Феномен Косыгина – часть 2

Это произведение монументальной живописи носит название «И.В.Сталин на крейсере «Молотов». Автор — некто Виктор Пузырьков — получил за эту работу Сталинскую премию, правда, только третьей степени.

Но присмотримся и к другим персонажам картины.

Да, вот именно, в штатском и с биноклем — это Алексей Косыгин. Похоже, это единственный случай (индивидуальные портреты, понятно, не в счет), когда он оказался персонажем сюжетного живописного произведения.

А написана картина примерно в то время, когда в стране прошла очередная денежная реформа. Это было в 1947 году, и те, кто помнил — высказывались о ней не слишком лестно.

Между тем на выставке «Феномен Косыгина» представлены архивные документы и на этот счет. Что, собственно, и позволит нам взглянуть на вопрос попристальней.

Начну с документа, который — в отличие от других, более фундаментальных, — вроде бы в широкую печать не попадал. Действительно — это всего лишь информационная записка. Адресована «товарищу Молотову В. М.», подписана — А. Косыгин, А. Любимов. И дата — 6 мая 1947 года.

Алексей Косыгин занимает в это время пост председателя бюро по торговле и легкой промышленности при Совете министров СССР. Второй подписавший, Александр Любимов — министр торговли СССР. А сама записка связана с «мероприятиями по переходу от нормированного снабжения населения по карточкам к развернутой советской торговле продовольственными и промышленными товарами».

Авторы предлагают рассмотреть два проекта постановления. Одно — об отмене карточной системы (его предлагается опубликовать за два дня до предполагаемой отмены). Второе — о мерах подготовки к данной отмене (тут никакой публикации не предполагается вообще). А предполагается заблаговременное создание товарных запасов. Для большинства товаров — лишь с некоторым превышением над фактическим расходом в месяц в 1940 году (и над предполагаемой реализацией после отмены карточек). А вот в отношении крупы — разница огромна: запасти 250 тысяч тонн при фактическом расходе в месяц в 1940 году 70 тысяч тонн. То есть авторы записки смотрели на психологию сограждан трезво: явно бросятся на всякий случай запасать то, что может храниться долго.

Однако планами (уже назревшими, говорили о них еще в 1946-м) по отмене карточек не ограничилось. 27 мая 1947 года Политбюро рассматривает вопрос о создании комиссии по денежной реформе. В ее составе Молотов (тогда — зампред Совмина и член Политбюро), Николай Вознесенский (глава плановой комиссии при Совмине), Берия (член Политбюро и зампред Совмина), Жданов (член Политбюро и секретарь ЦК), Микоян (тогда — министр внешней торговли), Маленков (член Политбюро и зампред Совмина), Арсений Зверев (министр финансов), Яков Голев (предправления Госбанка)… Ну, и Косыгин тоже, разумеется.

В общем, готовится уже не просто отмена карточек, а и соединенная с ней денежная реформа. Что, конечно, было логично: сформировавшийся в годы войны «денежный навес» при либерализации — пусть ограниченной — торговли неизбежно выплеснулся бы на рынок (да, «серый» и даже «черный», но имевший-таки место). И на самом деле специалисты Минфина о необходимости реформы денежного обращения заговорили еще во время войны, с 1944 года.

Здесь надо посмотреть для начала на ситуацию в торговле как таковой. В течение уже шести лет (с 1941 года) в стране действует карточная система, в соответствии с которой лицо может выкупить (отнюдь не получить бесплатно!) строго ограниченное количество товаров по фиксированной — и относительно низкой — цене (это не всегда беспроблемно, недаром слово «отоварить» означает в это время не самую простую задачу, но подробности опустим). Одновременно с этим с 1944 года была введена система коммерческой торговли — бескарточная продажа по относительно высоким (но также фиксированным) ценам.

Готовясь постепенно к отмене карточек, власти пошли по пути «сближения» цен карточной и коммерческой торговли. А именно: цены коммерческой торговли снижали, а вот цены торговли нормированной одновременно повышали. При этом, чтобы несколько компенсировать последнее, повышали зарплату низкооплачиваемым категориям рабочих и служащих.

Нет нужды говорить, что ситуацию с денежной массой последняя мера никоим образом не улучшала. А ситуация и так была сложной, поскольку на всем протяжении войны оборот обеспечивался включением печатного станка. По официальным данным, к концу войны денежная масса превышала довоенную в четыре раза.

Посмотрим на обоснование проведения денежной реформы в постановлении № 4004 Сомина и ЦК от 14 декабря 1947 года (подписано Сталиным как предсовмина и Ждановым как секретарем ЦК). Точнее, на его мотивировочную часть.

«В годы Отечественной войны резко возросли расходы Советского государства на содержание армии и на развертывание военной промышленности. Огромные военные расходы потребовали выпуска в обращение большого количества денег. <…>

Кроме того, как известно, в период Отечественной войны на временно захваченной советской территории немецкие и другие оккупанты выпускали в большом количестве фальшивые деньги в рублях, что еще больше увеличило излишек денег в стране и засорило наше денежное обращение.

В результате всего этого в обращении оказалось значительно больше денег, чем это нужно для народного хозяйства, покупательная сила денег понизилась и теперь требуются специальные мероприятия по укреплению советского рубля.»

Ряд экономистов, впрочем, ставит подобную мотивировку под сомнение. По другим подсчетам, рост денежной массы не превысил 2,5 раза, что не должно было ставить денежное обращение под угрозу. Аргументация, таким образом, была скорее пропагандистской. Но оставим подобные споры экономистам и вернемся к фактическим событиям.

Обмен денег, находившихся у населения, в окончательном варианте (а были и споры, и варианты более жесткие) предполагалось осуществлять следующим образом: наличность — из расчета 10 «старых» рублей на один новый. Вклады в сберкассах: до 3000 рублей — из расчета рубль за рубль. Доля вклада от 3 до 10 тысяч обменивалась из расчета за три старых рубля — два новых, а свыше 10 тысяч — за два старых рубля один.

В постановлении все это аргументировалось так: «Все же при проведении денежной реформы требуются известные жертвы. Большую часть жертв государство берет на себя. Но надо, чтобы часть жертв приняло на себя и население, тем более, что это будет последняя жертва.»

«Новые» деньги выпускались в обращение 16 декабря 1947 года. При этом на обмен «старых» выделялась всего неделя, по 22 декабря включительно (чуть больший срок, две недели, выделили только для отдаленных районов). В течение срока обмена старыми деньгами можно было и расплачиваться в магазинах, но уже по 1/10 их нарицательной стоимости. Деньги, не обмененные или не потраченные в течение «обменной» недели, аннулировались, то есть теряли свою платежную силу.

Ну, а теперь к живой жизни. Хотя официально о денежной реформе и сопутствующей ей отмене карточек объявили за два дня до события, понятно, что подготовка велась заблаговременно. Понятно, что информацию получали не только совпартаботники, но и многие прочие — прежде всего работники торговли, которым надлежало проводить предварительную инвентаризацию товарных запасов. Ну понятно же, что пошли слухи — и пошли широко.

(Кстати, интересно, что отмена карточек вообще-то сопровождалась еще одним постановлением Совмина: о введении «предельных норм отпуска в одни руки». Например, так: крупа, макароны — 1 кг; молоко — 1 л; сахар — 0, 5 кг; нитки на катушках — 1 катушка; чулки-носки — 2 пары; мыло хозяйственное — 1 кусок; спички — 2 коробка; керосин — 2 л. Отменили эти нормы только приказом Минторга от 1958 года.)

Не касалось госрегулирование и цен на колхозных рынках и в кооперативах.

Но вернемся к периоду подготовки. Вот из докладной записки тогдашнего министра внутренних дел Сергея Круглова (датирована 29 ноября 1947, ГА РФ, ф. 9401, on. 2, д. 171, л. 332−336): «28 и 29 ноября в Москве имел место массовый наплыв покупателей в магазины, торгующие промышленными товарами. Особенно увеличился спрос на дорогостоящие товары в комиссионных магазинах. <…>

Ежедневная выручка магазинов Мосскуппромторга до 25 ноября с. г. составляла в среднем от 2, 2 до 2, 5 млн. рублей, 28-го ноября выручка магазинов Мосскуппромторга составила 7, 4 млн. рублей, а к 16 часам 29 ноября — свыше 13 млн. рублей. <…>

В коммерческих магазинах Главособунивермага значительно возрос спрос на дорогостоящие товары — меха, высококачественные шерстяные ткани, меховые изделия. В центральном универмаге к середине дня 29 ноября были полностью скуплены и отсутствовали в продаже меха и меховые изделия. В ювелирно-часовой секции скуплены все часы и ювелирные изделия, в музыкальной секции полностью скуплены пианино, в секции спорт-охота — охотничьи ружья, велосипеды и мотоциклы. В декоративной секции, где в обычные дни продавалось 2−3 ковра, 29 ноября было продано 60 ковров. <…>

В Ленинский, Кранопресненский, Москворецкий универмаги увеличился приток колхозников из сельских местностей. Ленинский универмаг в дни нормальной торговли продавал товаров в среднем на 1 170 тыс. рублей, а 28 ноября продал на 1 720 тыс. рублей. К 18 часам 29 ноября магазин продал товаров на 6 300 тыс. рублей. <…>

В магазинах «Ювелирторга» усилился спрос на драгоценности, главным образом на золото. В целях регулирования реализации ценностей несколько магазинов «Ювелирторга» закрыто под предлогом учета. Во всех ювелирных магазинах сняты с продажи бриллианты и ценные камни.»

Как вы поняли, это только малая часть захватывающего описания того, как люди пытались спасти свои сбережения до наступления реформы (впрочем, очереди у ювелирных магазинов в брежневские времена я и сама помню — мотивация, надо полагать, была примерно той же самой). Впрочем, есть в записке и еще один существенный момент: «В сберкассах города Москвы 28 и 29 ноября значительно увеличился спрос на возврат денежных вкладов. В отдельных кассах отмечены очереди за получением денег. Если в обычное время сберегательные кассы города выплачивали вкладчикам 5−7 млн. рублей в день, то 28 ноября вкладчикам выдано 25 млн. рублей.»

Зачем снимали деньги? Одних (менее осведомленных), вероятно, охватила паника, и деньги они снимали, чтобы хоть как-то потратить. Другие — те, кто мог иметь реальную информацию о планах градации в обмене банковских вкладов — снимали «излишки», чтобы переложить деньги в другую сберкассу и на другое имя, чаще всего кого-то из членов семьи (по справке, подготовленной министром финансов Зверевым, свыше 85% вновь принятых в предреформенный период вкладов составляли вклады в размере до 3 тысяч рублей).

Но министр внутренних дел Круглов по-прежнему бдит. Другая его докладная записка на имя Сталина (ГА РФ, ф. 9401, on. 2, д. 171, л. 354−359) датирована уже 2 декабря и касается обстановки на продовольственном рынке (и обратите, кстати, внимание на принимаемые меры).

«С 30 ноября в городе Москве повысился спрос покупателей в коммерческих магазинах на продовольственные товары, пригодные для длительного хранения (копченая колбаса, сыры, балыки, консервированные продукты, масло, конфеты, чай, сахар и др.). В связи с этим по распоряжению Московской конторы «Главособгастроном» во всех магазинах с утра 30 ноября эти продукты были изъяты из продажи. Значительно повысился также спрос на водку, в результате чего магазины Московской конторы «Особгастроном» на 30 ноября выручили против обычных дней на 3 000 000 рублей больше. 1 декабря магазины этой системы закрыты ввиду выходного дня.»

Впрочем, не будем ограничиваться докладами МВД. Наш герой, Алексей Николаевич Косыгин, тоже пишет наверх.

«По сообщениям Министерства торговли СССР за последние дни резко увеличился спрос населения на все промышленные товары в коммерческих магазинах. Особенно возрос спрос на хлопчатобумажные, шерстяные, шелковые, льняные ткани, швейные изделия, обувь, трикотаж, изделия из золота и серебра, хрусталь, фарфор, швейные машины, велосипеды, мотоциклы, ковры и другие дорогие товары. В связи с тем, что необычно повышенный спрос на всевозможные товары в коммерческих магазинах может привести к истощению ресурсов, приняты меры к ограничению выпуска товаров на рынок.»

Из результатов денежной реформы (хотя цифры у разных исследователей несколько разнятся): к началу реформы количество наличных денег в обращении составляло 43 млрд руб. Часть из них была обменена, часть санирована через торговлю. Количество выпущенных в обращение новых денег составило на конец 1947 года 14,0 млрд руб. То есть наличная денежная масса уменьшилась более чем в три раза.

25 миллиардов старых рублей, по подсчетам некоторых историков, так никогда и не были предъявлены к обмену. Что официально объяснялось тем, что злостные спекулянты и прочие незаконно нажившиеся не рискнули раскрыть свои доходы. Хотя многие специалисты все же считают, что люди, особенно в сельской местности, просто не смогли обменять — или потратить, поскольку торговлю, как мы уже видели, ограничивали — деньги в столь короткий срок.

Газета «Правда между тем писала»: «С чувством огромного удовлетворения встретил советский народ постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП (б) «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары», направленное на ликвидацию последствий войны, на дальнейший подъем народного хозяйства нашей страны, на улучшение материального благосостояния трудящихся. Трудящиеся нашей страны горячо благодарят большевистскую партию, советское правительство, великого вождя и учителя, родного Сталина за отеческую заботу о нуждах народа, о благе и счастье народном».

Нельзя не отметить при этом, что объем вкладов в сберкассах уменьшился в результате реформы не столь существенно — примерно на 20%. А это означало деньги, по-прежнему готовые выплеснуться на рынок. А сохранявшийся разрыв между производством потребительских товаров и производством прочим, вкупе с государственной автаркией, по-прежнему препятствовал решению «денежного» вопроса. И хотя товары из госрезерва специально перед денежной реформой придерживали, это не могло исправить ситуацию надолго.

Ну, а мы вернемся еще раз в выставочный зал. Картина Юрия Пименова, датированная 1951 годом, называется «Утренние покупки».

Тут, конечно, картинка благостная. Прекрасно одетая и причесанная жена возвращается (стало быть, неработающая) в просторную квартиру с целым набором деликатесов — по логике, то ли с рынка, то ли из какого-нибудь спецраспределителя. Предположить, что здесь изображена жизнь среднестатистического гражданина начала 50-х, будет, конечно, немалой натяжкой.

Надеюсь, я не слишком утомила вас цифрами и цитатами. Но удержаться, право, трудно. :) А для любопытных ниже приведу ссылки на опубликованные архивные документы (и кстати, мы до сих пор не можем быть уверены, что рассекречены все).

Первую часть поста можно прочесть здесь.

Ну, а что касается выставки «Феномен Косыгина» в Фонде культуры «Екатерина», то она продлится до конца февраля.