочем, последние не отказываются от использования гигантов, периодически мобилизуя элефантерию в своих походах. Слоны вместе с осадными башнями должны были помочь массам персидской пехоты овладеть укреплениями, однако, использование этих «танков Античности» требовало от полководца большого искусства. Крайне желательно было использовать их против неопытного или деморализованного противника, коими защитники Амиды, разумеется, не были.
Римские легионы… родом из Галлии
Перед генеральным штурмом Шапур решил в последний раз попытаться показать всю бессмысленность сопротивлению власти царя царей. В один из дней амидцам открылось печальное зрелище — в свой лагерь персы гнали целую толпу людей, среди которых было немало стариков и женщин, многие из них падали от истощения и оставались умирать на жаре. Это были жители Зиаты — ещё одной пограничной крепости, чей гарнизон оказался менее удачлив, и укрепление было взято персами. Посыл Шапура был ясен — такой будет судьба всех врагов Сасанидов.
Римляне, однако, не пали духом. Зрелище бессильных стариков, угоняемых персами в рабство, привело некоторых воинов в такое исступление, что они требовали напасть на лагерь неприятеля во что бы то ни стало. Особенно упорствовали ауксилии Магненциаков и Деценциаков — набранные в Галлии, они были переброшены на восток несколькими годами ранее и теперь боялись погибнуть в стенах крепости, не совершив чего-то великого. В ответ на запрет командующего атаковать неприятельский стан, воины пригрозили убить Элиана и трибунов, если они не дадут им поквитаться с персами.
В этом была особенность многих регулярных частей римской армии особенно на Западе. Аммиан пишет, что в возведении укреплений и подготовке обороны города толку от Магненциаков и Деценциаков было немного, однако в бою им не было равных. Железная дисциплина и муштра постепенно сменяются неистовством и яростью в сражении — характерный признак варваризации армии. Элиану пришлось пойти на компромисс: галлам разрешили совершить вылазку, надеясь, что они смогут попортить осадные машины Шапура и наделают переполоха в его лагере, однако уговорили их дождаться ночи. Вот что из этого вышло.
Едва спустилась вечерняя темнота, как римский отряд вышел из города и, пользуясь безлунной погодой, скрытно подошёл к неприятельскому лагерю. Охранение и передовые посты, не ожидавшие нападения, были сбиты. Во вражеском стане начался переполох — персы выскакивали из палаток и шатров, не понимая что происходит. Однако постепенно управление войсками было восстановлено, римляне оказались в меньшинстве и начали отступать к стенам города. Персы наседали как могли, но галлы отбивались отчаянно — незадолго до восхода они возвратились в город, понеся чувствительные потери. Около 400 человек было ранено и убито — как минимум каждый пятый из участвовавших в вылазке.
Потери персов были не менее тяжёлыми — по сообщению Аммиана во время резни погибло немало знатных персов. Утренние часы наполнились плачем и стонами, доносившимися из неприятельского лагеря. Дабы похоронить павших с почестями, было заключено трёхдневное перемирие, после которого Шапур снова бросил свои войска в атаку. Продолжение следует.