Должна ли Россия выкупить личные вещи Владимира Высоцкого?

Личные вещи что Баратынского, что Пушкина, что Высоцкого, ценны и само собой, лучше бы находились там, куда сверху, с небес, было бы естественнее и приятнее смотреть нашим кумирам.

Что там за вещи – пока никто не знает. Каталог еще не опубликован, он появится в конце октября. Тогда уже надо будет принимать решение: выкупать – не выкупать, надо - не надо, что это. Вещи, о которых писали СМИ, могут и не появиться в каталоге: это просто подогревается интерес к этому аукциону. Насколько я знаю, практически все рукописи Высоцкого, которые у него были, Марина Влади отдала, они здесь, в России. Я не фетишист, я не считаю, что какие-то серийные вещи, которые когда-то кому-то принадлежали, надо обязательно все собрать, и как над какими-то мощами волноваться. Просто у меня такой характер. Мне кажется, что существуют вещи, которые сообщают информацию о человеке, как-то характеризуют его, тем более, что касается моего отца, если это его рукописи, или фотографии. Фотографии – это документ: человек был там-то, стоял вот здесь. Для музея это, безусловно, ценность. Наверное, и для коллекционера тоже ценность, но у музея свое отношение к этому. Но я не считаю, что все, чего касался мой отец, обязательно должно находиться в государственном хранении. Существует отбор. В наш музей далеко не все попадает, например.

Будет ли ощутимой для России утрата выставленных на ноябрьский аукцион вещей Высоцкого? Я не могу говорить за всю Россию, Россия не одна, ее очень много. Есть такая Россия, которая Высоцкого на дух не переносит, а есть и та, что... Ну вы понимаете. А что касается культуры, то, естественно, такой классик, лидер рейтинга нации Высоцкий... Конечно, то, что ему принадлежало, должно быть дома.

В СМИ упоминали, например, посмертную маску Высоцкого. Но сама маска хранится в музее, а продается бронзовая отливка. Не знаю. Мне кажется, что это может быть в какую-то частную коллекцию, и можно будет обсуждать, хорошо это или плохо, но на мой взгляд, это не имеет такой ценности, чтобы надо было обязательно выкупать. Что касается стихотворения — мне кажется, что было бы хорошо, если бы он был в российском музее или в каком-нибудь из московских архивов. Или у какого-нибудь внятного коллекционера, который может быть когда-то выставил его где-нибудь. У тех, кто занимается Высоцким, очень сложные отношения с его рукописями. Потому что очень многие вещи печатаются не по рукописям, а по его исполнению, он не готовил свои произведения к печати. И поэтому тем более все черновики для исследователей, для тех, кто готовит какие-то варианты для публикации — это очень важно. Я и сам отношусь к рукописи как к настоящему чуду, — это чудо, когда человек что-то по-настоящему сделал своей рукой. А что касается вещей, которыми он владел — многие убиваются, что не сохранились его автомобили, и как бы было интересно... Я к этому спокойно отношусь. Я не считаю, что все-все надо собирать: а вот по этому камню он прошел... Это, знаете, немного языческий подход. Я с этим подходом не согласен.

Это риторический вопрос. Надо сопоставлять его вообще с тем, что творится в мире, с тенденцией сохранения лучшего в культуре. Впрочем, я знаю, что иногда вещи чувствуют себя здоровее за рубежом, скажем, в Бремене, в Германии. Может быть, там и лучше хранить, может быть, Марина Влади исходит из вполне разумной логики

У государства нет возможности участвовать в аукционах.

Я плохо разбираюсь в политике, тем более, в политике купли-продажи.

Скорее всего, если пойдет речь о том, что что-то надо приобрести, сохранить и так далее, то этим будут заниматься определенные люди, с некоторыми я уже говорил, вполне возможно, что эти вещи сюда приедут. Но пока просто непонятно, о чем идет речь.

Я знаю, что и в Англии есть замечательные следы нашей культуры, и во Франции. Никому не мешает там существование, например, блестящих русских библиотек.

Вероятно, тот, у кого больше денег. Все зависит от того, ЧТО будет выставляться.