«Ныне в свете начинают говорить: царевич пропал. По словам одних, он ушёл от свирепости отца своего; по мнению других, лишён жизни его волею. Иные думают, что он умерщвлён по дороге убийцами». Такие слухи об исчезновении царевича Алексея, сына Петра I, будоражили русский двор в конце 1716 года. Позже выяснилось: наследник сбежал за границу.
«Яко уд гангренный»
Алексей Петрович покинул Петербург 26 сентября 1716 года под благовидным предлогом: якобы отправился к отцу в Копенгаген. Он взял с собой минимум вещей и слуг, чтобы не вызывать подозрений. На самом деле царевич бежал прочь из России.
Что заставило сына русского государя тайно, подобно преступнику, искать убежище за границей?
Решение 26-летнего Алексея о побеге не было спонтанным — его он вынашивал много лет. Но толчком к стремительному развитию событий послужил ультиматум отца — царя Петра Первого, в котором тот упрекал «непотребного» отпрыска за дурной нрав, лень и грозил лишить наследства «яко уда гангренного».
«Мы все желаем ему смерти»
Отношения Алексея с царём-отцом никогда не отличались теплотой, и с годами взаимная неприязнь только крепла. Ещё за 5 лет до побега Алексей мечтал покинуть Россию. В письме из-за границы к своему духовнику протопопу Якову Игнатьеву в 1711 году он писал, что ему «весьма в Российское государство не желательно возвращение». Однажды тому же духовнику он покаялся, что желает гибели отцу. Священник ответил: «Бог тебя простит; мы и все желаем ему смерти».
Когда мальчику было всего 8 лет, его разлучили с матерью — единственным человеком, который его любил. Алёша оказался на попечении учителей и слуг, его окружение составляли большей частью простые люди, без чинов. Царь Пётр появлялся лишь затем, чтобы проверить, как продвигается образование сына, отругать, а то и побить.
«Какова злого нрава ты исполнен! Сколь много за сие тебя бранивал и бивал, но всё даром, и ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться», — распекал Пётр I родного сына.
«Или отмени свой нрав, или будь монах»
В конце 1715 года случились события, определившие судьбу 25-летнего Алексея: он перестал быть единственным наследником, так как у Петра I родился ещё один сын. А кроме того, и у самого Алексея родился мальчик (в 1711 году царевич сочетался династическим браком с крон-принцессой Шарлоттой, сестрой будущей австрийской императрицы). Появление «запасных» наследников развязало руки Петру, и он предъявил сыну ультиматум.
Царь потребовал от Алексея или взяться за ум, или уйти в монастырь. «Или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах. А буде того не учинишь, то я с тобою как с злодеем поступлю», — писал он в январе 1716 года.
Алексей чувствовал себя загнанным в ловушку и старался тянуть время: он не хотел в монастырь и одновременно не верил, что отец передаст ему корону. Терпение отца лопнуло к августу 1716 года. Царь написал сыну уже третье по счёту письмо, в котором требовал сделать окончательный выбор: либо немедленно отправиться в Копенгаген, чтобы принять участие в военных действиях, либо определить дату пострижения в монахи.
Под предлогом поездки в Копенгаген Алексей бежал из России. Он направлялся в Вену, намереваясь просить защиты у императора Священной Римской империи — Карла VI, приходящегося ему свояком.
«Я ничего не сделал моему отцу»
Вместе с царевичем в Вену отправились его любовница — дворовая девка Ефросинья, брат любовницы и трое слуг. Дорога до Вены заняла 1,5 месяца: к концу пути Алексей был измучен и пребывал в неотступном страхе погони и ареста.
10 ноября 1716 года поздно вечером русские беглецы прибыли в Вену. Алексей немедленно потребовал аудиенции у императорского вице-канцлера графа Шёнборна, подняв того с постели. По воспоминаниям самого графа, царевич был сильно возбуждён, бегал по комнате и жестикулировал, рассказывая о своём деле:
— Император должен спасти мою жизнь, обеспечить мои и детей моих права на престол. Отец хочет лишить меня и жизни, и короны. Я ни в чём пред ним не виноват, я ничего не сделал моему отцу. Здоровье моё с намерением расстроили пьянством. Теперь говорит мой отец, что я не гожусь ни для войны, ни для правления; у меня, однако ж, довольно ума, чтоб царствовать. Меня хотят постричь и заключить в монастырь, чтобы лишить прав и жизни. Я не хочу в монастырь.
Содержание пылкой речи Алексея граф Шёнборн пересказал в своих записках, которые были найдены в венском архиве и опубликованы в 1859 году историком Николаем Устряловым.
Просьба царевича о спасении поставила австрийский двор в трудное положение: принять его — означало поссориться с русским царём.
Выдать — навлечь недовольство европейских соседей. Поэтому Алексея решено было укрыть тайно.
Русский наследник надеялся, что сможет спокойно прожить за границей до тех пор, пока не умрёт его отец. Но планам не суждено было сбыться.