В. ДЫМАРСКИЙ: Добрый вечер! «Цена Победы». Хотя сегодня у нас совместная программа: можно её назвать и «Ценой Победы», и «Дилетантами». Сейчас объясню, почему именно. Давайте я представлю нашего собеседника и гостя — Александр Ефимович Локшин, кандидат исторических наук, историк. Александр Ефимович, добрый вечер!
А. ЛОКШИН: Добрый вечер!
В. ДЫМАРСКИЙ: Историю мы сегодня будем рассказывать, безусловно, связанную со Второй мировой войной, как и все наши выпуски «Цены Победы». Но заодно я проанонсирую наш июньский выпуск журнала «Дилетант», в котором на эту же тему под названием «Дело Эрлиха-Альтера» статья Александра Ефимовича Локшина напечатана. Так что всё, о чём мы сегодня не успеем рассказать, вы сможете прочитать в июньском номере журнала «Дилетант».
Речь пойдёт о создании во время Второй мировой войны — я так понимаю, что это первый опыт, Александр Ефимович нам подробнее расскажет, — Еврейского антифашистского комитета. 1942 год. У истоков этого международного — подчёркиваю, это очень важно, — комитета стояли два, естественно, еврея по фамилиям Эрлих и Альтер, социал-демократы из Польши, члены очень известной партии БУНД — вечный и соперник, и партнёр, и союзник одновременно РСДРП. БУНД — это международная партия, она чисто такая этническая, еврейская. Социал-демократическая, социалистическая партия. Они после того, как в 1939 году убежали, можно сказать, из Польши от немцев, оказались в Советском Союзе. Я не буду дальше рассказывать историю — я предоставлю слово Александру Ефимовичу Локшину.
Александр Ефимович, тогда первый вопрос. Не ошибся ли я, сказав, что это первый опыт создания Еврейского антифашистского комитета?
А. ЛОКШИН: Совершенно верно, Виталий Наумович, это первый опыт создания Еврейского антифашистского комитета. Но прежде всего я хотел бы сказать, что 70 лет назад, в мае 1952 года, начался тайный суд, тайный процесс над членами Еврейского антифашистского комитета. Уже как развивался и какова деятельность ЕАК, сами его создатели, которые впервые выдвинули эту идею, Генрих Эрлих и Виктор Альтер так никогда и не узнали, ибо они погибли в 1942—1943 годах.
Несколько слов об этих выдающихся людях, которые, к сожалению, в значительной степени забыты в нашей стране. Польский историк Второй мировой войны Анжей Тачевский так писал в одной из своих статей: «Одним из последних белых пятен новейшей истории Польши, всё ещё ожидающим своего полного прояснения, является дело об убийстве в 1941 году в Советском Союзе двух выдающихся руководителей польского еврейства: Виктора Альтера и Генриха Эрлиха. Это убийство, наряду с также погибших в России польских офицеров, стало событием, которое тогда сильно взволновало общественное мнение. Несмотря на международный резонанс, который вызвало тогда это преступление, сегодня о нём можно немного найти лишь в исторических работах, потому что политическая цензура Польской Народной Республики эффективно блокировала публикации на эту тему». Это было написано в 2010 году.
В. ДЫМАРСКИЙ: Здесь надо обратить внимание на то, что обозначен год их гибели как 1941-й.
А. ЛОКШИН: Это была действительно ошибка долгое время. Советские власти объявили, что они были расстреляны как агенты германского фашизма и сторонники прекращения кровопролития и сопротивления нацизму в 1941 году. На самом деле, это было не так. Действительно, в конце 1990-х годов началась работа ряда немецких и польских исследователей в архивах ФСБ по изучению 6 томов дела Эрлиха и Альтера. В частности, такая исследовательница, как Гертруд Пикхан. Она имела доступ к этим томам дела и исследовала их за 1939−1941 гг. Из этого выяснилось, как проходило их пребывание в тюрьме.
Но сейчас я обращусь к более ранним событиям, точнее к самим фигурам, о которых говорил Виталий Наумович, — Виктора Альтера и Генриха Эрлиха. Кто они такие?
Генрих Эрлих родился в 1882 году в Люблине. Он был арестован в 1904 году, был исключён из Варшавского университета, где начал изучать юриспруденцию. В ходе революции 1905 года в качестве члена специального комитета БУНДа — да, тогда же, в 1903—1904 гг. он примкнул к движению БУНД, еврейской социал-демократической рабочей партии в Польше, России и Литве. Это была единая партия, которая действовала на территории Российской империи. После он отвечал за организацию студенческой забастовки. Переехал в Петербург и уже там продолжал обучение в университете. С 1913 года был членом ЦК БУНДа. В дальнейшем он активно участвовал в Февральской революции, поддерживал умеренные действия социалистов, входил в ЦК меньшевиков-интернационалистов. И решительно осудил Октябрьский переворот.
В 1918 году Эрлих возвращается в Польшу, уже независимую, где становится членом городского Совета Варшавы. Вообще БУНД в Польше в 1920-е, особенно в 1930-е годы занимал выдающееся положение, был одной из крупнейших партий в стране накануне Второй мировой войны. Эрлих был редактором центрального органа партии газеты «Фольксцайтунг». Вместе с Альтером представлял БУНД в социалистическом рабочем Интернационале. В 1930-е годы был сторонником единого фронта.
Теперь несколько слов о Викторе Альтере. Он был младше Эрлиха на 8 лет. В 15 лет за участие в студенческой забастовке был исключён из университета, арестован. И переехал в Бельгию, учился в Политехническом университете в Генте. Получил диплом инженера-механика. Затем вернулся в Варшаву, где год разыскивался как агент ЦК БУНДа. Был арестован. После он вновь бежит в Бельгию. После начала Февральской революции он едет в Петербург и начинает активное участие в тогдашних событиях.
В 1918 году, как и Эрлих, Альтер возвращается в Варшаву, где активно участвует в политической деятельности. В 1921 году он оказывается в Москве, где был впервые арестован уже советскими властями. Он провёл 10 дней в советской тюрьме. Его освобождение произошло, видимо, в результате протеста делегатов конгресса. Уже тогда он был признан врагом советской власти.
И несколько цитат ещё из Альтера. Те и другие обвиняли Сталина и большевиков в организации террора, обвиняли в диктатуре. И это уже тогда, в конце 1930-х годов, когда они пользовались популярностью в Польше, эти люди стали предметом внимания НКВД, за ними было введено наблюдение. Тем более, что советские бундовцы, арестованные в СССР в конце 1930-х годов, под пытками признавались, что они являлись агентами Эрлиха и Альтера и выполняли их особые поручения для разрушения советского режима.
После начала Второй мировой войны в 1939 году они оказываются в СССР, так как бегут от нацистских преступлений. Тот и другой были арестованы в 1939 году, были препровождены в Москву и приговорены к смертной казни как агенты польской охранки Дефензивы и было сказано, что они стремились разрушить советский режим и являлись агентами гитлеровского режима, что было, конечно, полной глупостью, так как в июне 1941 года уже началась Великая Отечественная война.
Обоих приговорили к расстрелу по обвинению в ведении антигитлеровской пропаганды и критики пакта Молотова-Риббентропа. Казалось, что даже с точки зрения советских властей обвинение должно выглядеть абсурдно спустя месяц после нападения фашистской Германии на Советский Союз.
В. ДЫМАРСКИЙ: Извините, Александр Ефимович, здесь очень важный момент. То есть эти обвинения в антигитлеризме и выступлениях против пакта Молотова-Риббентропа были им предъявлены уже после 22 июня 1941 года?
А. ЛОКШИН: Вначале их обвиняли в том, что они являются агентами польской Дефензивы. Затем обвинение было расширено, их уже обвиняли в том, что они выступают с критикой советского режима и пакта Молотова-Риббентропа, ведут антигитлеровскую пропаганду. Так значилось в самом обвинении. Как я уже сказал, это было абсурдно спустя месяц после нападения Третьего рейха на Советский Союз.
В. РЫЖКОВ: Александр Ефимович, а когда они в 1939 году бежали от гитлеровцев в Советский Союз, они отдавали себе отчёт в том, что их ждёт? То есть они выбирали между плохим и плохим? Уезжая в СССР, они что, не предполагали, что будут арестованы?
А. ЛОКШИН: Другого выхода не было. Так же бежали сотни и тысячи польских евреев на территорию Советского Союза. Сотни и сотни бундовцев оказались в советских тюрьмах. Они были объявлены советскими гражданами и были арестованы как польские граждане одновременно на освобождённых, так сказать, присоединённых к Советскому Союзу бывших польских территориях, были интернированы сотни тысяч поляков как уже советских граждан. Их уже объявили советскими гражданами без их согласия.
Так вот, вскоре отношение к ним резко изменилось. 30 июля 1941 года подписывается договор Сикорского-Майского, то есть главой польского правительства в изгнании генерала Сикорского в Лондоне и советского посла в Лондоне Майского. По этому договору, который известен как антимолотовский пакт, отрицался пакт Молотова-Риббентропа, советские власти отказывались от признания изменения польских границ от 1939 года, восстанавливались советско-польские отношения и происходил обмен послами. Также было принято решение, что Польша не будет занимать какие-либо антисоветские позиции. И на территории Советского Союза будет формироваться польская армия, что и было сделано генералом Владиславом Андерсом.
По этому соглашению Эрлих и Альтер были освобождены, но полностью они не были реабилитированы — было сообщено, что смертная казнь была заменена на 10 лет заключения. А обвинения, сформулированные в смертном приговоре, были сохранены. Несмотря на то, что Эрлиха и Альтера приговорили на основании неэтичного обвинения, процедура изменения приговора была иной.
Их привозят в Москву, и здесь, очевидно, происходила встреча Эрлиха и Альтера с лидерами советского еврейства. Возможно, Перец Маркиш и Соломон Михоэлс встретились в «Метрополе» с этими людьми. И, возможно, после этой встречи — это лишь предположение — у Михоэлса и других деятелей советской общественности возникает идея создания собственного еврейского антифашистского комитета. По крайней мере, в те месяцы, когда Эрлих и Альтер находились ещё в заключении, они подали советским властям письмо с предложением создать международный антигитлеровский комитет, в котором бы они, Эрлих и Альтер, занимали ведущие места, а Михоэлс стал бы заместителем председателя комитета. На должность последнего предназначался Эрлих. Одновременно эти люди, то есть Эрлих и Альтер, заявляли, что они не принимают советский режим и считают необходимым в этих условиях начать борьбу за его легализацию. Но они предпочитают эти обвинения отодвинуть на второй план. Главное — объединить усилия всех людей для борьбы с гитлеризмом.
Советские власти, и в частности Берия, который воспользовался этой идеей, поддерживали их активность. Но 15 октября 1941 года во время известной паники в Москве Эрлиха и Альтера вместе с дипломатическими сотрудниками польского посольства и другими дипломатами эвакуировали в Куйбышев. Здесь они продолжают свою деятельность, встречаются с бундовцами, с представителями различных еврейских организаций, намечают план своей активности по созданию международного еврейского независимого комитета, который бы провёл большую работу по организации международной поддержки Советского Союза со стороны евреев демократических стран, то есть Соединённых Штатов, Англии и других. Эта идея, в общем-то, поддерживается и направляется письмо Сталину. 3−4 декабря Эрлиха и Альтера неожиданно вызывают в НКВД. Они идут туда с ожиданием получить ответ от Сталина с поддержкой их идеи. Однако вместо этого их арестовывают, и начинается их страшное пребывание в советской тюрьме.
В 1995 году в газете БУНДы были опубликованы фотографии арестованных Эрлиха и Альтера.
В. ДЫМАРСКИЙ: Здесь сразу же скажу, что фотографии эти опубликованы в июньском номере журнала «Дилетант» в статье, посвящённой этому делу.
А. ЛОКШИН: Вот что писал Альтер в ноябре 1939 году во время ещё ареста, когда они только оказались в советской тюрьме: «Обращались со мной неплохо. Но я боролся, объявлял голодовки». И дальше: «20 июля 1941 год Военная коллегия присудила меня к смерти по обвинению в том, что я член социалистического Интернационала и в течение ряда лет вёл антисоветскую деятельность, руководил нелегальной работой БУНДа в советской стране, служа польской охранке. Через 10 дней приговор изменили на 10 лет лагерей, а 14 сентября меня освободили».
Эрлих и Альтер были заключены во внутреннюю тюрьму НКВД, и они, как и многие тогдашние узники советских тюрем, не имели имён — у них были номера 41 и 42. Вот что известно из документов того периода, когда они находились в тюрьме. Поначалу Эрлих и Альтер оказывали активное сопротивление при помощи средств, которые были в их распоряжении. Объявляли голодовки, направляли письма и жалобы в органы власти различных уровней. 13 декабря 1941 года Альтер пишет письмо Берии, в котором жалуется на отсутствие информации о причинах его задержания, упоминает о переговорах по созданию антифашистского комитета, в частности о готовности Еврейского рабочего комитета США прийти на помощь беженцам из Польши. Он указывал, что по причине его ареста эта инициатива не может осуществиться. «Поэтому по многим другим соображениям прошу вас, — писал Альтер Берии, — распорядиться, чтобы вопрос нашего ареста был окончательно выяснен в течение ближайших дней».
С подобными же жалобами обращается и Эрлих. Однако реакции никакой не последовало. 27 декабря Эрлих пишет обширную жалобу в Президиум Верховного Совета СССР, в которой он обращал внимание, что при освобождении обоих деятелей информировали, что оно состоялось не толко на основе польско-советского договора, но и потому что в отношении к ним произошла ошибка. Было предложено обсудить, каким образом они могут включиться в борьбу с гитлеризмом. Эрлих заявлял, что задержание было незаконным — ему не предъявляют обвинение, что противоречит советской конституции. Как польский гражданин также просил о встрече с представителем польского посольства. Но Эрлих не получил никакого ответа.
Преследование закончилось тем, что 14 мая 1942 года Эрлих покончил с собой, повесившись на оконной решётке. Реакцией руководства НКВД было наказание начальника тюрьмы за необеспеченное наблюдение за арестованным номер 41 — его заключили на 10 суток. Также обер-уполномоченного тюрьмы арестовали на 5 суток.
Альтер продолжал бороться, но он не имел, очевидно, никакого представления о судьбе его товарища. По крайней мере, он никак не упоминает в письмах о Эрлихе, пишет о самом себе. Альтер 3 января 1942 года начальнику НКВД в Куйбышеве пишет о причинах ареста, ссылается на советский закон, согласно которому обвинение должно быть предъявлено не позднее 2 недель с момента ареста. Кроме того, Альтер писал о тех негативных последствиях для создания антифашистского комитета, которые влечёт за собой его арест, и просил о встрече с советским руководством. «Политически наш арест, — писал он, — не может принести никакой пользы СССР. Он не может никаким образом рассматриваться как мера пресечения «вредной» деятельности, ибо мы на территории СССР такой деятельности не вели, если не считать те немногие шаги, которые мы предпринимали после предварительного обсуждения и согласования с руководством НКВД антигитлеровской кампании». И просил о возможности связаться с польским посольством. «Прошу учесть возможность самоубийства», — он намекал. До этого он просил, чтобы ему передали цианистый калий. «Я сильно устал, как вам известно. Ужасный конец лучше ужаса без конца». Он жалуется на трудности получения книг и отсутствие ответа на вопрос о научных открытиях — он занимался физическими исследованиями, даже в тюрьме.
Альтер считал, что дальнейшее существование бессмысленно, он просил у фельдшера цианистый калий. Реакция тюремных властей была в виде усиления наблюдения за ним. 23 июля 1942 года было передано распоряжение Берии об усиленном питании и увеличении времени прогулок. Но неожиданно было принято решение о расстреле Альтера. И летом 1943 года он был казнён. Советские власти сообщили об этом спустя очень короткое время.
Максим Литвинов, советский посол в США, переслал Федеральному агентству печати письмо Молотова от 23 февраля 1943 года, которое было написано через несколько дней после победы СССР в Сталинградской битве. В нём повторялось обвинение Альтера и Эрлиха в призывах к немедленному заключению мирного договора, за что они были приговорены в 1942 году Военной коллегией Верховного Совета, и приговор был приведён в исполнение. Разумеется, факт самоубийства Эрлиха и расстрел Альтера был скрыт.
Первое официальное сообщение о судьбе Альтера и Эрлиха было опубликовано также в польском телеграфном агентстве «Бюллетень». Они сравнили это обвинение с делами Дрейфуса и Бейлиса. «Бюллетень» писал: «Весть об убийстве Альтера и Эрлиха пришла в тяжелейший момент. Масштаб и число преступлений сделали мировую общественность бесчувственным. Овеянная славой Советская Россия считает, что завоевала себе право на безнаказанность. Любой упрёк она может парировать утверждением, что только она сумела сдержать гитлеровский натиск».
Как дальше развивались события? Ещё ранее, в августе 1941 года, в Москве происходит первый радиомитинг, на котором деятели еврейской общественности, в частности Михоэлс, Маркиш, Эренбург и другие выступают со страстными речами, обращаясь к евреям всего мира с призывом поддержать борьбу советского народа. Этот призыв был услышан, комитет был создан. Наряду с другими антигитлеровскими комитетами — украинским, славянским, комитетом молодёжи — он был призван организовать и консолидировать борьбу советской общественности с гитлеризмом.
Решено было создать Еврейский антифашистский комитет, чисто советский, который не имел бы никакого международного состава, который бы находился полностью под контролем советских властей. Он подчинялся Совинформбюро, которое возглавлял Александр Щербаков, который был совершенно не знаком с западным общественным мнением и культурой. Хрущёв писал о нём как об одном из самых гнусных типов вокруг Сталина в годы войны. Заместителем был назначен Соломон Лозовский — старый большевик, который в отличие от своего начальника хорошо знал Запад, находился в Женеве и Париже в качестве политэмигранта в 1908—1917 гг. Он был заместителем наркома иностранных дел и специалистом по международному рабочему движению, руководил почти всей текущей работой Совинформбюро. Он знал несколько европейских языков, обладал светским лоском и остроумием. Первая попытка создать еврейскую организацию для поддержки его борьбы была предпринята, как я уже сказал, Альтером и Эрлихом.
Я ещё забыл сказать, что Эрлих был женат на Софье Дубной — дочери Семёна Марковича Дубного, выдающегося еврейского историка. Она смогла бежать с большими трудностями в Соединённые Штаты и прожила 101 год. Она известная поэтесса, журналист, автор интереснейших мемуаров, которые были изданы на русском языке в Петербурге в 1994 году и называются «Хлеб и маца».
В. РЫЖКОВ: Александр Ефимович, чтобы мы закончили часть, связанную с ужасной судьбой наших героев — значит, одного расстреляли, второй покончил с собой в тюрьме, видимо они пережили чудовищные пытки и страдания. Есть объяснение, почему расстреляли этих замечательных людей, бундовцев, социалистов, авторов идеи антифашистского комитета, который очень помог Советскому Союзу и деньги собирать, и симпатии получать на Западе? Какая была мотивация у чекистов?
В. ДЫМАРСКИЙ: Недоверие им?
В. РЫЖКОВ: Или была команда Сталина или Берии? Или они просто попали в машину, которая убивала всех, а заодно и их?
А. ЛОКШИН: Скорее всего, не заодно. Это были люди — решительные противники советского режима, советского строя. И Эрлих, и Альтер в своих печатных выступлениях в Польше решительно критиковали кровавую диктатуру советского режима, Сталина. Уже с конца 1930-х годов они воспринимались очень болезненно советскими властями.
В. РЫЖКОВ: То есть когда чекисты взвешивали, и на одной чаше весов был их потенциал по помощи СССР, а на другой — их антисоветская позиция, то вторая всё-таки стала решающим аргументом?
А. ЛОКШИН: Очевидно. Более того, те несколько месяцев, когда Советский Союз находился в особенно тяжёлом положении накануне Московской битвы летом и осенью 1941 года, их как-то терпели и надеялись использовать. Как только начались первые успехи под Москвой, их независимое положение, даже некоторая самоуверенность, которую они высказывали в устных беседах, что они смогут повлиять и провести либерализацию советского режима, который откажется от политических репрессий, в этих условиях, в условиях войны сыграло в их судьбе трагическую роль. 4 декабря 1941 года, накануне советского выступления под Москвой, в Куйбышеве они были арестованы и дальнейшая судьба их стала известна только в конце 1990-х годов.
В. ДЫМАРСКИЙ: Можно ли сказать, что, не приняв их обоих, Советский Союз, советская власть не приняла тогда саму идею именно международного комитета, остановившись на советском, потому что он был бы подконтрольным, а международный был бы слишком независимым?
А. ЛОКШИН: Совершенно верно. Международный был бы независим. Тем более, что Альтер и Эрлих предлагали создать еврейский легион США, перебросить его на территорию Советского Союза как по типу создания польской армии Андреса. И начать борьбу с гитлеровским режимом. Альтер и Эрлих готовились выехать в Лондон и США, начать там работу. И их некоторая самоуверенность сыграла, как я уже сказал, крайне отрицательную роль. Сама идея комитета была воспринята, но это должен был быть чисто советский комитет под полным контролем советских властей.
Каждый шаг еврейского антифашистского комитета полностью согласовывался с их кураторами. Визит в США Михоэлса и Фефера, который состоялся в 1943 году, был именно таким. Вообще, Михоэлс хотел взять с собой Маркиша, но Маркиш, как и Михоэлс, довольно много выпил, поэтому власти решили послать Фефера, который был более покладистым. Они смогли провести гигантскую работу.
В. РЫЖКОВ: Они же там — это поразительная вещь — 7 месяцев ездили по Соединённым Штатам. То есть это не просто командировка на пару недель, а гигантская миссия. Десятки городов, сотни встреч, выступлений.
А. ЛОКШИН: Они летели через Иран. Оттуда — в Великобританию, далее — в США. Потом оказались в Мексике. Во время одного из митингов эмоциональная толпа привела к тому, что помост, на котором сидел Михоэлс, рухнул, и Михоэлс сломал ногу, и с этой перевязанной ногой он приехал в Москву, где выступал уже на встрече с президиумом Еврейского антифашистского комитета. Докладывал, сколько они денег собрали. Меховщики Нью-Йорка даже пошили Сталину шубу и прислали её в Москву. Были переданы десятки миллионов долларов, которые были собраны в США, Мексике и Британии на помощь сражающейся Красной армии.
Но и здесь Еврейский антифашистский комитет начинает постепенно играть независимую роль. Советские евреи рассматривают его как независимую организацию, представляющие их интересы. Жалуются на то, что им не разрешают возвратиться в места, которые они занимали до эвакуации, возвратиться на места их работы. Им не давали работу, прописку, и местные власти проявляли антисемитские настроения. Всё докладывалось на заседаниях Еврейского антифашистского комитета. Одни члены, как например Фефер и Эпштейн, заявляли, что комитет должен вести борьбу с антисемитизмом только на международном плане. А Эренбург, Маркиш и другие заявляли, что комитет должен защищать интересы и советских евреев. Это противостояние выливалось в многочисленных спорах и становилось известно и его руководителям.
В. РЫЖКОВ: Здесь интересно отметить, что с точки зрения большевистского режима, они делали это как инструмент пропаганды внешнеполитической. И только. А комитет воспринимал себя как НКО, сейчас бы сказали. Что советская власть запрещала категорически. По своей природе гражданское общество было невозможно в СССР. И, конечно, это был непримиримый конфликт.
В. ДЫМАРСКИЙ: Но всё-таки люди не наивные были и знали, при каком режиме живут.
В. РЫЖКОВ: И более того, статусные люди. Главные врачи и так далее.
В. ДЫМАРСКИЙ: Откуда такой расчёт, что комитет может быть относительно независимой организацией?
А. ЛОКШИН: Не мне вам говорить, война повлияла на многие чувства и настроение людей, они почувствовали себя свободнее. Увидя те страшные зверства, которые творили с советским народом и с евреями гитлеровские войска, те страшные преступления, они не могли молчать. Они становились более искренними, более болеющими за судьбу своего народа. Самосознание советских евреев в годы войны значительно выросло, становится более ярким, открытым. У меня вышел двухтомник «Евреи в отечественной истории», его издал Институт востоковедения. В этом труде подробно рассказываются многие события с конца 18-го века до начала 21-го века, в частности, о развитии еврейского самосознания, самоидентичности, что приходится особенно на годы войны, этот страшный период холокоста и борьбы с гитлеровской оккупации.
В 1945 году наступают новые времена. Сталин выступает с известным тостом за великий русский народ, начинается период великодержавного шовинизма, начинается борьба с космополитизмом, что хорошо известно и о чём писал и «Дилетант» на своих страницах. И начинается разгром Еврейского антифашистского комитета.
13 января 1948 года был убит по тайному приказу Сталина Михоэлс. А спустя несколько месяцев был закрыт и Еврейский антифашистский комитет. И я закончу тем, с чего и начинал, что 8 мая 1952 года начинается процесс над членами Еврейского антифашистского комитета. А 12 августа 1952 года 13 видных деятелей еврейской общественности, культуры, писателей, поэтов были приговорены к смертной казни. Лишь одна академик Лина Штерн была отправлена в ссылку. 12 августа по сей день отмечается во всём мире как ночь убитых поэтов.
В. РЫЖКОВ: Давайте разберём компоненты сталинского решения. Не только распустить комитет, который сыграл выдающуюся роль в помощи СССР, в сборе средств. Я напомню нашим слушателям, что Альберт Эйнштейн был вовлечён. Лучшие люди мира помогали. В ликвидации комитета, в расстреле людей чего было больше — антисемитизма, или антиамериканизма, или реакцией на то, что Израиль не стал тем, на что рассчитывал Сталин, то есть промосковским государством, или же это был разгром людей, которые проявили себя как гражданские активисты, говоря современным языком, то есть позволили себе какую-то степень гражданской независимости. Если эти 4−5 компонентов разбирать, что было основным в разгроме и расстреле?
А. ЛОКШИН: Я думаю, вы уже своим вопросом дали ответ. Все эти компоненты в большей или меньшей степени присутствовали. Американизм играл очень важную роль. Использовалось здесь Крымское дело. В 1944 году руководителю Еврейского антифашистского комитета стало известно от Молотова, что Сталин благоприятно относится к тому, чтобы они написали ему письмо с предложением создать на территории Крыма Еврейскую Советскую Социалистическую Республику. Что и было сделано. Они обращаются в феврале 1944 года. Ещё до изгнания, депортации крымских татар с полуострова, с предложением после освобождения Крыма начать работу по созданию еврейской государственности в Крыму. Они как бы признавали, что автономия Биробиджана не смогла в полной мере выразить чаяния еврейского народа, и создание еврейской республики в Крыму будет ответом на те немыслимые мучения, которые пережил народ в годы фашистской оккупации. Ответа на это письмо, подписанное Михоэлсом, Маркишем и направленное на имя Сталина, они не получили. Спустя несколько лет оно было использовано в качестве доказательства, что Еврейский антифашистский комитет вошёл в соглашение с Джойнтом (Американский еврейский объединённый распределительный комитет — прим. ред.), американскими сионистами и империалистами для создания в Крыму собственного антисоветского плацдарма и отделения Крыма от СССР.
В. ДЫМАРСКИЙ: А предложение Молотова написать такое письмо не было провокацией?
А. ЛОКШИН: Я не думаю. Всегда можно найти любую провокацию. И в 1944 году никто ещё не ставил целью закрытие Еврейского антифашистского комитета. Более того, когда Суслов в 1946—1947 гг. говорил о том, что в деятельности Еврейского антифашистского комитета усиливается национализм, предлагал его закрыть, сам Сталин, очевидно, одёргивал и говорил, что ещё рано. И комитет продолжал существовать. Даже после убийства Михоэлса он просуществовал ещё несколько месяцев. Так что здесь, конечно, и для меня остаётся загадкой. Был тайный суд. Никто ничего не узнал. В газетах не было ни единого слова о том, что члены Еврейского антифашистского комитета расстреляны. Среди расстрелянных были и мои родственники — Чайка и Илья Ватенберг, супруги, которые прибыли из США для строительства социализма в СССР. Моя жена, будучи ещё ребёнком, носила им передачи в тюрьму. Вплоть до 1955 года эти передачи успешно принимались в «Лефортово». Ни слова не говорили, что они погибли. Лишь в 1955 году принимается такое служебное решение о реабилитации этих людей, и постепенно в печати возникают имена Маркиша, Квитко, Бергельсона, Лозовского, выдающегося государственного и общественного деятеля, без упоминания, что с ними случилось. Просто вновь появляются их книги в советской печати. В 1994 году была опубликована очень важная стенограмма судебного процесса над этими людьми — книга называется «Неправедный суд. Последний сталинский расстрел».
В. ДЫМАРСКИЙ: Вот такая история. Я ещё раз напомню нашей аудитории, что статья будет в июньском журнале «Дилетант».
В. РЫЖКОВ: У нас историю Еврейского антифашистского комитета почти не рассказывают, очень мало знают, к сожалению, хотя это люди, которые внесли огромный вклад в победу. Как могли, но действительно внесли. И часть из них была уничтожена сталинским режимом, который их сначала использовал, а потом расстрелял. А в Израиле чтят этих людей? Рассказывают о них в школах, в университетах? И в Польше знают, помнят этих людей?
А. ЛОКШИН: Да, в Польше в конце 1980-х — начале 1990-х был установлен символический мемориал на еврейском кладбище Эрлиху и Альтеру. Был открыт памятник на их условной могиле. О них публикуется довольно много материалов польскими историками. В Израиле есть небольшой символический памятник с перечислением имён погибших членов антифашистского комитета. В Израиле живёт сын Маркиша Давид, известный писатель, который печатался и в СССР, и в России. Создано несколько документальных фильмов о тех событиях. Дочери Михоэлса также живут в Иерусалиме. Но в полной мере, конечно, о деятельности Еврейского антифашистского комитета, тем более в августе 2022 года будет 70 лет со времени его гибели, у нас даже специалисты знают очень мало. В лучшем случае, их перечисляют наряду со Славянским антифашистским комитетом, Комитетом советской молодёжи, Комитетом женщин и так далее, не раскрывая их важную роль в тех событиях.
В. РЫЖКОВ: А пытались найти могилу Эрлиха и Альтера? Это же Куйбышев, Самара нынешняя. Скорее всего, в общем захоронении. Чекисты же обычно в ямах хоронили.
А. ЛОКШИН: Очевидно, так. Считается, что местом их символического упокоения является могила на Донском кладбище в Москве, где похоронен Михоэлс и установлен мемориал с именами этих людей. Где похоронены многие жертвы тех событий.
В. ДЫМАРСКИЙ: Большой участок Донского кладбища посвящён этому. Знаю, поскольку у меня там родители похоронены, часто там бываю. А в Израиле всё-таки Эрлих и Альтер известны?
А. ЛОКШИН: В Израиле известны они специалистам. Они были бундовцами, не разделяли сионистских идей и особого почитания, конечно, как каких-то известных сионистских деятелей, например, Бегина, нет.
В. РЫЖКОВ: Про Бегина мы, кстати, делали отдельную программу в «Цене Победы», он же был в ГУЛАГе в Коми. Там удивительная совершенно история. Один из тех польских евреев, которые оказались в СССР.
Мы очень благодарны Александру Ефимовичу Локшину за рассказ о такой малоизвестной, одновременно славной и трагической истории. Еврейский антифашистский комитет проделал колоссальную работу по сбору средств на помощь Красной армии, Советскому Союзу в самые тяжёлые годы, месяцы Второй мировой войны, и потом был закрыт, его члены были расстреляны. Очень важно, чтобы мы эту историю помнили. Александр Ефимович, спасибо большое!
А. ЛОКШИН: Я хотел бы тоже поблагодарить за возможность выступить, ещё раз рассказать о тех событиях, напомнить. И хотел бы упомянуть ещё один факт. Сама гибель членов Еврейского антифашистского комитета, писателей и поэтов, привела к тому, что оказался запрещён язык идиш, который развивался в течение многих столетий. Идиш после этого стал неким экзотическим языком.
В. РЫЖКОВ: Спасибо! Всего доброго!
В. ДЫМАРСКИЙ: До свидания!