Несчастливая высадка
Весной 280 года царь Пирр ступил на Итальянскую землю, желая повторить подвиг Александра Великого, покорив земли к западу от Эллады. Спасение городов Южной Италии и главного центра греческого влияние на Апеннинах Тарента было первостепенной задачей эпирского царя. Действовать нужно было быстро и в непростых условиях: римляне уже вовсю стягивали войска к Венузию (небольшой город на границе Апулии и Лукании, современная Веноза) и готовились ударить по Таренту. Как на зло во время переправы через неспокойное весной Ионическое море эпирское войско попало в шторм — корабли разметало, часть транспортов была потоплена, а сам царь сошел на сушу в первом попавшемся месте чудом не наскочив на скалы. Всего Пирр сумел собрать только две тысячи воинов и пару слонов, с этими силами он вошел в Тарент.
Враги Рима
Остаток весны 280 года Пирр собирал силы — в Тарент постепенно добралась большая часть судов, «под копье» были поставлены жители самого Тарента, кроме того, свои ополчения должны были предоставить племена италиков, которые в союзе с Пирром поднялись против экспансии римлян. Вообще, врагов у, пока что только набирающейся сил республики, было предостаточно: к северу от Лация еще не совсем разгромлены когда-то могучие этруски, севернее готовы поднять меч воинственные галлы, к востоку от Лация земли воинственных самнитов, а на юге к греческим городам прибавилась еще и армия эпирского царя.
Республике пришлось напрячь все свои силы, чтобы не оказаться раздавленной единовременным ударом недругов, благо предыдущие свершения римлян достаточно укрепили их положение на Апеннинах: среди италийских племен было много таких, кто давно стал частью республики на правах младших союзников, а накопленные в казне средства позволили выставить беспрецедентно большое войско. На север, для усмирения этрусков, отправилась армия консула Тиберия Корункария, насчитывавшая более 20 тысяч воинов. Вторая армия в качестве резерва находилась в Лации, вероятно, находясь еще на стадии формирования. Главная же армия (ок.40 тыс.) под командованием консула Публия Левина отправилась на юг.
Обряды и переговоры
Интересно, что для соблюдения обряда объявления войны, когда жрец-фециал должен был метнуть окровавленное копье на землю врагов, римляне прибегли в небольшой уловке. Так как до Балкан добросить копье не было никакой возможности, они заставили одного из уроженцев Эпира, проживавшего в городе, купить в Лации земельный участок и назвать его «Эпир». Этот участок формально был неприятельской землей, так что обряд был совершен и боги взяли под свое покровительство эту войну. Сам Пирр, по крайней мере, на публике до конца пытался предложить мирные переговоры римлянам, предлагая себя в качестве третейского судьи в споре между Тарентом и Римом. Этим шагом он показывал свою слабость римлянам, побуждая их действовать менее обдумано, одновременно с этим выставляя себя защитником греков и выгадывая еще чуть-чуть времени для сосредоточения сил. Переговоры ожидаемо провалились — римляне собирались решить дело мечом.
Начало кампании
Закончив сосредоточение в Венузии, консул Левин открыл наступление на Тарент, минуя территории самнитов, ведь захват главного города греков в Италии позволил бы, если не закончить войну мгновенно, то, по крайней мере, серьезно повлиять на ее исход. С другой стороны римлянам было выгодно начать боевые действия как можно раньше, чтобы не дать Пирру сосредоточить войска из окрестных областей, ограничившись теми, что были у него под рукой.
Промежуточной целью своего похода Левин выбрал город Гераклею, находившийся между Тарентом и Фуриями на берегу Ионического моря. Занятие этого Гераклеи могло сильно поколебать решимость тарентинцев, глядишь и не пришлось бы вести долгую осаду Тарента и удалось бы выманить Пирра на поле боя раньше, чем он соберется с силами. Долго уговаривать Пирра не пришлось — большая часть его «заморского» корпуса, включая эллинистическое вундерваффе — слонов, уже была собрана, а превосходство неприятеля в силах никогда не пугало отважного царя. Он быстро собрал войско и выступил к Гераклее.
Рядом с Гераклеей протекает одна из многочисленных южноитальянских рек — река Сирис. Именно здесь войска эпириотов и римлян впервые встретились. Пирр занял западный берег реки и встал лагерем примерно в 30 километрах от Гераклеи, так что консул Левин при всем желании не мог пройти к городу минуя вражескую армию.
У римлян было около 40 тысяч воинов в том числе 2500 всадников, Пирр имел в своем распоряжении, вероятно, менее 30 тысяч солдат, превосходя неприятеля в коннице — 3500 всадников и 20 слонов, о которых римляне могли разве что слышать от путешественников из далеких стран.
«Стояние на Сирисе»
Поначалу оба войска оставались в лагере, разделенные довольно широким здесь Сирисом (в нижнем течении река была судоходна). Царь медлил не просто так — он продолжал тянуть время, ожидая подхода подкреплений, ведь армия Левина была надежно связана его присутствием, а свободное время плодотворно использовал для изучения неприятеля.
Пирр жадно осматривал римский лагерь, изучая неизвестного противника. Оглядев расположение римлян, Пирр якобы удивленно проговорил: «Порядок в войсках у этих варваров совсем не варварский, а каковы они в деле — посмотрим». Сам царь считался непревзойденным мастером постройки и организации лагерей, так что знаменитому римскому легерю-каструму мы обязаны именно Пирру, который многому научил еще не столь искушенных в военном деле римлян.
Место для битвы Пирром было выбрано удачно: для переправы пехоты имелся только один пригодный брод, а «эпирский» берег представлял собой равнину, удобную для действия фаланги — главной ударной мощи Пирра. На переправах была выставлена конная стража, чтобы предупредить о наступлении римлян. И совсем скоро Левин действительно отдал приказ о начале атаки.
Легион и фаланга
Об организации римской военной машины военные писатели и историки пишут чуть ли не с момента появления этой самой машины, уж очень эффективной и «долгоиграющей» она себя зарекомендовала, столетиями оставаясь примером для подражания восхищенным и испуганным соседями. Тема противостояния фаланги — другой знаменитой военной машины древности и римлян также давно занимает умы ученых и офицеров, достигая своего апогея в чисто умозрительном эксперименте: «А что, если Александр сразился бы с римлянами?».
Хрестоматийным примером противостояния этих двух систем остается битве при Ипсе, которая весьма красноречиво продемонстрировала сильные и слабые стороны обеих «школ». Однако ничуть не менее интересно обратиться к эпохе Пирра Великого, которого весьма недвусмысленно называли «Новым Александром» и время которого пришлось на первые поколения эллинизма, когда еще были живы свидетели великих свершений македонского царя.
Военное дело Пирра
Пирр ставил на проверенную временем фалангу пикинеров-сарисофоров, оставаясь в традиции Александра Македонского, но делал это несколько по-своему. Во-первых, он старался расчленить порядок тяжелой пехоты, уделяя внимание организации низших тактических звеньев, особенно это касается гвардейцев-гипаспистов. В применении фаланги дело осложнялось тем, что далеко не все пехотинцы в армии Пирра были эпириотами или сарисофорами и не могли на равных сражаться бок о бок с «родными» контингентами.
Во-вторых, Пирр постоянно применяет тактический резерв на поле боя, чего фактически не знало военное дело прежних эпох. В-третьих, он совершенно иначе использовал конницу, не имея у себя на службе ее в надлежащем количестве и качестве как у Александра. Кавалерия Пирра скорее охраняет фланги, прикрывает пехоту, а не вершит исход сражения масштабными рейдами в тыл врага, пока фаланга удерживает противника на месте.
В применении слонов (в чем Александр был не замечен, в силу того что умер) Пирр также выступает новатором. Имея всего двадцать зверей, он придумал как их использовать более эффективно: если верить исторической традиции, именно Пирр придумал устанавливать на спины слонов специальные башенки, где располагались пикинеры и метатели, что делало слонов еще опаснее.
Римский легион
К началу III века до н. э. легион уже приобрел черты известной нам военной машины, с чем были связаны многочисленные победы римлян на рубеже IV-III веков. Но для того, чтобы понять как выглядел легион во времена Пирра, нужно обратиться к предыдущей эпохе. Когда-то римский легион представлял собой ополчение горожан (в переводе с латинского legio — войско), вооруженное копьями и щитами, мало чем отличаясь от греческой фаланги. Однако с течением времени его облик резко изменился. Хронисты связывают реформу легиона с именем Марка Фурия Камилла, жившего в конце V — начале IV века до н. э. По преданию именно Камилл разделил легион на 45 минипул — тактических единиц — по 60 человек в каждой. Манипула делилась на две центурии, возглавляемых центурионами.
В манипулах воины стояли свободнее, чем в фаланге, больше было расстояние и между самими манипулами. Легион делился на три линии, по 15 манипулов в каждом. В первой линии выстраивались новобранцы-гастаты, поддерживаемые застрельщиками-левисами, во второй опытные солдаты — принципы. Манипулы третьей линии первоначально были как бы тройными и насчитывали соответственно 180 человек: за принципами располагались ветераны-триарии, затем легкие пехотинцы-рорарии и обозники-акцензы. Конница лишь прикрывала фланги легиона, не имея большого значения — преимущественно всадники набирались из союзников.
Изменения в тактике шли рука об руку с изменениями в вооружении легионеров. Со времен Камилла они лишились гоплитских копий (триарии копья сохранили), и отныне первые две линии были вооружены двумя пилумами — длинными метательными копьями, отличным оружием против вражеских щитов, и мечом, который становился год от года все короче, пока не стал привычным нам гладиусом (был принят на вооружение во время Второй Пунической). Защитное вооружение состояло прежде всего из большого овального щита-скутума — он, наоборот, становился все больше пока не превратился в слегка изогнутый щит прямоугольной формы в I веке н. э., а также шлема, поножей с наручами и пластинчатого нагрудника.
Таким образом, к моменту встречи с Пирром римская армия уже далеко отошла и от традиционного ополчения, и от греческих образцов, представляя собой самобытную и эффективную, как показала практика, военную организацию. Гибкость и дисциплина лежали в ее основе, что определило доминирование римской военной машины в античное время. Царь Пирр всех этих тонкостей знать не мог, как не могли римляне представить себе каких чудовищ балканский царь привел на итальянскую землю. Пора было действовать.
Битва при Гераклее
Первое сражение Пирра с римлянами состоялось в июле 280 года до н. э. Эпирские всадники, отряженные следить за действиями римлян на противоположном берегу, были сбиты римскими всадниками, которые переправились выше и ниже по течению. Едва узнав о выступлении армии Левина, царь поднял всю свою кавалерию и, приказав пехоте выступать из лагеря и строиться, помчался на берег Сириса, чтобы сбросить римлян в реку до того как они успеют переправиться. Со всей энергией Пирр налетел на римских всадников, прикрывавших брод для своей пехоты и начался отчаянный кавалерийский бой. Вопреки ожиданиям царя, италики бились в конном строю смело и не уступали пришельцам из-за моря. Некоторое время упорная схватка продолжалась, но затем эпириоты… дрогнули!
Причиной отступления конницы Пирра, как ни странно, был сам Пирр. Дело в том, что римляне устроили за царем настоящую охоту, справедливо полагая, что смерть лидера повергнет в шок вражескую армию и существенно упростит ход битвы и всей войны. Пирр же по натуре был человеком смелым и решительным, он всегда с поднятой головой встречал неприятеля, лично ведя в атаку своих солдат. При Гераклее некий самнит на службе римлян по имени Оплак сумел ранить лошадь Пирра и сбить царя, к которому тут же подоспели телохранители. Оплак был убит, но Пирра пришлось отвести в тыл к пехоте, что и сыграло злую шутку: конница, потеряв из виду царя, отступила. Пирр, чтобы его более не донимали римляне, обменялся доспехом с одним из своих друзей — Мегаклом. Это было почетное и важное задание, сопряженное с огромным риском, но, зная Пирра, который искренне любил своих солдат и всегда стремился завоевать их расположение, представляется, что Мегакл с радостью взялся за поручение.
Бой пехоты
Пока на берегу реки сражались всадники, к полю боя с обеих сторон подтягивались пехотинцы. Зрелище, должно быть, представлялось захватывающее и величественное: более 30 тысяч римлян должны были переправиться по узкому броду, для чего они построились в глубокую колонну, растянувшуюся на несколько сот метров. Римляне ступали на берег, у которого их уже ждали воины Пирра. По сообщению античных авторов противники семь раз сходились в бою, поочередно то одерживая верх, то обращаясь в бегство. В случае с фалангой Пирра в это верится с трудом: сила фаланги была в первом напоре, а стоило ее заставить отступать назад, как битву можно считать выигранной, да и построение римлян, скученных во время переправы, вряд ли позволяло использовать все преимущества манипулярного строя. Но, так или иначе, бой, был напряженным и отчаянным: стоило эпириотам чуть потеснить римлян, как к ним подходили подкрепления, буквально наплывавшие с того берега.
В какой-то момент войска эпирского царя едва не дрогнули. Снова. И опять по той же причине. Один из римских всадников по имени Дексий все-таки настиг Мегакла, сражавшегося в шикарных царских доспехах, и как пишет Плутарх: «сорвал с него шлем и плащ, подскакал к Левину и показал ему добычу, крича, что убил Пирра». теперь заколебалась пехота, изнуренная долгим и кровопролитным боем. Тогда Пирр сорвал с себя шлем и стал громко окликать солдат, подбадривая их. Бой продолжился, и Пирр приступил к исполнению своего финального аккорда.
Луканские коровы
Теперь, когда вся армия римлян была связана боем (конница продолжила бой с вернувшейся на поле конницей эпириотов), Пирр решился применить свое секретное оружие. Нужно сказать, что сам царь впервые пользовался «услугой» слонов и размах его слоновьего корпуса даже близко не был сравним с мастодонтами этого рода войск, например, Селевкидами. Конечно, он уже видел бой слонов и их успешное применение в битве при Ипсе, но одно дело видеть, а другое применять самому. С этим, вероятно, и связана такая задержка во введении в бой элефантерии.
Сначала слоны были брошены против конницы: сам вид и запах животных пугал лошадей, так что они отказывались даже приближаться к этим монстрам. Римская кавалерия была мгновенно рассеяна смелой атакой фессалийской конницы. Легионеры были не меньше противника измотаны боем, деморализованы бегством своей конницы и приближением неприятельской кавалерии, которая должна была вот-вот ударить во фланг пехотинцам, связанных боем с вражеской фалангой. А за конницей на линии пехоты двигалось нечто: огромные исполины с длинными хоботами, окровавленными бивнями, с башнями на спинах… Нет, такого несчастный италийский крестьянин был выдержать не в силах. Легионеры дрогнули и побежали за Сирис.
После сражения
Пирр одержал уверенную победу: Левин мгновенно отошел к Венузию, силясь собрать хоть какие-то войска — его армия была совершенно разбита. Италики, особенно из Самния, отпали от Рима, получив надежду вновь обрести независимость. На поле битвы остались лежать 7 тысяч римлян, еще несколько тысяч были пленены, часть (в основном италики) дезертировала, так что можно смело утверждать, что потери Левина простирались до 15 тысяч воинов.
Дорого досталась победа и эпирскому владыке — у берегов Сириса пало более 4 тысяч его солдат, многие из которых были опытными и преданными царю воинами. Римляне на поверку оказались куда крепче и отважнее, чем можно было предположить на первый взгляд. Стойкость римских солдат неприятно удивила самого Пирра, которому стало ясно, что война будет трудной и затяжной. Из-за количества павших эпириотов битву при Гераклее тоже иногда называют «Пирровой победой», хотя в большей степени это относится к сражению, состоявшемуся во время кампании следующего 279 года.
В Риме были ошеломлены известиями с юга: впервые «армия новой модели» потерпела подобное поражение, когда легионы были разбиты в честном бою, сойдясь лицом к лицу с неприятелем. Сенат всерьез обсуждал вопрос о заключении мира с Пирром на его условиях, но римская гордость и честь пересилили страх таинственных чудищ.
После битвы
Похоронив товарищей, Пирр торжествовал победу. Стратегическая ситуация позволила ему предпринять экспедицию на север, в Кампанию — богатейшую область Италии, контролируемую Римом, что еще больше возвысило Пирра среди италийских племен, не согласных с гегемонией выходцев из Лация. Казалось, что мечта о новой империи на западе начинает сбываться, но римляне не собирались сидеть сложа руки и уж тем более сдаваться. Пирру нужны были новые победы и следующий год дал ему возможность их одержать.
В военном искусстве битва при Гераклее, как и все прочие генеральные сражения Пирра с римлянами, не может оказаться безынтересной. Столкновение только набирающихся сил легионов, чья известность еще не шагнула дальше Апеннин, с одареннейшим полководцем своего времени, имевшим, кроме того, на вооружении ужасающих своим видом слонов, оставило глубокий след как в истории Рима, так и в истории военного искусства. А путь Пирра по Италии только начинался…