(Записки маньериста)
«Вот такая, понимаешь, загогулина получается».
(Ельцин, октябрь 1998 года)
Загогулина из московского двора
У фигур речи и тропов (слов и оборотов речи в переносном значении) часто бывают очень сложные названия, которые отпугивают непосвященных, хотя ничто не мешает использованию того, что по своей сути легко понять. Не повредит, правда, и выучить несколько труднопроизносимых слов на древнегреческом языке, чтобы улучшить свою дикцию. Игра в слова и фигуры речи — одно из самых интересных развлечений, в котором вы можете быть не только зрителем и слушателем, но и непосредственным участником. Начать ее можно с примеров, которыми изобилуют классические произведения, а потом попробовать свои собственные силы, построив словесный мостик в современность (и даже будущее). Чем больше творчества и изобретательности вы проявите, тем лучше окажется результат. И не имеет большого значения уровень вашего образования — достаточно просто уметь связать два слова.
Среди всех возрастных категорий самыми способными в создании уникальных и оригинальных фигур речи являются маленькие дети, которые только что научились говорить, смотрят (и «смотрят») на мир широко открытыми глазами (и ушами) и впитывают, подобно губке, все увиденное и сказанное, а потом выдают незабываемые перлы, которые, впрочем, надо сразу записывать, чтобы не забыть. От подросших младенцев в желтых и розовых майках немного отстают пенсионеры, не утратившие энергии, но из-за ухудшающейся памяти вынужденные отбросить набившие оскомину штампы и заниматься словесным конструированием. Далее с небольшим отставанием плечом к плечу подтягиваются пьяницы, профессиональные филологи и литераторы. Гуманитарии, журналисты, политики и прочие болтуны движутся за ними плотной монолитной «свиньей"-пелотоном, прокладывая путь для широких народных масс, идущих неспешным прогулочным шагом — каждый в своей «группетто».
Как вы уже поняли, совмещая в себе несколько перечисленных качеств/категорий, можно добиться наивысших результатов. Например, политик-пьяница почти дотягивается до уровня малолетнего ребенка-говоруна, а политик-пьяница-пенсионер (по возрасту) способен стать очередным лидером в желто-розовой майке. В словесных соревнованиях допинг-контроль используют редко, но могут запросто облить какими-нибудь невостребованными анализами.
И что это меня вдруг потянуло на все эти фигуры речи? Где я сам нахожусь на извилистой тропе-трассе?
По правде говоря, я немного почитал на ночь Гоголя и о Гоголе, «залив», так сказать, быстрыми электронами букв полный бак моего электровелосипеда.
Процитирую вам один тезис Риты Джулиани из ее исследования «Рим в жизни и творчестве Гоголя, или Потерянный рай»:
В Риме, как, впрочем, и во всех произведениях Гоголя, встречаются риторические фигуры, характерные для маньеризма: оксюморон (сочетание противоположностей), апросдокетон (употребление не того слова, которое читатель ожидает встретить, а другого), синекдоха (называние целого через его часть), гипербола (преувеличение) и эллипсис (намеренный пропуск). Все эти риторические фигуры помогают писателю «развлекать» читателя, поражая его воображение.
Маньеризм, как художественный стиль, появился в Италии в эпоху позднего Возрождения. Его колыбелью считают Флоренцию, Рим и Мантую. Для маньеризма свойственны необычные и броские формы, яркие выразительные средства. В живописи, как правило, используются (из)ломан (н)ые или сильно изогнутые линии, искаженные и нарушенные пропорции, яркая, кричащая, «кислотная» цветовая палитра, сложные и загроможденные объектами композиции, эротизм и религиозная экзальтация, нереальное изящество, порожденное воображением художника. В литературе мы видим примерно такие же признаки, с поправкой на некоторые особенности этого вида искусства. Можно говорить о сложных литературных формах, ярком, красочном и образном языке. Для маньеризма свойственно появление смешанных жанров, таких, например, как трагикомедия. Для данного стиля характерно обильное использование фигур речи, перечисленных выше и других, которые украшают произведение, привлекают внимание и развлекают читателя, давая пищу для ума и сердца.
Прежде, чем окончательно перейти к одному лишь «слову», давайте скажем пару слов о живописных образах.
Например, на картине флорентийского художника Якопо Понтормо «Снятие с креста» мы видим сложную многофигурную композицию, персонажи которой очень эмоционально реагируют на происходящее: позы, жесты, выражения лиц служат для этой цели.
В цветовой палитре преобладают розовые и голубые тона — их нельзя назвать кричащими, но они необычные, причудливые, «приглушенно-яркие» и тоже очень эмоциональные.
Якопо Понтормо, «Снятие с креста», 1526—1528, Флоренция, Санта Феличита (иллюстрация из Википедии)
Вы меня спросите: где же ломаные линии-загогулины, которые характерны для маньеризма? Давайте посмотрим на другую картину «Снятие с креста», где накал эмоций подчеркивают угловатые формы. Здесь даже складки одежды острые — все режет глаз!
Россо Фьорентино, «Снятие с креста», 1521, Вольтерра, Пинакотека (иллюстрация из Википедии)
Кажется, я обещал вам немного эротизма? Его есть у меня чуть-чуть, чтобы не испортить впечатление от маньеризма. Обратите внимание на новую «искусственную» красоту и красоту линий, которую придумал художник. Или вы видите одно лишь уродство?
Пармиджанино, «Мадонна с длинной шеей», 1534−1540, Флоренция, галерея Уффици (иллюстрация из Википедии)
А что же Гоголь? Оценил ли он живопись маньеристов? Если судить по его письмам из Италии, то нет: он любил Микеланджело и Рафаэля, которые были предшественниками и зачинателями стиля. Взгляды великого писателя на изобразительное искусство не отличались большой оригинальностью для своего времени — каждый силен в своем виде искусства, будь то творец или ценитель его творений. Правда, Гоголю нравилась архитектура барокко, родственная маньеризму, что его выделяет из стройных рядов большинства своих современников, отдававшим предпочтение античным руинам. Сумел Николай Васильевич разглядеть римскую барочную красоту, которой славится Вечный город и сейчас. Пусть, красота бывает такая разная, но идея, возникшая в XIX веке, о ее (страшной) силе и способности спасти мир очень актуальна в XXI веке. На что нам еще надеяться?
Есть у слова некоторое сходство с мазком кисти, не правда ли? И нет сомнений, что Гоголь был живописцем слова, обогатившим русскую литературу яркими, красочными, сочными, оригинальными, фантастическими, вычурными, глубокими, реалистичными, выдающимися произведениями искусства.
Теперь мы готовы от образа перейти к слову. Суть не меняется — просто будем использовать другой язык, начав с древнегреческого…
Продолжение следует…
Комментарии