Первый во всём
В царствование Петра I получили развитие многие области знаний, которых прежде в России не было или почти не было. Это справедливо и по отношению к медицине: в допетровскую эпоху ни больниц, ни системы обучения врачей не существовало. И хотя в 1581 г. был создан Аптекарский приказ, его работа сводилась к приглашению иностранных лекарей и обеспечению лекарствами царского двора. К примеру, в 1699 г. в Москве было всего 8 «вольных» (частных) аптек, а больниц, кроме монастырских, не было вовсе.
Когда во время Великого посольства Пётр I посещал Лейден и Амстердам, он брал уроки анатомии у известного голландского ученого Фредерика Рюйша. Пётр присутствовал на его лекциях, обучался препарированию и, скорее всего, тогда решил хотя бы частично перенести голландский опыт на российскую почву.
Вернувшись из Голландии, Пётр решительно приступил к реформированию отечественной медицины. Никакой системы подготовки русских врачей на тот момент не существовало, и царь велел построить в Москве госпиталь, при нем организовать медицинскую школу и анатомический театр. Строительство началось в 1706 г. «за Яузою рекою, против Немецкой слободы, в пристойном месте». Возглавил новую больницу голландский врач Николай Бидлоо.
Несколько слов о докторе Бидлоо
Николаас Бидлоо родился в Амстердаме около 1670 г. Его отец был ботаником и аптекарем, а дядя — известным анатомом, возглавлял Лейденский университет. Николаас учился в Лейдене и Амстердаме, вёл медицинскую практику, а в 1702 г. был приглашен в качестве лейб-медика к Петру I. По договору он должен был пробыть на этой должности 6 лет, но уже в 1705 г. Бидлоо попросил об отставке, объясняя это тем, что ему сложно сопровождать царя в поездках. Пётр оставляет Николааса в России, предлагая ему возглавить новый госпиталь и медицинскую школу. Также Бидлоо входил в Докторское собрание Медицинской канцелярии, в которую был преобразован Аптекарский приказ. Занимаясь своим любимым детищем — Московским госпиталем, Бидлоо остался в России навсегда. В 1735 г. он скончался и похоронен в Москве на Старом немецком кладбище.
Школа
Задуманная больница была построена всего за год, в 1707 г. она уже начала работать. Особое внимание на первых порах Бидлоо уделял медицинской школе. Учиться в ней могли молодые люди, знающие латынь и голландский. Студенты изучали анатомию, физиологию, патологическую анатомию, гистологию, фармакологию, терапию и хирургию. Был при больнице и анатомический театр, куда было велено свозить найденные на улицах тела «подлых людей» (людей низкого происхождения).
Период обучения не был фиксирован: одни студенты проходили курс за 5 лет, а другим требовалось 10. Не все ученики задерживались в школе — в одном из писем Бидлоо писал царю: «Взял я в разных годах и числах 50 человек до науки хирургической, которых 33 осталось, 6 умерли, 8 сбежали, 2 по указу взяты в школу, 1 за невоздержание отдан в солдаты». Спустя несколько десятилетий на смену этой медицинской школе пришла Московская медико-хирургическая академия, которая в начале 19 в. была слита с аналогичным учебным заведением в Петербурге.
По европейскому образцу
Сам же госпиталь, при котором работала школа, был устроен по европейскому образцу. Изначально он мог принять более 80 пациентов, затем был расширен до 200 коек. В целом штат больницы был небольшой: доктор, лекарь, аптекарь, помощники аптекаря и лекаря — весь медицинский персонал. Остальные «штатные единицы» — это были мастеровые, рабочие, приказчики и ученики.
Средства на строительство Московского госпиталя, закупку лекарств, жалование персоналу выделяло государство. Как и все заведения, носившие благотворительный характер, госпиталь относился не к Аптекарскому, а к Монастырскому приказу. В частности, на содержание госпиталей, которых при Петре было создано множество, шла половина «венечных сборов» — денег, которые платили за венчание.
Больница пользовалась популярностью: за 4 года (с 1708 по 1712-ый) она приняла почти 2000 пациентов. Излечено было более половины, что для 18 в. можно считать хорошим показателем.
По военному ведомству?
Поначалу Московский госпиталь был единственной больницей в городе, но даже по мере открытия новых лечебных учреждений он долго оставался лучшим и самым известным. Правда, постепенно слава его сходила на нет, в чем во многом виноваты бюрократические игры.
Госпиталь заметно расширился после пожара 1721 г.: в ходе реконструкции количество палат, учебных и подсобных комнат было увеличено. Расцвет продолжался недолго — после смерти Бидлоо в 1735 г. ему на смену пришел Антон де Тельс, который вступил в конфликт со всеми: Синодом, Медицинской коллегией, учениками школы. Сменивший де Тельса Лаврентий Блюментрост былой славы госпиталю не вернул, погрязнув в бесконечных спорах о финансировании.
В середине 18 в. более 75% пациентов госпиталя составляли военные. Он давно уже стал обузой для Коллегии экономии (бывший Монастырский приказ), и поэтому госпиталь предложили передать военному ведомству. В течение года так и было, но потом Сенат вернул больницу Коллеги экономии. С этого момента положение Московского госпиталя стало стремительно ухудшаться: как только надо было выделить деньги на ремонт или покупку чего-либо, военное и духовное ведомства начинали кивать друг на друга. Условия повторной передачи госпиталя военным согласовывали долго и мучительно, но в итоге в 1754 г. переговоры завершились. Синод дал немедленное предписание Коллегии экономии передать госпиталь военным, «пока не одумались и не изменили решения».
После этого больницу возглавлял уже не врач, а генерал Андрей Егорович Фаминцын. Ожидалось, что человек военный наведет в госпитале порядок, но… Объём рапортов Фаминцына о любом, даже самом незначительном происшествии, был огромен. А вот хозяйственные отчеты, который он должен был проверять и отправлять выше, Ревизионная комиссия не получала годами. Фаминцыну было просто некогда, да и свободных писарей часто не было — все занимались переписыванием его бесконечных рапортов. Госпиталь в такой ситуации продолжал ветшать.
Перестройка без конца
К началу 19 в. Московский госпиталь дошел до самого плачевного состояния. Была проведена его очередная ревизия, и выяснилось, что на одной кровати лежали по два пациента, и «в лучшем случае» на двух кроватях трое. Плюс разруха, теснота, грязь и вечная беда — госпиталь продолжал регулярно гореть.
Император Павел I, лично осмотрев некогда лучшую больницу города, распорядился составить смету на ремонт. Что и было сделано — общая сумма расходов на возрождение госпиталя оценивалась в 500 000 рублей. Как это ни удивительно, хотя денег в казне было немного, все ремонтные работы были проведены более или менее в запланированный срок.
Казалось, началась новая страница истории: на основные должности в госпитале провели конкурс, составили новое штатное расписание, исходя из того, что госпиталь будет принимать 1500 человек. При больнице была предусмотрена и аптека, и лаборатория, и даже собственная пивоварня для пациентов. Продолжала работать и медицинская школа.
Преобразования были весьма кстати, так как Московский военный госпиталь сыграл важную роль во время Войны 1812 г. Он оказался переполнен ещё до взятия французами Смоленска. Под госпитальные нужды был также отдан Головинский дворец, другие близлежащие здания. А когда стало понятно, что французы займут Москву, из города удалось организованно эвакуировать около 20 000 раненых и больных. Что самое удивительное, несчастливо переживший столько пожаров, в огне 1812 г. Московский военный госпиталь уцелел.
Передовая больница
Хозяйственные неурядицы, которые сопровождали всю историю госпиталя, не прекратились после Войны 1812 г. Но они не мешали развитию науки и совершенствованию медицинской составляющей.
Врачи, работавшие в Московском военном госпитале, имели возможность ездить за счет казны за границу, осваивать последние достижения медицины и внедрять их в Москве. Так, в конце 19 в. здесь появилась ларингоскопия, водолечебница, дезинфекционная камера. Были тут тифозное, ревматическое, венерическое отделения, отделение нервных болезней и психиатрическое, а также женское и даже специальное отделение для арестантов. В 1890-х при госпитале появилась своя лаборатория и рентгеновский кабинет. По набору возможностей Московский военный госпиталь был передовой больницей для своего времени.
Госпитальное хозяйство находилось под контролем военных комиссаров, регламентировалось и проверялось. Но оставалось при этом удивительно привлекательным для злоупотреблений. Главный Военно-Санитарный комитет в конце 19 в. подробно фиксировал все нарушения и беспорядки в госпиталях. Картина выходила весьма печальная: фальшивые расчеты о порциях, плохое отопление (температура в палатах — 4−5 градусов), непомерные расходы вина (2 бутылки в день на больного!), преждевременная выписка больных и даже изготовление гробов из негодных материалов. Несмотря на все попытки стабилизировать госпитальный быт, дело шло так же, как и сто лет назад.
Воинственный век
20 в. госпиталь встретил с новым названием: к 200-летнему юбилею ему было присвоено наименование Московский генеральный императора Петра I военный госпиталь. Отметив круглую дату, он продолжил преобразования по плану, который нарушила Первая мировая война.
В 1914 г., в первые месяцы войны, ежедневно в госпитале находилось до 5 000 человек. Все врачи, которые подлежали мобилизации, отправились на фронт. Их места заняли специалисты, которые по возрасту уже не подлежали призыву: заслуженные профессора, авторы учебных пособий, по которым училось не одно поколение студентов, вновь вели прием пациентов. В их числе — хирург В. Н. Розанов, который оперировал Ленина после покушения, хирург Р. И. Венгловский, соратник и коллега Бурденко хирург Б. Г. Егоров, профессор Г. И. Вильга — один из первых российских стоматологов и другие.
На территории госпиталя спешно возводили деревянные бараки, чтобы поставить в них дополнительные койки, а когда их не хватало, укладывали раненых прямо на соломе. Несмотря на колоссальную нагрузку, в госпитале сохранялись бывшие здесь с момента основания койки для неимущих, нуждавшихся в помощи (всего их было 9). Этим больным выдавались также бесплатные лекарства. Проходили лечение здесь и военнопленные — более 1000 человек.
Опыт невероятно напряженной работы в условиях войны оказался скоро вновь востребован. Во время Великой отечественной войны Генеральный военный госпиталь стал Главным военным госпиталем Красной армии. Сюда направлялись самые сложные пациенты, причем около 80% из них возвращались в армию. Консультантом госпиталя был Главный хирург Красной армии Николай Нилович Бурденко.
Николай Бурденко родился в 1876 г. в Пензенской области. Поступил в духовную семинарию, собирался продолжить учебу в Петербургской духовной академии, но внезапно изменил решение и стал учиться на врача. Неоднократно вынужденный прекращать учебу из-за участия в политических акциях, он, тем не менее, закончил Юрьевский университет (Тарту) и стал заниматься военно-полевой хирургией. Во время Первой мировой войны отправился на фронт, организовывал эвакуацию, сортировку раненых, помогал налаживать работу полевых госпиталей. После войны занимался развитием нейрохирургии. Во время Великой отечественной войны, несмотря на возраст (65 лет), Бурденко вновь отправился в действующую армию, оперировал в полевых условиях, был контужен, перенес инсульт и практически потерял слух. Николай Бурденко умер в 1946 г., и в том же году его имя было присвоено Главному военному госпиталю вооруженных сил.
История Московского госпиталя продолжается. Пройдя через все возможные полосы: процветание, забвение, разрушение, возрождение, подвиг и ежедневный труд — он сегодня остаётся старейшим российским лечебным учреждением, работа которого на протяжении истории ни разу не прерывалась. Да это и невозможно. Ведь, как писал Н. Н. Бурденко: «Всегда вперёд, после каждого совершенного шага готовиться к следующему, все помыслы отдавать тому, что ещё предстоит сделать».