История винтовки

Гладкоствольное ружье

С момента начала массового внедрения в войска ручного огнестрельного оружия в XVI веке и до окончания Наполеоновских войн, гладкоствольное ружье не претерпело сколько-нибудь революционных изменений, лишь медленно эволюционируя путем отдельных улучшений. Фитильный замок, через не прижившийся колесцовый, сменился кремневым.

Фитильное ружье — аркебуза — имело сбоку ствола прилив, именуемый «полкой», в него насыпали затравочный порох. Воспламеняясь при опускании курка с фитилем на полку, затравочный порох, выгорая вниз по затравке (каналу между полкой и стволом), поджигал основной заряд пороха, который стрелок предварительно засыпал туда через дуло и затыкал пыжом. Перед пыжом располагалась массивная шарообразная пуля, также загнанная через дуло и зафиксированная вторым пыжом. Столь громоздкий способ заряжания не способствовал скорострельности. В среднем стрелки могли произвести не более 1 выстрела в минуту. В начале XVI века мушкет, как стали называть ружье, был довольно тяжелым, и стрельбу приходилось вести с подставки.

На протяжении XVI века происходила некоторая эволюция и унификация фитильных ружей. Их средние данные были таковы: калибр около 22 мм, вес 6 — 8 кг, вес пули 33 — 50 г, заряд пороха — 25 г. Прицельная дальность составляла 150 м. В 20-х годах того же века, мушкеты «похудели» до 5 кг, стало возможно стрелять без подставки с примерно той же точностью. Впрочем, подставка просуществовала вплоть доXVII в. (ее можно увидеть на офортах Калло). Но ружья по-прежнему оставались неудовлетворительными в плане скорострельности и точности — с момента нажатия спускового крючка до выстрела проходило достаточно времени, чтобы положение цели успело измениться. Причиной задержки служило горение пороха на полке и в затравке, занимавшее некоторое время. Кроме того, фитили часто гасли в сырую погоду, при ветре. А в дождь стрельба и вовсе была невозможна. Во всяком случае, на открытой местности. Впрочем, эту проблему решил кремневый замок, к началу XVII века повсеместно вытеснивший фитильный.

В кремневом замке воспламенение пороха происходило от искры, высекаемой при ударе кремня, зажатого губами курка, и огнива, расположенного перед полкой. В начале XVII века французский оружейный мастер М. ле Бурже соединил огниво и крышку полки, создав батарейный замок. Сложился окончательный портрет ружья, почти не изменявшийся на протяжении двух столетий.

Мéшкотный способ заряжания порождал новую тактику, призванную защищать медленно перезаряжающихся стрелков от атаки конницы, которую по инерции все еще считали основной ударной силой войск. В Испании придумали терцию — смешанный строй стрелков и пикинеров. Но при несомненных плюсах, такое построение имело и ряд недостатков, вроде низкой маневренности, отсутствия гибкости, более низкой огневой мощи по сравнению с чисто стрелковыми построениями. В большинстве стран стали практиковать стрельбу шеренгами. Пока одна вела огонь, другие заряжались. Наличие нескольких шеренг обеспечивало почти непрерывную стрельбу. Тем не менее, как только доходило до рукопашной схватки, стрелки по-прежнему оставались беззащитными.

В 1641 году во Франции родилась идея сделать стрелков пикинерами. Так появился байонет (от французского города Байонна). Этот первый в истории штык представлял собой конец пики на «пробке» вставлявшейся в дуло мушкета. Стрелки, дав несколько залпов по приближающейся кавалерии, втыкали штыки в ружья и становились пикинерами, опасными для всадников. При этом не терялась плотность стрельбы в огневой фазе и эффективность ближнего боя в рукопашной. С этого времени все европейские армии отказались от лобовых конных атак. Господство на поле боя перешло к линейной пехоте, названной так из-за построения в линию — несколькими шеренгами. Линейная тактика, окончательно определившаяся в ходе Тридцатилетней войны, доминировала с тех пор 150 лет, до начала Революционных войн.

Байонет имел один существенный недостаток — со штыком в стволе невозможно было вести стрельбу. Он был исправлен в 1676 году. Во Франции маркиз Вобан, маршал, великий фортификатор и талантливый инженер, изобрел втульчатый трехгранный штык, насаживавшийся на ствол. Он не требовал монтажа во время боя и не мешал стрельбе в примкнутом состоянии. Тогда же появились первые бумажные патроны, изготовляемые в

самих войсках. Они представляли собой заранее отмеренную порцию пороха и пулю вместе завернутые в бумажную оболочку. Перед выстрелом стрелок надрывал зубами бумагу патрона со стороны пороха, высыпал часть последнего на полку, остальное — в дуло. Оболочка после этого служила первым пыжом, вслед за которым закатывалась пуля и прижималась вторым пыжом. Благодаря переходу на патроны, несколько повысилась скорострельность и кучность боя.

Неспроста все усовершенствования мушкета (а затем и винтовки) происходили во Франции. Французская армия на протяжении трех веков — с начала XVI до середины XIX вв. —  оставалась доминирующей силой в Европе. Зачастую, она воевала одна со всей Европой — в Орлеанскую войну, Войну за испанское наследство, войны периода Республики и Империи. Случались изредка спады — период религиозной фронды второй половины XVI в., отрезок между Войной за австрийское наследство и Американской войной — больше обусловленные внутренними причинами, но в целом Франция всегда оставалась лидером в военной области. Чему способствовало не только положение в окружении враждебных государств и богатейший военный опыт, но и более быстрое развитие науки, по сравнению с соседними странами. Паровой насос, паровая повозка и компактный морской хронометр, незаменимый в дальних морских экспедициях, были изобретены именно во Франции. В Англии затратили огромные деньги на разработку подобного хронометра, но образец Харрисона получился громоздким и менее надежным, нежели хронометр Ле Руа.

Немалая заслуга французов и в эволюции артиллерии, от первого подтвержденного производства пушек (1338−39 гг.), через реформу Грибоваля и «летучую» конную артиллерию Наполеона, к первым нарезным орудиям, а затем и первым скорострельным. Подробнее о них смотрите в моей работе «История артиллерии».

Тем не менее, несмотря на все усовершенствования, гладкоствольное ружье за триста лет почти не улучшило своих баллистических качеств. Оно оставалось мешкотным в заряжании и неточным в стрельбе — ко всем ранее упомянутым причинам низкой точности следует прибавить еще одну, едва ли не главную. Свободно загоняемая пуля в момент выстрела «гуляла», болталась по пути в стволе, отчего достигнуть высокой точности было практически невозможно. Например, русское пехотное ружье обр. 1808 года калибра 17,78 мм (так называемая семилинейка[1]), била максимум на 300 шагов (213 м) с точностью 25% и скорострельностью 1 выстрел в минуту. И

это показатели лучших стрелков. Как видим, с XVI столетия баллистические качества ружей изменились крайне незначительно. Причиной того, служило не только (и не столько) низкое развитие техники в обзорный период, но и нежелание правительств и военного руководства стран что-либо менять. Набранные рекрутским или вербовочным методом и обученные палочным, солдаты линейной пехоты не имели никакой ценности в глазах феодальных правителей и генералов. Недовольство короля низкими потерями в выигранном сражении в фильме «Фанфан-Тюльпан» вовсе не так комичны, применительно к реалиям того времени. Скорее, исключением смотрятся сожаления французского маршала Мориса Саксонского по большим потерям в блестяще проведенной битве при Фонтенуа. И это при том, что враги (англо-ганноверцы и голландцы) потеряли вдвое больше. Наверное, английский король Георг II остался доволен, несмотря на сокрушительное поражение его армии.

Большим потерям способствовала и линейная тактика. Две линии сходились на дальность мушкетного выстрела и начинали перестрелку до тех пор, пока одна из сторон не дрогнет, после чего побеждающая сторона

бросалась в штыковую. И все это в полный рост, без каких-либо укрытий,

часто под огнем артиллерии и фланговыми ударами конницы. Тяжелые

неотценрованные пули большого калибра наносили чудовищные ранения. Трехгранные штыки оставляли рваные, наиболее опасные раны.

Никому не приходило в голову добиваться технического превосходства над врагом. Дешевое или бесплатное пушечное мясо успешно забивалось в «забаве королей», ему на смену набиралось новое, оружие подбиралось и вручалось новым солдатам. Во многих странах срок службы ружья устанавливался в 40 и более лет. Это тоже не способствовало техническому прогрессу в стрелковом оружии, при котором образцы быстро устаревают. Надо отметить, благодаря свободно скользящей по стволу пуле, ружья имели довольно большой ресурс. Например, во Франции, в 1806 году, на испытаниях ружей тридцатилетней давности они выдержали 14 — 15 тыс. выстрелов.

Все изменилось с началом Великой Французской Революции и войн периода республики и империи. В действиях пехоты появилось два новшества. Первое — атака колоннами — была принята вынужденно. Оказавшись один на один с монархической Европой и сотнями тысяч ее солдат, Французская республика принуждена была перейти к всеобщей мобилизации (декрет 23 августа 1793), стараясь как можно быстрей создать многочисленную армию. В короткий срок была создана миллионная армия. Разумеется, времени на обучение было крайне мало, и натренировать новобранцев до хороших стрелков было практически невозможно. Следовательно, сохрани французская армия старую линейную тактику, она бы неизбежно проигрывала годами выученным армиям врага. Зато у нее был безусловный козырь — высочайший боевой дух. Впервые люди сражались не за абстрактные державные интересы, а за свои собственные, близкие и понятные. «Военное искусство монархии нам теперь не подходит. Теперь новые люди и новые враги. Военная система французского народа должна заключаться в стремительности и натиске"[2]. Так родилась тактика атаки колонной.

Сделав лишь несколько залпов (а иногда и вовсе без них), колонна неудержимо накатывалась на шеренги врага. Бойцов переднего ряда, убитых огнем мушкетов, быстро заменяли солдаты из задних рядов. Сохраняя форму и ударную силу, колонна рассекала и опрокидывала линию врага, как римские

легионы македонскую фалангу. Начиналась рукопашная схватка, где люди с горящими взорами всегда брали верх над людьми со страхом в глазах.

Речь о страхе перед наказанием, перед палкой капрала, которая была единственным источником дисциплины в монархических армиях (прусской, австрийской, русской). Незаинтересованные солдаты не горели желанием отдать жизнь за «царя и отечество».

А вот дисциплина в армии Наполеона: «Телесных наказаний в армии он не допускал. Военный суд приговаривал в случае больших проступков к смертной казни, к каторге, в более легких случаях — к военной тюрьме. Но был один особо авторитетный институт — товарищеский суд, нигде не обозначенный в законах, но при молчаливом согласии Наполеона введенный в великой армии. Вот что по этому поводу говорят очевидцы. Произошло сражение. В роте заметили, что двух солдат никто во время боя не видал. Они явились к концу и объяснили свое отсутствие. Рота, убежденная, что виновные просто спрятались со страха, сейчас же выбирает трех судей (из солдат). Они выслушивают обвиняемых, приговаривают их к смертной казни и тут же, на месте, расстреливают. Начальство все это знает, но не вмешивается. На том дело и кончается. Ни один офицер не должен был не только участвовать в суде, но даже и знать (официально, по крайней мере) о происшедшем расстреле"[3].

Но одного боевого духа было недостаточно. Как ни стремительно шла в атаку колонна, сосредоточенный огонь обученных фузилеров должен был причинить ей большой вред еще на марше, понизив ее боевые качества в ближнем бою. Ей требовалась огневая поддержка, долженствующая потрепать врага и понизить интенсивность его стрельбы. О том, как Наполеон виртуозно руководил артиллерией во время боя, бросая батареи под шквальным огнем в самые нужные места, ходят легенды. Но одних пушек было мало. И еще до Наполеона, в начале революционных войн вспомнили об опыте французских канадских стрелков Дюкена и Монкальма, которые в Семилетнюю войну опрокидывали в разы превосходящие силы англичан.

В 1754 г. Плантаторы Вирджинии направили экспедицию во главе с Дж. Вашингтоном в верховья Огайо, против закрепившихся там французов, с целью выбить их оттуда и построить свой форт. То, что Англия и Франция находились тогда в мире, организаторов

набега не волновало. Английские поселенцы в Америке часто нападали на французские поселения в номинально мирный период. И временами провоцировали полномасштабные региональные войны. Так и эта война началась за два года до того, как схлестнулись

метрополии в Семилетнем конфликте.

Начинание Вашингтона с треском провалилось. Поначалу он захватил и убил группу французских парламентеров, посланных к нему на переговоры. Поняв, с кем имеют дело, французы под командой капитана де Вилье атаковали отряд Вашингтона по пути последнего

к форту Дюкен — оплоту французской обороны в том районе. Вашингтон сдался на милость победителя. Был отпущен с остатками отряда после того, как письменно признал факт убийства французских парламентеров[4]. Летом следующего года англичане вновь попытались овладеть фортом Дюкен, планируя затем захватить форт Ниагара, и отрезать Канаду от Луизианы. На сей раз это была уже не импровизация колонистов, а запланированный в Лондоне акт подлого нападения без объявления войны, чтобы на начало «официальных» боевых действий иметь гандикап в Америке. Из метрополии были присланы 1300 солдат во главе с ген. Бредоком, назначенным «главнокомандующим» всех колониальных войск. К ним присоединились 500 местных ополченцев. В роли проводника выступил все тот же Вашингтон. Губернатор Новой Франции Контрекур, еще не зная о прибытии регулярных войск врага, выслал на перехват отряд из регулярной пехоты и канадской милиции, всего 250 человек. К ним примкнул отряд индейцев около 650 человек. Несмотря на двукратное превосходство противника, французы полностью уничтожили английский отряд, а затем захватили обоз с пушками и провиантом, шедший следом за главными силами. Бредок был убит, а злополучный Вашингтон на сей раз спасся бегством.

Секрет успеха французов заключался именно в новой тактике. Вместо сомкнутого строя они использовали рассыпной. Вместо отчаянного стояния под пулями во весь рост — использовали укрытия: деревья, кустарники, строения, высокую траву. И даже метод стрельбы у них был иной — вместо пальбы по массе, они использовали прицельный огонь по конкретным целям. В первую голову — унтерам, офицерам, знаменосцам, трубачам. Всем, кто поддерживал шаткий стержень дисциплины. И когда этот стержень рушился, начиналось бегство и стрельба по мишеням. Англичане же, используя шаблонный метод стрельбы по массе, не имея ее перед собой, попросту тратили боеприпасы. Неудивительно, что 80-тысячная Новая Франция так долго продержалась против двухмиллионной английской Америки.

Именно рассыпной строй застрельщиков и поддерживал колонну в ее атаке. Следует отметить, что в других армиях еще до Революции были так называемые егерские части метких стрелков. Но они были немногочисленны, и роль их в бою была ничтожна. Французы же поставили дело на поток, создав тактическую систему «рассыпной плюс колонна», остававшуюся непобедимой на протяжении 20 лет.

Кстати, застрельщики почти поголовно были вооружены все теми же гладкоствольными фюзи, тогда как егеря скажем, австрийские, пользовали нарезные ружья — штуцеры, превосходящие мушкеты в дальности (до 400 метров), настильности и, как следствие, точности. Почему? Дело в разных задачах, стоявших перед ними. Егеря, как правило, выделялись для особых локальных задач, типа обстрела вражеской батареи с фланга, или подавления наблюдательного пункта. Французские же застрельщики должны были массово, быстрым огнем поддерживать большие массы наступающей пехоты. И штуцер здесь не годился ввиду еще более низкой скорострельности, чем у гладкоствольного ружья. На заряжание штуцера уходило 3 минуты против одной у ружья. Ведь кроме шомпола стрелку требовался деревянный молоток, которым он бил по шомполу, туго вгоняя пулю в нарезы. А до того ее еще надо было обернуть в промасленную тряпицу (пластырь), для лучшей обтюрации и очистки нарезов от нагара. Разумеется, представить тысячи застрельщиков, колотящих молотками по шомполам, пока линейная пехота врага выкашивает союзные колонны, не мог ни один французский генерал. И этот же момент объясняет, почему нарезное оружие, первые упоминания о котором относятся еще к XV веку, не могло составить конкуренции гладкоствольному ружью, как основному стрелковому оружию, вплоть до середины XIX в.

Попытки предпринимались. Были приняты образцы штуцеров 1791 и 1793 гг. Наполеон снял их с вооружения, назвав худшим оружием, когда-либо бывавшим в руках солдата.

В 1812 году парижский оружейник С. Поли (совместно с Ф. Прела) разработал и запатентовал нарезное казнозарядное ружье с, вероятно, потрясающими характеристиками. Например, скорострельность — более 10 выстрелов в минуту. Наполеон узнал о нем в начале 1814, но то было время, когда орды казачья и пруссачья уже топтали французскую землю. Да и революционная для того времени конструкция, включавшая, среди прочего, унитарный патрон центрального боя и экстрактор гильз, вряд ли бы позволила наладить массовое производство.

Капсюль и пуля Нейсслера

Последними усовершенствованиями гладкоствольного ружья стали ударный капсюль и полусферическая пуля.

В конце XVIII века во Франции были открыты ударные химические составы (детонирующие от механического воздействия): гремучая ртуть (Бойенн, 1774) и бертолева соль (Бертолле, 1778). Но военных они заинтересовали только 40 лет спустя. В 1814 году американец Шоу запатентовал ударный капсюль, представлявший собой медный колпачок с ударным составом, прикрытым тонкой (как правило, оловянной) фольгой. Колпачок насаживался на затравочный стержень, наваренный на месте полки. В момент выстрела, смесь возгоралась от удара курка, огонь мгновенно устремлялся вниз по затравочному отверстию, поджигал порох в стволе и инициировал выстрел. Теперь была устранена задержка, вызываемая горением полочного пороха, и медленная процедура насыпки пороха на полку. Насаживание капсюля занимало считанные секунды. Скорострельность увеличилась вдвое, в среднем, до двух выстрелов в минуту.

Но Революция закончилась, а с воцарением старого положения на континенте, вернулась и косность монархических ретроградов. Прошло еще 20 лет, прежде чем в Европе кремневые ружья стали массово переделывать в ударные. Началось с Англии, которая в 1834 году начала массовую переделку в ответ на начавшееся за два года того, такое же перевооружение в США. Вслед за Британией переделкой занялись и другие европейские страны. Последней была, пребывающая в стагнации Российская империя, принявшая французскую систему переделки ружей в ударные с унификацией калибра до 7,1 линии (18,03 мм), только в 1845 году.

Но увеличив свою скорострельность, гладкостволки по-прежнему были очень недальнобойными. Только появление в 1851 году пули французского оружейника Нейсслера удвоило прицельную дальнобойность (с 213 до 426 метров). Сама пуля имела полусферическую форму с углублением в дне. При выстреле пороховые газы расширяли тонкие края углубления, и они плотно прижимались к стенкам ствола, улучшая обтюрацию и с большей силой выбрасывая пулю из ствола. Кроме того, пуля перестала болтаться и улучшилась кучность боя. Идея углубления, тем не менее, была на тот момент неоригинальна: за три года до того, другой французские изобретатель — Клод-Этьен Минье — решил-таки проблему быстрого заряжания нарезного ружья. Наступила эра винтовки.

Решение проблемы скорострельности и первое массовое применение

Первой, в посленаполеоновский период, попыткой решить проблему мешкотного заряжания нарезного оружия, стало французское крепостное ружье системы Фалиса 1831 г. В нем применили зарядную камору, поднимающуюся из коробки. В нее насыпался порох, укладывалась пуля, после чего камора опускалась и досылалась к стволу. Система не проявила себя надежной и большого распространения не получила. Тем не менее, была закуплена некоторыми армиями, в том числе русской в 1839 году.

Чуть раньше, в 1825 г. француз Дельвинь разработал штуцер с каморой меньшего диаметра, нежели ствол. В результате получился уступ в месте соединения каморы и ствола. Пуля ударами шомпола расплющивалась о края выступа и входила в нарезы. Скорострельность штуцера приблизилась к скорострельности гладкоствольного ружья. Но испытания выявили недостаток: пуля чаще вбивалась в камору и плохо входила в нарезы.

Попытки усовершенствовать штуцер продолжались, но все образцы были далеки от идеала. «Литтихский» бельгийский штуцер (1832) с очень широкими нарезами и пулями с «ушками» не завоевал популярности по причине быстрого износа нарезов, трудности изготовления «ушастых» пуль и их плохими баллистическими качествами. Штуцер Тьерри (1840) требовал оснащения каждой пули деревянным поддоном и пластырем, что делало громоздким не только производство, но и заряжание.

Французский изобретатель Тувенен ввинтил в основание ствола заостренный стержень, о который расплющивалась коническая заостренная пуля. Расплющивание производилось шомполом с соответствующим форме пули углублением в головке. Остроконечная коническая пуля лучше закручивалась и держалась в полете. Заметно возросла точность стрельбы при скорострельности почти равной гладкоствольному ружью. Более того, система была так проста, что в штуцер Тувенена стало возможным переделывать старые гладкостволки: оставалось только нанести нарезку в стволе и ввинтить стержень в его основание. В 1846 году для штуцера Тувенена была принята пуля Тамизье с тремя желобками. Штуцер был принят на вооружение армии Франции и многих других стран. Он успел поучаствовать во множестве конфликтов, включая Крымскую кампанию. В битве на Альме (1854) штуценеры генерала Боске буквально вынесли «убийственным огнем"[5] солдат Кирьякова, защищавших высоты на левом фланге русской армии.

Штуцер Тувенена стал почти идеальной винтовкой. Оставалось лишь два недостатка — недолговечность стержня, расшатываемого постоянными ударами, и трудность очистки ствола подле стержня.

Эти проблемы были полностью решены в винтовке Минье, в 1848 году. Главным отличием стала пуля, расширяющаяся не от ударов шомпола перед выстрелом, а в его момент, под воздействием пороховых газов. В ее основании имелась коническое углубление, с вставленным в нее железным колпачком. При выстреле, более легкий колпачок начинал двигаться раньше, вжимался в пулю и расширял ее донышко до ширины нарезов. Тем самым пуля легко входила в нарезы, повышала обтюрацию и приобретала вращательное движение (закрутку). Заряжание стало столь же легким, как у гладкоствольного ружья с пулей Нейслера, которая, в свою очередь, стала «гладкоствольной» копией пули Минье. Единственным недостатком можно назвать трудоемкость изготовления пули с колпачками. Но и он был быстро устранен, когда выяснилось, что при определенной форме и размерах углубления, колпачок вовсе не нужен — расширение донной части пули происходило под воздействием одних только пороховых газов.

Винтовка Минье также поучаствовала в Крымской кампании. Она состояла на вооружении французской гвардии и многих английских частей.