Загадка 22-го июня

Суворов и Солонин появились не на пустом месте. События июня 1941 остаются среди самых интересных загадок XX века. Слишком много странного происходило в то время, и всякие конспирологические теории вполне ожидаемы. Проблема лишь в том, что они тоже ничего не обьясняют.

Нет-нет, я не собираюсь устраивать очередное «разоблачение суворовской магии». Более того: меня не удивило бы, если план нападения на Германию в СССР был разработан. Как это: жить бок о бок с главным антикоммунистом планеты и не иметь планов активной войны против него? «На вражьей земле мы врага разобьем» -- наступление всегда предпочтительней обороны. Но дело в том, что к лету 1941 г. СССР не нуждался в нем -- он был в уникальной ситуации выигрывания войны без вступления в нее!

Главные враги -- германо- и англо-язычный миры -- сошлись в смертельном противостоянии. СССР мог спокойно наблюдать, совершенствовать свою военную машину и решать, что дальше. Был только один сценарий, когда внезапное нападение на Германию могло быть для него выгодным -- если бы возникла угроза выхода Британии из войны. Против СССР обернулась бы вся континентальная Европа с Гитлером во главе -- и Япония на Востоке. И никаких союзников. Вот это была бы труба, и чтобы ее не допустить имел бы смысл пойти на риск внезапного нападения -- уже только затем, чтобы дать Англии понять, что она не одинока, а потому -- держись, не сдавайся! Нуждалась ли Англия 1941 г. в такой атаке? Конечно, она бы ее всячески приветствовала, но была ли она обречена без нее? Не похоже.

Вермахт был бессилeн против нее из-за Ла-Манша. Люфтваффе был не в состоянии самостоятельно победить -- это было проверено и доказано в 1940-м. О флоте нечего и говорить. Потенциально смертельной угрозой для англичан была континентальная блокада, но их спасали американскиe массовыe поставки по ленд-лизу. К лету 1941 это было делом решенным. Попытаться не допустить их -- значило вступить в войну также и с США, допустить -- значит, согласиться с провалом блокады. Британские колонии -- заманчивая цель и, в принципе, достижимая, но она потребовала бы максимального напряжения и концентрации всех германских сил. Не будем забывать, что англичане контролировали Средиземноморские коммуникации. В любом случае, это уж точно 1941-м годом не ограничилось бы. Немыслимым делом было также и заключение Англией мира на гитлеровских условиях. Это стало бы ее историческим поражением, а после немецких бомбардировок английских городов -- и абсолютно неприемлимым для всего народа. Kровь хозяев мира требовала отмщения. Нет, в продолжении Британией войны Сталин мог быть уверен.

Но и в неспособности Британии, даже с Американской помощью, победить Германию-Европу тоже сомневаться не приходилось! Итак, Сталин к июню 1941 стал обладателем козырного туза. Именно к нему нужно было идти на поклон и Гитлеру, и Черчиллю, если они хотели переломить ситуацию в свою пользу, а вот нападать на него было бы безумием со стороны обоих. Кто вступит этим летом в войну с СССР, гарантированно проиграет, а кто перетянет его на свою сторону, тот победит -- именно это диктовали и логика, и рационализм. Это очевидно всем, а значит СССР нечего волноваться о возможности нападения, незачем самому на кого-то нападать -- ему следует торговаться с обеими сторонами и выжидать. Логично?

«Стоп-стоп» -- скажет тут заядлый резунист -- «а как обьяснить массовое перемещение советских войск (десятки дивизий!) близко к Западной границе в мае-июне? разворачивание там огромных складов с боеприпасами, топливом, ГСМ? перелетом тысяч самолетов на приграничные аэродромы (где их немцы и накроют 22 числа)? Для чего это все делалось -- для обороны? Но ведь а) как раз к обороне-то они и не готовились, б) как обьяснить поведение Сталина? Уж тут-то есть десятки свидетельств, что в гитлеровское нападение он не верил до последнего, а когда пришлось поверить -- был явно шокирован и потрясен. Так зачем он гнал туда войска? Есть два способа действий для войск: нападение и оборона. Последнее исключается, следовательно…»

Что ж, вот суть моей теории: я отрицаю бинарность выбора «оборона-нападение». Есть еще и третий вариант, особенно вероятный в мирное время: демонстрация. Когда сейчас США разворачивают в Польше свою систему ПРО, а РФ под Калининградом свои «Искандеры» -- мы же прекрасно понимаем, что эти ракеты полетят совсем не завтра. Почти гарантировано, что они вообще никогда никуда не полетят -- но именно для этого они и разворачиваются там! Это сигнал друг другу: мы начеку, поэтому давайте без глупостей. Так вот -- мне кажется, что в июне 1941-го Сталин тоже рассуждал именно так.

Не секрет, что второй год советско-германского «партнерства» был много хуже первого. Гитлеру не понравилось, что СССР взял больше того, о чем договаривались в августе 1939. Еще меньше нравилось ему, что с марта 1941 Сталин возобновил отношения с Лондоном, особенно -- в югославском деле. Для Сталина в этом недовольстве не было сюрприза -- он сам был недоволен тем, как шустро Германия устанавливала свой контроль над всей Европой. Впрочем, войной это не грозило: во-первых, недовольство чьей-то политикой не есть основанием для войны, во-вторых (и главных!) для Гитлера и в самом деле было безумием открывать второй фронт, имея в тылу разьяренную Британскую Империю с США впридачу. Да еще будучи неготовым к войне в зимних условиях. Но перемещение крупных сил Вермахта к советским границам было фактом -- его советская разведка зафиксировала (хотя и недооценила его масштабы). Как же Сталин должен был обьяснить себе этот факт? А именно так: демонстрация недовольства. Коль скоро основную массу Вермахта на Западе сейчас занять все равно нечем, Гитлер посылает Сталину сигнал: не по чину берешь. Имей в виду -- мне это не нравится. И Сталин посылает ему ответ перемещением соединений КА к зап. границам: меня на испуг не возьмешь. Tы сам вовсю пользуешься своими преимуществами, а я уж воспользуюсь своими. Мы же оба понимаем, что это только понты, так что закругляйся с ними.

Это не более, чем гипотеза, но она все расставляет на места: и странное разворачивание войск без подготовки к боевым действиям, и концентрацию самолетов на центральных аэродромах, a не на полевых. Задача ведь не в подготовке к наступлению или обороне -- задача в показухе. Понятна и сталинская фиксация «не поддаваться на провокации»: ясно, что это игра, но чем черт не шутит? Когда такие массы войск находятся в таком близком соседстве, могут быть случайные инцинденты -- и расхлебывай потом. Понятна и сталинская реакция в первые часы нападения: «Гитлер может быть не в курсе того, что происходит». Это очень странные слова, как с точки зрения обороны, так и наступления. В первом случае -- ну что ж, угроза материализовалась, плохо, но ожидаемо. Во втором -- тоже ничего удивительного, мы хотели напасть, но противник нас упредил. Можно выматериться от досады, но шока не может быть -- на войне как на войне. Шок бывает только тогда, когда человек думал, что это -- игра, что он в безопасности, а оказалось, что все всерьез. Это реакция Котова из «Утомленных солнцем — 1» в финале фильма (согласитесь, «Гитлер не в курсе» звучит очень похоже на «тов. Сталин не знает, позвоните ему!»). Tуз вдруг оказался пиковой дамой.

Впрочем, сталинский тезис о катастрофичности нападения на СССР для нападающего оказался верным. Но абсолютная уверенность в его очевидности ДЛЯ ВСЕХ чуть было не обернулась его ложностью. Разумеется, советско-германская война при любых раскладах стала бы для СССР очень тяжелой, ибо Вермахт 1941 г. был обьективно во всех аспектах сильнее, чем РККА, но сталинская июньская установка на игру, а не на войну создала для врага просто идеальные начальные условия. Без таких условий СССР никогда не оказался бы на грани выживания. Он откатился бы за Днепр, но уж точно не до Москвы, Волги и Кавказа.

Мораль: в мире людей возможно все. Каким бы иррациональным и маловероятным ни было решение оппонента -- имей четкий план Б на его случай.