Советская пропаганда героизировала и романтизировала декабристов с минимумом усилий — общество охотно шло навстречу. Знатные, красивые, молодые люди, со шпагами и в эполетах, выгодно отличались от бородатых конспираторов, террористов-народовольцев, не говоря о большевиках.
Это были единственные князья и поручики старой России, которыми дозволялось восхищаться не только на поле боя. На смену неумеренному восторгу пришла неумеренная критика. Появилась модная тенденция не просто признавать декабристов бунтовщиками, но отказываться понять причины создания тайных обществ. Если Россия достигла вершины своего могущества, сокрушив Наполеона, то какие же могут быть претензии к правительству?
Попробуем понять. Что им было нестерпимо? Утверждение, что декабристы — офицеры, вернувшиеся из Заграничного похода русской армии, хоть и обобщено, но верно. Тысячи русских дворян впервые побывали в Европе. И вернулись они с заслуженным самосознанием победителей. Если многие офицеры принесли из похода неприятие тирании, то император Александр после войны, напротив, проявил себя как жестокий, мелочный тиран.
В побеждённой Франции существовал парламент, пусть и с высоким имущественно-сословным цензом. В Пруссии, через которую возвращались русские контингенты, шли реформы, покончившие с крепостным правом, в прусской армии отменили телесные наказания. Царство Польское получило от царя конституцию и парламент, но в остальной России реформы были остановлены.
Впрочем, изменения происходили. Но в худшую сторону. В армии восстановился «дух Гатчины» — увлечение строевым шагом, за счёт боевой подготовки. Одним из самых жёстких критиков нововведений стал цесаревич Константин Павлович, прошедший Итальянский и Швейцарский походы Александра Суворова: «Ныне завелась такая во фрунте танцевальная наука, что и толку не дашь. Я более 20 лет служу, даже во времена покойного Государя (Павла) был из первых офицеров во фрунте, а ныне перемудрили».
Позднее родится легенда об особо тяжкой службе во время правления Николая I — «Николая Палкина». Однако, по мнению некоторых историков, в частности Антона Керсновского, пик солдатских мучений пришёлся на период послевоенного царствования Александра I. Срок рекрутской службы составил 25 лет, но выйти в отставку могли лишь не «штрафованные», а поводом к штрафу мог быть неверно развёрнутый носок сапога на параде. Начались солдатские самоубийства и массовое дезертирство. Именно тогда у персидского шаха был сформирован гвардейский батальон из русских беглецов. Стали происходить и другие невиданные инциденты: солдатские бунты — «Семёновская история» — неповиновение Семёновского лейб-гвардии полка командиру Фёдору Шварцу.
Если солдату было доступно лишь бегство или суицид, то офицеры уходили в отставку. «Армия не выиграла от того, что, потеряв офицеров, осталась с одними экзерцицмейстерами (в данном контексте учителями строевого шага. — М. Л.), — писал в 1816 году будущий фельдмаршал Иван Паскевич. — Что сказать нам, генералам дивизии, когда фельдмаршал нагибается до земли, чтобы равнять носки гренадер?». Фельдмаршалом, которому после победы над Наполеоном пришлось равнять носки, был Барклай де Толли.
Единственной «реформой» сталивоенные поселения — попытка сделать солдата крестьянином, а крестьянина солдатом. После опричнины Ивана Грозного в стране не было подобного выделения части территории под особое управление, с отменой общегосударственных законов.
Быт поселенцев регламентировался, как в сатирической сказке: мыть полы и кормить младенцев грудью полагалось в определённые часы. «Прибавь нам подати, требуй из каждого дома по сыну на службу, — писали царю новгородские крестьяне, — но не трогай наших обычаев, не делай нас всех солдатами». По сути, это было обращение цивилизованных подданных, предложивших компромисс обезумевшему деспоту.
Символом военных поселений стал Алексей Аракчеев, талантливый и непреклонный администратор. По легенде, он на коленях просил Александра I отказаться от поселений, но в итоге реализовал проект с максимальной жестокостью.
Одним из проявлений царского деспотизма стал демонстративный интерес к иностранным делам, в ущерб российским. Император больше следил за либеральным духом в германских университетах, чем за трагедией военных поселений.
Ещё важнее для царя был Священный союз, призванный закрепить статус-кво в Европе, исключив войны и революции. Свою миссию этот союз не выполнил, зато подарил России репутацию европейского жандарма.
Были и другие унизительные мелочи: забвение памяти Отечественной войны. Царь посетил и место битвы при Ваграме, и Ватерлоо, но на Бородинском поле побывал лишь проездом, а когда барон Толь однажды напомнил, что сегодня бородинская годовщина, с неудовольствием отвернулся.
Прощённый вольнодумец
Во времена СССР Грибоедов считался безусловным соратником декабристов, но так ли это?
В 1823 году Александр Грибоедов, бывший гусар, а впоследствии дипломат, написал сатирическую комедию «Горе от ума». При власти Александра I цензура запретила как постановку на сцене, так и публикацию пьесы. В то же время Грибоедов был близко знаком со многими декабристами. В частности, участник восстания князь Александр Одоевский был двоюродным братом драматурга. Поэтому казалось совершенно очевидным, что дерзкий обличитель невежества и лицемерия представителей высшего общества должен был оказаться среди заговорщиков. В 1947 году Милица Нечкина, автор книги «Грибоедов и декабристы», получила Государственную премию за свой труд, где смело ввела поэта в круг людей, готовивших восстание.
В декабре 1825 года Грибоедов находился далеко от Санкт-Петербурга. Но на допросах после восстания его фамилию назвал несостоявшийся диктатор князь Сергей Трубецкой. Грибоедов был арестован, препровождён в столицу и оставлен под стражей.
На всех допросах драматург упрямо отрицал свою связь с мятежниками. Николаю I он заявил, что «не приемлет переустройства России через заговор». Тем не менее совершенно очевидно, что Грибоедов не мог не слышать крамольных разговоров. Однако, как ни удивительно, царь оказался удовлетворён объяснениями вольнодумца. Грибоедов не только был оправдан, но смог вернуться на государственную службу и отправился послом в Персию.
Что они могли?
Тайные общества, иногда шуточные, иногда мистические — «Священная артель», «Семёновская артель», «Орден русских рыцарей» и другие — появились после наполеоновских войн. Некоторые организаторы имели опыт участия в масонских ложах, поэтому использовали их уставы или пародировали.
Первым тайным обществом с политическими целями стал «Союз спасения», созданный в Санкт-Петербурге в 1816 году. В 1818 году он был распущен и появился «Союз благоденствия». В 1821 году прекратил существование и он, чтобы возродиться в двух тайных обществах — Северном и Южном.
Прежде чем ответить на вопрос, чего добивались члены обществ, следует ответить на другой: что они могли? Надо помнить, что большинство декабристов были действующими офицерами, и даже немногочисленные штатские — Иван Пущин, Кондратий Рылеев, Пётр Каховский — некоторое время носили военный мундир.
В наше время захват военными власти кажется чем-то недопустимым (впрочем, египетские генералы, отнявшие в 2013 году власть у исламистов, изгоями не стали). Во времена декабристов было иначе. Недавно закончилась наполеоновская эпоха, связанная с человеком, совершившим военный переворот. 100-дневное возвращение Наполеона в 1815 году тоже было, по сути, военным переворотом. В 1820 году испанский офицер Рафаэль Риего вынудил короля восстановить конституцию, пусть только и на пару лет.
В Прусском королевстве офицерские тайные общества сделали очень многое для подготовки восстания против Наполеона и в начале 1813 года вынудили короля Фридриха Вильгельма III объявить войну французам.
Любопытная деталь: каждый член прусского общества «Тугенбунд» был обязан освободить своих крестьян от всех феодальных повинностей, а в декабристских союзах это была рекомендательная мера.
Впрочем, российская гвардия сама имела опыт персонифицированной корректировки государственной политики, причём опыт относительно бескровный. Жертвой становился только царь (Пётр III, Павел I), а разрушения сводились к выбитым днищам винных бочек.
Из всех революционеров до 1917 года участники тайных обществ обладали, пожалуй, самым сильным потенциалом. Им не требовалось закупать оружие и создавать боевые группы. Поэтому претензии советской историографии в том, что они хотели освободить народ без участия народа, — абсурдно. Декабристы командовали солдатами с ружьями, и мужики с топорами им были не нужны.
Что они хотели?
Однако заговорщики против Павла I и его отца имели серьёзные преимущества — они понимали, кто сядет на трон после успеха. Декабристы так и не решили, кому управлять страной в случае победы. Проект Конституции Никиты Муравьёва даже не давал чёткого ответа о форме правления. Предлагалась конституционная монархия, но с оговоркой — если царская семья не примет Конституцию, её изгонят и будет республика.
Изгнание монарха было лишь однажды, а вот убийства случались неоднократно. Поэтому «цареубийственный кинжал» обнажался в разговорах — от времён создания «Союза спасения» до ночи перед выходом на Сенатскую. Решение так и не было принято. Каховский намеревался проникнуть во дворец и выстрелить в царя. Его и не отговорили, и не помогли осуществить задуманное. Позже эти разговоры затянут петли на одних обвиняемых, а другим увеличат каторжные сроки.
Конституция Муравьёва предлагала превращение России в федеративное государство из 13 держав и 2 областей. Оно управлялось императором и Народным вече, с имущественным цензом. Правда, в обоих вариантах земля полностью оставалась за владельцами-дворянами, в последующем крестьяне получали лишь по две десятины (два гектара) земли.
Конституционный проект «Русская правда» Павла Пестеля полемизировал с проектом Муравьёва. Россия становилась жёстким, унитарным государством, с русификацией окраин, включая Финляндию и Лифляндию, и депортацией «немирных» кавказских племён вглубь России. Евреям предлагалось или разорвать внутриобщинные связи, или переселиться в особое государство, которое для них создаст Россия в Малой Азии. Любопытной была судьба казённых заводов. От них откреплялись приписанные деревни, и работать предстояло преступникам.
Некоторые пункты «Русской правды» по нынешним временам выглядят антиутопией. Но проекты и Муравьёва, и Пестеля включали такие важные реформы, как всеобщее равенство перед законом, отмена телесных наказаний, полная свобода печати. Что же касается антиутопии, то повседневная жизнь военных поселений на практике превосходила все предложения Пестеля.
После 14 декабря в бумагах князя Сергея Трубецкого будет найден проект Манифеста. Многие пункты могли бы понравиться простому народу, ещё не избалованному политическими обещаниями: отмена подушных податей и недоимок, уничтожение монополий на соль и водку, отставка всех нижних чинов, прослуживших 15 лет, отмена рекрутского набора и поселений.
Почему они медлили?
Почему же декабристы, имевшие обоснованные причины для недовольства властью, надёжный инструмент переворота — воинские части и планы переустройства страны, бесцельно топтались на Сенатской площади, а Черниговский полк столь же бесцельно бродил заснеженными дорогами Киевской губернии?
Трагедия людей 14 декабря в том, что созданные ими союзы были фактически клубами по интересам. Там, где требовались простые и ясные действия — самообучение солдат (ланкастерская система), взаимная поддержка, — никаких разногласий не возникало. Но настоящая тайная организация с вертикальным подчинением не сложилась ни у Северного, ни у более радикального и решительного Южного общества.
Прежним заговорщикам было легко. Пётр Пален и Леонтий Беннигсен не планировали после устранения Павла I править от имени нового царя.
Декабристам же, при любом исходе, пришлось бы править самим. И здесь возникала проблема, обозначенная Пушкиным в «Станционном смотрителе»: «…что было бы с нами, если бы вместо общеудобного правила: чин чина почитай, ввелось бы в употребление другое, например, ум ума почитай. Какие возникли бы споры!».
Самые деятельные члены Северного общества — Иван Пущин, Кондратий Рылеев, Пётр Каховский — были отставными младшими офицерами. Председатель революционного правительства Рылеев выглядел бы не просто выскочкой, но выскочкой без имени.
Планировалось участие во Временном правительстве самых известных статусных вольнодумцев: Сперанского, адмирала Мордвинова, генерала Ермолова. Но никто не мог предугадать реакцию этих людей: примут ли они правила чужой игры или дадут согласие, чтобы тотчас же вернуть власть Романовым. На этом фоне становится понятно, почему накануне 14 декабря в диктаторы был выбран полковник гвардии князь Сергей Трубецкой. Но, возможно, также легко объяснимо, почему потомок древнего княжьего рода боялся последствий победы больше поражения и ему было легче дезертировать, чем повести войска на Зимний дворец. Обсуждать устройство Народного вече вместо царя было легко.
Но мысль о практической реализации приводила в дрожь человека, чьи предки веками управляли страной.
Что же касается его соратников, всё же вышедших на Сенатскую со своими частями, то, казалось, они ждут, пока кто-то из них проявит диктаторские качества и начнёт командовать. В итоге новый диктатор был избран прямо на Сенатской. Но он ничем не смог ответить на обстрел картечью.
У выступления декабристов было позитивное последствие: новый император, в отличие от покойного брата, взялся за внутренние дела.
Аракчеев был изгнан из власти, Сперанский возвращён во власть, чтобы создать Свод законов, солдаты служили не более 20 лет, утопическая практика вроде общих домов в военных поселениях отменена (правда, после бунта). На Бородинском поле поставлен памятник.
Но все эти меры казались вторичными на фоне тяжелейшего стресса, испытанного Николаем I после 14 декабря. Главным смыслом его царствования стала не столько модернизация России, сколько предотвращение нового мятежа. Как мы видим, эта политическая установка оказалась актуальна и два века спустя.
В поисках коварной англичанки
Попытки доказать, что восстание декабристов инициировано лондонскими врагами России, появились стразу после мятежа, а в 21-м веке приобрели ряд сторонников, оперирующих «неоспоримыми доказательствами».
Державно-охранительная конспирология, ориентированная на то, чтобы видеть в каждом антиправительственном явлении внешний след, не обошла стороной и декабристов. Некоторые историки, и в первую очередь сталинист Николай Стариков, уже второе десятилетие пытаются доказать, что «восстание декабристов — первая попытка развала России изнутри, осуществлённая англосаксами».
Доказательств участия заграницы в трагедии на Сенатской площади приводится 3. Первое — письмо Николая I брату, несостоявшемуся царю Константину I, в первый день подавления мятежа. «Вы ясно увидите, что дело становится всё более серьёзным вследствие своих разветвлений за границей и потому, что всё, здесь происходящее, по-видимому, только следствие или плоды заграничных влияний». Англия не упомянута, но для настоящего конспиролога говорим «заграница» — подразумеваем «Англия».
Тот, кто хотя бы в общих чертах представляет следствие над декабристами, знает, что царь рассматривал самые разнообразные версии. Так, тоже в первый вечер, Николай Павлович заявлял, что виной возмущения стали некоторые штатские, обманувшие солдат. Уже сутки спустя стало ясно: костяк заговорщиков — офицерство гвардейских полков. Точно так же и от версии заграничного влияния следствие скоро отказалось, из-за полного отсутствия улик.
Второе доказательство касается не Северного, а Южного общества. Павел Пестель на допросе сообщил о встречах соратников с польскими заговорщиками Яблоновским и Гродецким. Они сказали, что «общество их в сношении с обществами прусским, венгерским, италианским, и даже в сношении с английским правительством, от коего получали деньги». Реакция Пестеля была патриотична и рассудительна. Он рекомендовал уведомлять о сношениях с тайными союзами в Европе и с Англией и обязательств без согласия не заключать. Так как никаких подробностей в развитие темы не последовало, подтвердилось старое правило: контакты — не значит взаимодействие.
Третий аргумент — не английская поддержка, а стремление декабристов убежать с каторги в саму Англию. Маршрут несостоявшегося побега был выбран очень уж подозрительный: добраться на лодках до Сахалина, пересесть на американскую промысловую шхуну, попасть на американский континент и оттуда — в Англию. Причина, по которой был выбран именно такой конечный пункт проста: Британия гарантированно не выдавала эмигрантов.
О доброкачественности этих 3 доказательств, о том, можно ли пришить штаны к этим коричневым пуговкам, читатель может судить сам. Но кроме 3 современных версий, была ещё одна, давняя, про успешную австро-английскую спецоперацию против боеспособности русской армии. Проезжая Елисейскими полями в занятом Париже, император Александр I увидел, как британский фельдмаршал Веллингтон лично обучает 12 новобранцев правильно ставить ногу. Позже выяснилось, что операцию задумал австрийский канцлер Меттерних. В любом случае провокация удалась: русский император решил, что если самый цивилизованный союзник придаёт такое внимание строевой подготовке, то русская армия должна заняться тем же. Так боевые учения были принесены в жертву шагистике.