«Неужели нужно «вырастить десятки Шуваловых», чтобы потом сослать их куда-нибудь и бросить на произвол судьбы?» — писал репрессированный Юрий Шувалов, «бывший» человек, юный сын акционера конфетной фабрики и ленинградский стахановец. Как и тысячи «бывших» людей, он был объявлен преступником за его «социальное происхождение».
[Сборник: Большой террор]
К середине 1930-х годов контрреволюция была давно побеждена, а люди, именуемые «бывшими», удалены от власти, прощены и работали на благо социалистического строительства. Это бывшая аристократическая знать, дворяне, белые офицеры, служащие царских и временных правительств, сотрудники жандармерии и полиции, священнослужители. Абсолютное большинство из них вписалось в новые условия и не представляло реальной угрозы советской власти. Тем не менее в феврале 1935 г. «бывшие» стали мишенью ленинградского Управления НКВД. С 28 февраля по 27 марта НКВД «изъяло» и Особым Совещанием осудило 11 702 человека — 4833 глав семейств и их родственников.
Осуждённым предписывалось самостоятельно покинуть Ленинград, за свой счёт отправившись на Урал, в Западную Сибирь или на Север. Дальнейшая судьба репрессированных оставалась как будто в руках самих репрессированных: с удостоверениями административных ссыльных (взамен отобранных паспортов) они едва могли найти самую ненадёжную работу, не соответствующую образованию и навыкам. Так, Юрий Шувалов, техник-электрик с хорошим опытом и знаниями, имея на иждивении мать и бабушку, в Куйбышеве получал 168 рублей, с трудом устроившись слесарем и отдавая за коморку 60 рублей. Он, комсомолец и искренне веривший в советскую власть 23-летний техник завода «Светлана», был воплощением «нового человека», о котором одна из газет писала: «Вырастим десятки Шуваловых». Неожиданно для него и его коллег он был обвинён в возвращении в СССР в 1923 г. с целью получения в собственное пользование фабрики и домов в Ленинграде, сокрытии своего происхождения и проникновении в ВЛКСМ. Каток НКВД давил даже самых лояльных режиму граждан.
Почему же НКВД понадобилось преследование уже безобидных «бывших», которые, составляя 0,04% населения Ленинграда в 1935 г., могли нанести урон разве что критикой советской власти в частных беседах (чем занимались, разумеется, во всех слоях общества)? Убийство первого секретаря Ленинградского обкома С. М. Кирова 1 декабря 1934 г. стало удобным предлогом для ликвидации ленинградской оппозиции Сталину — зиновьевцев и троцкистов. Недавно назначенный лично Сталиным начальник ленинградского УНКВД Леонид Заковский ревностно оправдывал назначение.
Но к февралю вместо планируемых 5 тысяч арестов оппозиционеров (которые тогда, надо сказать, ещё не особенно скрывались) удалось совершить всего около тысячи. Провал этой зиновьевско-троцкистской операции необходимо было компенсировать. На 20 февраля 1935 г. выслали лишь 466 семей оппозиционеров и не раскрыли ни одной террористической организации. Бывшие люди «спасли» выполнение плана. Сталин был недоволен как результатами операции, так и реакцией ленинградцев на убийство Кирова — сотрудники университета, партии и городских учреждений осмеливались высказывать разные причины убийства, неохотно отправлялись на похороны и пр.
Тогда и «вспомнили», что убийца был связан не только с зиновьевцами и троцкистами, но и с «бывшими», контрреволюционерами, которые по своему происхождению будто обязаны были быть политическими партнёрами оппозиции, врагами советской власти, иметь связи с иностранными агентами и эмигрантами, участвовать в заговорах и террористических организациях. Списки «бывших» пополнялись наспех — эти люди, как правило, просто жили и честно работали, никак себя не компрометировали и не состояли на учёте.
Одним из приёмов их обнаружения была работа с адресной книгой Петрограда 1917 года. Оперативники отбирали фамилии, намекающие на дворянское происхождение, экзотические, двойные и иностранные, такие как Таубе, Кноринг-Форемни, Петерс, Мартынов
Большая же часть осуждённых были незначительно связаны с контрреволюционерами. Значительная часть (около 1000 глав семейств) не имели определённых занятий, более 70% были уже старше 50 лет — пожилые и пенсионеры, доживающие свой век, около пятисот — инженеры, техники, учёные. Как и за Ю. Шувалова, за многих из них, трудоголиков, образованных и полезных работников, имена которых оказывались прежде на страницах центральных городских газет, вступались коллективы. Но немногих удалось отбить. Только 127 человек из более 11 тыс. оставили в городе в связи с болезнями, очень преклонным возрастом и пр. Вернуться из ссылки позднее также удалось лишь единицам.
В кратчайшие сроки план по аресту 5 тысяч был перевыполнен более чем вдвое. Даже нарком внутренних дел Генрих Ягода считал это излишним и дающим повод для антисоветских выступлений иностранной прессы. Но подлинной «душой» и инициатором масштабных репрессий был, конечно, не он сам, а Иосиф Виссарионович.
Такой исполнительности НКВД и Смольного способствовало и то, что местные власти стремились за счёт репрессированных частично разрешить ленинградскую жилищную проблему, в то время ставшую необычайно острой. Порой людей приходилось селить буквально на половину койко-места в коммунальных квартирах. Выслав зиновьевцев, Ленинград получил только 459 освобождённых комнат и квартир. Высылка «бывших» дала более впечатляющие результаты — 9950 комнат и квартир. В них расселили нуждающийся актив, военных и сотрудников НКВД. Имущество «бывших» также стало добычей борцов с врагами социализма.
В апреле 1935 г. операция по очистке города была расширена и продолжена в Ленинградской области. Уже к 25 апреля обнаружено и выслано 22 511 человек, воспринимаемых как потенциально антисоветские деятели: кулаки, эсеры, меньшевики, «бывшие». В НКВД быстро учились работать, искать и «раскручивать» нужных людей и в нужном количестве, добиваться правильных показаний. Высылать «бывших» после 1935 г. время от времени принимались до самой смерти Сталина (последний список был составлен в 1953 г.). В 1937 г. 93,6% осуждённых двумя годами ранее глав семейств (4393 человека) расстреляли в лагерях или на местах пребывания. Быстро и жестоко расправляясь с ними, исполнители на всех уровнях старались укрепить доверие к себе со стороны начальства.
Но и судьба палачей оказалась незавидной. Леонид Заковский, руководивший операцией на месте, был позже сам обвинён в контрреволюционной деятельности и шпионаже и расстрелян 29 августа 1938 г. Его начальник Генрих Ягода, глава НКВД, был обвинён в том же и расстрелян ещё в марте 1938 г. При аресте у него было найдено более 22 тыс. рублей, коллекция вин, порнографических снимков и фильмов, оружия, посуды, антикварных монет