Ответ Аркадию Куратёву. Заключение

«И устарела старина,

И старым бредит новизна».

Эти пушкинские строки станут хорошим эпиграфом для нашей сегодняшней беседы, Аркадий.

Lebensraum — «жизненное пространство», которое германский Рейх (и Второй и Третий) надеялся найти в России. Однако сейчас население Германии больше, чем до войны, уровень жизни один из самых высоких в мире и достигнут он без увеличения территории. В чём же ошибка немцев имперского периода?

Слово Lebensraum ввёл в оборот ещё в 19-м веке географ Карл Риттер, уподоблявший государство живому организму. Развил и сделал популярным это понятие на рубеже 19-го и 20-го веков географ Фридрих Ратцель (ветеран Франко-Прусской войны и пангерманист). Ратцель, которого считают основоположником «геополитики» (наукообразного обоснования империалистической идеологии), писал, что государство, обладающее жизненной силой, должно расширять свои пределы, преодолевая сопротивление соседних государств, сокращение территории свидетельствует об умирании государства. Отражение этих мыслей мы найдём в «Доктрине фашизма» Муссолини:

«Для фашизма стремление к империи, то есть к национальному распространению является жизненным проявлением; обратное, «сидение дома», есть признаки упадка. Народы, возвышающиеся и возрождающиеся, являются империалистами; умирающие народы отказываются от всяких претензий».

«Геополитика» расцветает в гитлеровской Германии. Рудольф Гесс был учеником Хаусховера:

«Когда Гесс и Гитлер находились в Ландсбергской тюрьме, Хаусхофер посетил их. Среди книг, которые он тогда принес Гитлеру и Гессу, была «Политическая география» Ратцеля. … в «Майн Кампф» Гитлер провозгласил геополитику наряду с фашистской расовой теорией официальной доктриной нацистов.

Постепенно геополитика проникает в программу средней школы. Ведущий журнал геополитиков заявлял, что «научная география» должна быть заменена «патриотической географией».

Тихонравов Ю. В. «Начала геополитики»

О том, что население растёт быстрее, чем производство питания, ещё в конце 18-го века писал Томас Мальтус (он же отмечал, что в Европе только России не приходится выселять излишки населения на другие территории). Возвращают население к оптимальной численности войны, эпидемии, пороки и воздержание. Мальтус видел выход в разумном ограничении рождаемости. Действительно, подобное состояние дел справедливо для традиционного сельского общества. Что бывает, когда население растёт, а экономика не развивается, мы видели в Руанде.

Мальтус пишет «Опыт о законе народонаселения» в полемике с Уильямом Годвином. Интересно, что исходя из идеалистических, явно оторванных от жизни посылок, Годвин приходит к верным выводам: производительность сельского хозяйства будет расти, а рождаемость сокращаться. Мальтус же, опираясь, казалось бы, на здравые основания, делает ошибочный вывод, что наблюдаемая им ситуация останется неизменной. Между тем со времён Мальтуса человечество выросло в 7 раз, а голодающих стало гораздо меньше. С середины 20-го века сколько-нибудь развитые страны не голодают. Если голодают, например, жители Северной Кореи или Венесуэлы, то это вызвано политическими причинами, не позволяющими развиваться экономике.

Сто лет назад говорили, что Лондон будет погребён под конским навозом, если транспорт будет развиваться теми же темпами. Но люди пересели на автомобили и Лондон в навозе не утонул. Человек способен решать стоящие перед ним проблемы, развивая технологии.

Чем ниже развитие производительных сил, тем экстенсивнее экономика, то есть тем большая территория необходима для обеспечения человека. Рост населения требует либо расширения территории при неизменном уровне технологического развития, либо развития технологий для повышения продуктивности хозяйства.

Первым пунктом программы «Манифеста коммунистической партии» стоит конфискация земли, «геополитика» говорит о расширении «жизненного пространства», они оперируют категориями экстенсивного хозяйства.

Реакцией на развитие индустриального общества становится появление коллективистских доктрин, обращающихся к первобытному опыту социальной организации. Возьмём мы коммунистическую утопию Маркса или националистическую утопию Фихте, они будут воспроизводить те или иные черты сохранившего наиболее архаичные институты спартанского общества, о котором мы говорили в четвёртой части (утопия Платона также вдохновлена спартанскими учреждениями).

Говоря о Фихте, я имею в виду «Замкнутое торговое государство» (1800 г.). Главная мысль этой книги, написанной под тяжёлым впечатлением наполеоновского завоевания — избегание конкуренции. Познакомьтесь с этим сочинением, Аркадий, если хотите узнать, что вдохновляет кремлёвских идеологов. Если в России появляется какая-то идеология, то за ней всегда стоит германская утопия прошлых веков.

В тридцатые годы прошлого века идеи Фихте были популярны не только у тоталитарных режимов, можно вспомнить попытку Франклина Рузвельта конфисковать у граждан США находящееся в личном владеннии золото (это была не конфискация в нашем понимании, а выкуп по фиксированной цене, но в литературе упоминается как конфскация). Американцы вспоминать об этом не любят. Фихте:

«…все находящиеся на руках у граждан, мировые деньги т. е. всё золото и серебро надо бы изъять из обращения и обменять на новые туземные деньги, т. е. на такие, которые имели бы хождение только в стране, но в ней имели бы исключительное хождение».

Итак, развитие технологий требует развития общественных отношений, но общество, не отказываясь от технологий, наоборот, пытается восстановить более примитивные формы организации.

Характерен «Манифест футуризма», в котором Маринетти воспевает машины и механизмы, но при этом призывает к архаизации социальных отношений и отказу от достижений гуманитарной культуры.

И в этом корень будущей катастрофы.

Как говорили древние китайцы, когда рождается великий мудрец, рождается и великий преступник. Появляющиеся технологии используются не только для созидания, но и для разрушения, в первую очередь для войны.

Не вооружённый от природы мощными клыками и когтями, человек не имеет серьёзных инстинктивных ограничений в проявлении агрессии к представителям своего вида. Развитие технологий, усиливающее мощь человека компенсируется только развитием гуманитарной культуры, защищающей человечество от самоуничтожения.

«Cultura» по-латыни «воздедывание». «Agri» по-латыни «поле», «agricultura» — «искусство возделывания поля».

Есть определение культуры, как системы внебиологической адаптации человека к окружающей среде.

Если человеку холодно, ему не нужно обрастать шерстью, он может сшить себе одежду. А так как человек адаптирует к окружающей среде не только своё туловище, но и сознание, то эту одежду он покроет орнаментом, призванным оградить его от «злых сил».

Культура позволяет человеку быстро приноравливаться к происходящим изменениям и является его эволюционным преимуществом. Но и культура не появляется сразу, человеческое общество естественно-инертно и даже при изменившихся условиях формирование новой культуры происходит на памяти не одного поколения.

Революции и мировые войны первой половины 20-го века стали следствием перехода от сельского хозяйства к индустрии, но были вызваны не экономическими, а культурными причинами.

Попытки Германии и Японии решать проблемы экстенсивными методами — расширением эксплуатируемой территории при помощи экспансии, привели к тотальному разрушению этих государств. Обратившись после войны к развитию и сотрудничеству, Германия и Япония за пару-тройку десятилетий построили мощные государства с высоким уровнем жизни. За счёт изменения культуры, формы адаптации.

Пример Германии и Японии хорош тем, что у обеих стран нет ни природных ресурсов США, ни человеческих ресурсов Китая.

Слово «экономика» происходит от греческого «ойкос» — «жилище». От того же корня происходит «ойкумена» — «обитаемый мир». Не будет преувеличением сказать, что экономика изучает то, что делает пространство обитаемым для человека. Потому что без предметов первой необходимости, как говорил Аристотель, нельзя не только жить хорошо, но и жить вовсе. Если закрывают шахту, то шахтёрский посёлок пустеет.

Отказ от ходульных марксистских схем вызвал у некоторых «гуманитариев» ощущение, что о фундаменте можно не заботиться, если крыша едет в нужном направлении. Хотя Россия является прекрасным примером того, что на сырьевой экономике ничего, кроме феодализма построть нельзя, чем его не декорируй. Просто зависимости между экономической и политической культурой сложне, чем казалось марксистам.

Изоляционистскую политику США в 20−30 годы прошлого века, вызвавшую принятие протекционистских тарифов, обрушивших мировую торговлю и подтолкнувшую мир к войне, Вольфсон объясняет тем, что экономическое развитие США опередило социально-политическое. Революции в России, считает Эйдельман, были вызваны, наоборот, тем, что политический рост опередил экономический.

Давайте посмотрим на особенности традиционного сельского общества: иерархическое коллективистское общество изолированных общин, отрицающее свободу и ценность личности; авторитарная власть узурпирована кастой или кланом; собственность и власть неразделимы; товарные отношения ограничены, преобладает перераспределение; главными институтами являются церковь и армия.

Очевидно, что тоталитарные режимы 20-го века, коммунистические и фашистские, пытались совместить технологии индустриального общества с институтами традиционного, со всеми вытекающими отсюда разрушительными последствиями.

Я не касался вопроса антисемитизма, потому что с ним всё ясно — корни антисемитизма нового времени в христианском антииудаизме. В конце 13-го века по германским землям прошла волна еврейских погромов. Нацисты для этого не понадобились, проклятие иудеям и язычникам было общим местом средневековой проповеди. У проповедников 13-го века не было газовых камер и железных дорог, поэтому жертв было меньше, чем в 20-м веке. Нацисты опустились до этических норм 13-го века, имея в руках технологии 20-го.

То, что во Вторую мировую войму жертв было более чем втрое больше, чем в Первую, также объясняется развитием технологий: достаточно сравнить этажерки Первой мировой с бомбардировщиками Второй. Развитием технологий объясняется и большее ожесточение — развитием информационных технологий. Появление радио позволяло лучше промывать мозги (появилось уже и телевидение, но технически его нельзя было ещё сделать ни массовым, ни качественным).

Сейчас мы переживаем очередную технологическую революцию, требующую изменения культуры, изменения формы адаптации. И опять мы видим те же реакции, что и в прошлом веке, во времена индустриализации — изоляционизм, национализм, милитаризм. Эти реакции, как и тогда, нерациональны. Должна измениться культура, форма адаптации. Но пока, как это не прискорбно, от скатывания в большую войну нас удерживает только существование ядерного оружия. То есть инстинкт самосохранения.

Я не считаю, что нужно обращать особое внимание на «идеи» или «учения». Речь идёт о вполне предсказуемых и объяснимых реакциях массового человека. А «идеи» — рабыни времени, просто объясняют это поведение в понятиях эпохи.

На наших глазах присоединение Крыма вызвало у значительной части российских граждан воодушевление, чувство единства и ожидание новой экспансии. Никаких специальных идей и учений для этого не понадобилось. Такое же воздействие «собирание земель» оказывало на жителей фашистской Италии и гитлеровской Германии. Эта реакция объясняется психологией масс, о которой мы говорили во второй части.

Когда я слышу, что украинцы не народ, а украинский язык всего лишь диалект русского, то и здесь нет необходимости искать какие-то «идеи», достаточно вспомнить описанные Джейн Гудолл войны шимпанзе, о которых мы говорили в первой части:

«Животные группы Кахамы до разделения сообщества состояли в тесных дружеских отношениях со своими будущими агрессорами. За свое обособление они как бы расплачивались «правом» считаться членами своего прежнего сообщества — вместо этого их бывшие товарищи по группе начали относиться к ним как к чужакам».

Если вы «наши», то мы контролируем вашу территорию, если не «наши» — диверсионные рейды и вытеснение с территории. Против чужаков включается «псевдовидообразование», отношение к представителям другой группы, как к существам другой породы, другой расы. Так что и расизм придумывать не нужно, всё своё мы носим с собой.

В этих нескольких очерках, Аркадий, я попытался ответить на вопрос о появлении и присутствии в нашей жизни коллективистских концепций воинствующего национализма, называемых фашистскими. Если вы считаете мои объяснения неудовлетворительными, то, надеюсь, выскажете своё мнение.