«Служить в органах могут или святые, или подлецы».
«Тот, кто станет жестоким и чье сердце останется бесчувственным по отношению к заключенным, должен уйти отсюда. Здесь, как ни в каком другом месте, нужно быть добрым и благородным». (Феликс Дзержинский)
«ВЧК страшен беспощадностью своей репрессии и полной непроницаемостью для чьего бы то ни было взгляда». (Николай Крыленко)
«Пока некомпетентные и даже попросту невежественные в вопросах производства, техники
«Враги наши создавали целые легенды о всевидящих глазах ЧК, о вездесущих чекистах. Они их представляли себе какой-то громадной армией. Они не понимали, в чем сила ВЧК. А она состояла в том же, в чем и сила Коммунистической партии, — в полном доверии трудящихся масс. «Наша сила в миллионах», — говорил Феликс Эдмундович. Народ верил чекистам и помогал им в борьбе с врагами революции. Помощниками Дзержинского были не только чекисты, а тысячи бдительных советских патриотов». (Федор Фомин, «Записки старого чекиста»)
«Многоуважаемый Владимир Ильич! Поддержка хороших отношений с Турцией невозможна, пока продолжаются нынешние действия чекистов на Черноморском побережье. С Америкой, Германией и Персией уже возник из-за этого ряд конфликтов… Черноморские чекисты ссорят нас по очереди со всеми державами, представители которых попадают в район их действий. Агенты ЧК, облеченные безграничной властью, не считаются ни с какими правилами». (Письмо Георгия Чичерина Владимиру Ленину)
«Арестовать паршивых чекистов и привезти в Москву виновных и их расстрелять. <…> Мы Вас всегда поддержим, если Горбунов сумеет подвести под расстрел чекистскую сволочь». (Из ответа Ленина Чичерину)
«Ослепленные расцветающим культом личности Сталина, многие работники органов начинали терять ориентировку и не могли различить, где кончалась ленинская линия и начиналось нечто совершенно ей чуждое. Постепенно большинство из них попали под влияние Ягоды и стали послушным орудием в его руках, выполняя задания, все более и более отклоняющиеся от линии Ленина — Дзержинского».
«Постепенно я узнавал от своих подчиненных все новые и новые подробности о черных делах, творимых работниками Новосибирского УНКВД. В частности, о том, что Горбач распорядился арестовать и расстрелять как немецких шпионов чуть ли не всех бывших солдат и офицеров, которые в первую мировую войну находились в плену в Германии (а их в огромной в то время Новосибирской области насчитывалось около 25 тысяч). О страшных пытках и избиениях, которым подвергались арестованные во время следствия. Мне также рассказали, что бывший областной прокурор, который прибыл в УНКВД для проверки дел, был тут же арестован и покончил с собой, выпрыгнув в окно с пятого этажа».
«Большинство старых чекистов были убеждены в том, что с приходом в НКВД Ежова мы наконец вернемся к традициям Дзержинского, изживем нездоровую атмосферу и карьеристские, разложенческие и липаческие тенденции, насаждаемые в последние годы в органах Ягодой. Ведь Ежов, как секретарь ЦК, был близок к Сталину, в которого мы тогда верили, и мы полагали, что в органах будет теперь твердая и верная рука ЦК. В то же время большинство из нас считали, что Ягода, как хороший администратор и организатор, наведет порядок в Наркомате связи и принесет там большую пользу.
Этим вашим надеждам не суждено было сбыться. Вскоре началась такая волна репрессий, которой подверглись уже не только троцкисты и зиновьевцы, но и работники НКВД, плохо борющиеся с ними». (Михаил Шрейдер, «НКВД изнутри. Записки чекиста»)
«Как в советские, так и в нынешние времена встать в ряды «чекистов» можно было лишь обладая отличным физическим и психическим здоровьем. Это не случайно. В этой профессии «профпольза» и «профвредность» то и дело перемежаются, иногда сталкиваясь друг с другом. При таких сшибках без хорошего здоровья не обойтись». (Евгений Сапиро, «Трактат об удаче»)
«Я и сейчас уверен, что среди чекистов 20 процентов идиотов, а остальные просто циники». (Из интервью Габриэля Суперфина)