Ролан – имя, реальность, мифология (заметки на полях) - 1.

Красивое имя — высокая честь" — заметил как-то вполне справедливо поэт Михаил Светлов («Гренада»). Действительно, есть имена, на которые как бы ложится луч прожектора истории, заведомо окружая их ореолом чистоты и справедливости. И зачастую погружая в память боевой славы исторического прошлого, как об этом рассказано в интересных блогах госпожи Златомрежевой о памятных местах, связанных в Западной Европе с героем народного эпоса Роландом (Роланом) — http://diletant.media/blogs/62458/30651442/.

Когда многочисленные источники в интернете говорят, что имя Ролан — это вариант немецкого имени Роланд, означающее «родная земля», это не совсем точно. Во-первых, имя стало популярным после появления самого знаменитого старофранцузского (!) героического эпоса «Песнь о Роланде» (XII век). Идеальный образ этого христианского рыцаря складывался до этого в более ранних эпических поэмах (chansons de geste — от лат. Gesta — героическое деяние), и в «Песне» достиг поэтического совершенства. Ещё до создания «Песни» Роланд стал символом героического служения отечеству и своему королю — Карлу Великому (Charlemagne). Постараемся понять, как и почему реальный исторический факт (иногда совсем малозначительный) постепенно перекраивается в миф, который становится частью национального самосознания. Для этого необходимо представить характер происходящих в средние века процессов, в корне изменяющие не только границы государств, но и иногда (как в случае с французами) само содержание формирующегося национального характера. Первое знакомство с материалом вызывает, как теперь модно говорить, некоторый когнитивный диссонанс. Роланд — герой французского эпоса, но во Франции у него слава скорее культурно -этическая, тогда как в странах немецкоязычных (прежде всего в Германии, конечно) слава Роланда военно — патриотическая. А причём тут Германия вообще? Роланд ведь француз, а отношения двух стран всегда были скорее, враждебными. Согласитесь, странно брать себе в герои представителей недружественной страны, и, тем более, ставить им памятники.

Первое знакомство с материалом вызывает, как теперь модно говорить, некоторый когнитивный диссонанс. Роланд — герой французского эпоса, но во Франции у него слава скорее культурно -этическая, тогда как в странах немецкоязычных (прежде всего в Германии, конечно) слава Роланда военно — патриотическая. А причём тут Германия вообще? Роланд ведь француз, а отношения двух стран всегда были скорее, враждебными. Согласитесь, странно брать себе в герои представителей недружественной страны, и, тем более, ставить им памятники. Между тем, именно это мы и наблюдаем: в немецких городах — памятники герою французского эпоса. Быть может, Ролан (д) не только француз, но ещё немножечко и немец? Всё и проще, и сложнее в то же время. Для наших современников слова «немецкий» и «германский» практически синонимичны, но это не так. Понятие германского первоисточника восходит к глубинным историческим корням этого культурно — этнического явления, тогда как понятие немецкого связано с формированием народа, чья национальная самоидентификация приобрела реальные черты только к восемнадцатому и даже девятнадцатому веку. И с Францией не всё так просто. Французский язык — факт общеизвестный — принадлежит к романской группе языков, восходящих к классической латыни. Но территорию населяли в былые времена галльские племена (завоеватель Галлии Юлий Цезарь написал книгу «Записки о галльской войне»), а галлы (кельты) были германскими племенами. Надо быть благодарными создателям популярных французских фильмов об Астериксе («Asterix») за то, что они знакомят детей — пусть в такой гротескной форме — с этим периодом истории Франции (российский гражданин Жерар Депардьё очень неплох в некоторых фильмах такого рода). После завоевания Римом этот первичный слой (говоря по-научному — субстрат) попал под новый культурно — этнический слой латинской цивилизации, стоящей на более продвинутой ступени (суперстрат, опять же по-научному). В таких условиях процесс романизации новой провинции был неизбежен — и в языке, и в культуре. Когда же Римская империя пала, и провинция оказалась оторванной от метрополии, она быстро стала объектом новой агрессии, и в пятом веке н. э. была завоёвана франками (внимание — германским племенем), и новый суперстрат победителей, казалось, должен был вобрать в себя предыдущее. Этого, однако, не произошло, поскольку в цивилизационном отношении романизированная Галлия оказалась сильнее завоевателей, ещё находившихся на семейно — племенном уровне развития. В результате победители растворились в культуре и языке побеждённых, оставив по себе память только в названии страны: Франция, государство франков. И это объясняет двойственный характер Роланда, героя французского эпоса с германскими корнями.