Сергей Бунтман и Алексей Кузнецов в программе «Не так» (07.04.22)
С. БУНТМАН: Ну что ж, добрый вечер! 18 часов 5 минут в Москве. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман вот в окружении дилетантских плакатов на канале «Дилетант». Мы сегодня с вами разбираем очередное дело. Это «Развод со смертельным исходом».
А. КУЗНЕЦОВ: Или «Как потерять всё за 13 дней» — второе название.
С. БУНТМАН: Второе название. Потому что у нас с этим человеком, Генрихом VIII, уже было связано одно дело. Но там был развод, правда, с большими последствиями для мира, но без смертельного исхода. Вообще, конечно, клиент для нашей с Айдаром Ахмадиевым передачи «Тираны». Причём он ещё тиран и реформатор, я бы так сказал, на сексуальной почве.
А. КУЗНЕЦОВ: Тиран на сексуальной почве, реформатор на сексуальной почве. И тиран, который буквально на глазах становился тираном — вот что. Вот что интересно — генезис тирана.
С. БУНТМАН: Это всегда интересно, у нас всегда полпередачи. Тиранами не рождаются — это…
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно.
С. БУНТМАН: Хотя бывает. Если ты сын тирана, например.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, как Бэби Док, например.
С. БУНТМАН: О, это наш… Папа Док и Бэби Док у нас в понедельник. Но давайте сейчас обратимся. Значит, у нас есть тиранический герой и инициатор всего этого дела. И как прошлый его развод случился при большой ещё любви вообще-то. Он ведь сильно влюбился, если верить.
А. КУЗНЕЦОВ: Вообще такое впечатление, что первые три своих брака он каждый раз проходил через большую, сильную и до поры до времени чистую любовь.
С. БУНТМАН: Ну, а что, к Екатерине Арагонской тоже у него было?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, там история просто достойная исторического романа. Она ведь была не просто невестой — она была женой уже его старшего брата Артура. Но через несколько месяцев после заключения брака Артур умирает. И дальше там очень туманное место в Ветхом Завете, во Второзаконии, если я не ошибаюсь, где говорится, что должно взять в жены вдову брата, если только этот брак был бездетным. Вот какая-то такая…
С. БУНТМАН: Откомментируем: если очень хочется, то можно найти правильное место в Ветхом, в Новом Завете и в любом письменном тексте.
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Но поскольку очень хотелось, и хотелось не только потому, что не хотелось упускать брак с представительницей могущественного испанского королевского дома, но и потому (развивая эту мысль, с которой ты сейчас начал), что Генрих VIII действительно, видимо, питал к ней, так сказать, яркие острые чувства, были найдены все необходимые цитаты и было получено разрешение на этот брак под достаточно, в общем, я бы сказал, экзотическим предлогом. Было заявлено под присягой, в том числе Екатерине Арагонской, что хотя брак и был заключён, но он не был (внимание, новое слово) консумирован. Брак был заключён, но фактически отношения не начались.
С. БУНТМАН: Да, это термин. Это термин, а не то, что Алексей Валерьевич хочет показать нашу с ним учёность.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, конечно. Тем более, что, в общем, собственно, а чего её показывать? Она и так из нас прёт каждую неделю. Вот, и все, как бы похихикивая, возможно, внутренне (но только внутренне), согласились: «Да, конечно, чего там, подумаешь? Всего четыре месяца брак продолжался, а там он умер. А возможно, он и раньше себя плохо чувствовал. Ну конечно, брак не был консумирован». И в результате этот брак состоялся и довольно долго выглядел вполне благополучным. При этом Генрих довольно рано начал проявлять свой чрезмерный, скажем так, темперамент и любвеобильность. У него случалась интрижка тут, интрижка там.
Екатерина Арагонская, хотя испанка, но всё-таки испанская принцесса — видимо, её подготовили к тому, что такое бывает, особенно у этих северных варваров. И она там, где нужно, мудро, так сказать, закрывала на это глаза. Тем более, что чувствовала собственную ответственность тоже. А её ответственность заключалась в том, что она никак не могла выполнить главное предназначение порядочной королевской жены, а именно родить наследника. Несколько раз роды были неблагополучными. Единственно кого жизнеспособного (и то, в общем, с некоторыми оговорками) удалось произвести на свет — это будущую Марию Тюдор, будущую Марию Кровавую, королеву и коктейль. А оговорки связаны с тем, что она в детстве отличалась (да, собственно, и всю жизнь она отличалась) достаточно слабым здоровьем. В подростковом возрасте даже говорили о каких-то там задержках в развитии, и физических, и интеллектуальных, которые вроде бы потом компенсировались.
Так или иначе, отсутствие мальчика, то есть полноценного, во всех смыслах бесспорного наследника Генриха VIII очень угнетало. А угнетало его потому (по крайней мере, я такое объяснение встречал), что это же начало тюдоровской династии. И конечно, хотя лично он не был свидетелем событий Войны роз, но он об этих событиях хорошо знал, и шаткость в вопросе престолонаследия — вот она какими бедами для государства оборачивается. Поэтому чем дальше, тем больше вот такое положение вещей вызывало у него тревогу. И в конечном итоге во второй половине 20-х годов, видимо, Генрих принимает для себя некое внутреннее решение, что надо, так сказать, заниматься разводом, надо искать возможности вступить в брак, который окажется более плодовитым.
Мы подробно про всё это рассказывали в передаче, посвящённой разводу. Очень интересно, что там Генрих, видимо, впервые проявляет то, что один из современных британских исследователей его жизни мне очень понравилось как назвал — избирательной амнезией. То есть здесь помню, здесь не помню; что надо помню, что не надо не помню. Вот всё то, что было аргументацией в пользу брака, когда он был нужен, теперь переворачивается с ног на голову и теперь используется как аргументация не просто для развода.
Дело в том, что посоветовавшись с юристами (видимо) и другими советниками, Генрих пришёл к выводу, что вариант с разводом — гораздо более сложная вещь, чем вариант с аннулированием брака, с признанием его изначально недействительным. И вот тут, собственно говоря, он начинает развивать тезис, что брак этот недействителен с самого начала, потому что он с самого начала греховен. Потому что с самого начала он, Генрих, знал, что его жена консумировала брак со своим предыдущим мужем, его родным братом Артуром. А это получается, извините, инцест.
Когда люди удивляются, читая о процессе Анне Болейн: «Господи, как король вообще мог позволить, чтобы такое грязное белье вываливалось на суд?» (всё приведём, свидетельства, что там творилось), люди забывают, что на самом деле этот рубикон-то перешёл раньше. Что бракоразводный процесс с Екатериной Арагонской по части грязного белья, может, немножко и уступал, но в принципе…
С. БУНТМАН: Во всяком случае, это вываливание белья было основано уже тогда.
А. КУЗНЕЦОВ: Уже тогда, да. То есть он… Действительно, словосочетание «избирательная амнезия» — оно мне очень нравится, потому что оно действительно очень хорошо описывает то, что с Генрихом происходило.
С. БУНТМАН: Это очень частое явление.
А. КУЗНЕЦОВ: Он как бы да: где мне нужно, да, где мне не нужно, ровно наоборот. Параллельно с этим развивается его роман с Анной Болейн. Ведь дело в том, что вопреки всеобщему убеждению, что она была девушка, скажем так, нестрогих правил, невеликой нравственности и всё прочее… Может быть. Это очень спорный вопрос, с кем у неё были романы, сколько было этих романов.
С. БУНТМАН: Там называется «кто бы говорил», вообще-то.
А. КУЗНЕЦОВ: Это во-первых: кто бы говорил. Во-вторых, многие, очень многие свидетельство совершенно очевидно связаны не с фактами, а с партийной принадлежностью, с религиозной принадлежностью. Это наш сукин сын или это не наш сукин сын — собственно, самое главное. Но дело ещё и в том, что как раз в случае с Генрихом VIII — конечно, её враги говорят, что это сознательно делалось, но она была на редкость неуступчива. Несколько лет он её преследовал. Конечно, можно говорить…
С. БУНТМАН: Это она морочила ему голову.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, это была военная хитрость.
С. БУНТМАН: Это она его прочнее в свои сети завлекала.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, она поняла, что он от сопротивления только больше распаляется. Ну, возможно. Собственно, никто не отменял ни стратегию, ни тактику в любовных отношениях — a la guerre comme a la guerre. Но дело в том, что в семью Болейн Генрих VIII ведь пришёл не самой простой и прямой дорогой. Ещё до Анны, ещё когда они практически не были знакомы, в его списке донжуанском побывала (и в этом нет никаких сомнений), старшая сестра Болейн.
С. БУНТМАН: О чём произведение есть, «Другая Болейн».
А. КУЗНЕЦОВ: «Ещё одна из рода Болейн» — по-разному там переводят. И её играет Скарлетт Йоханссон — я имею в виду старшую сестру, а Анну, по-моему, в этом фильме Натали Портман, если я не ошибаюсь.
С. БУНТМАН: Может быть, я сейчас…
А. КУЗНЕЦОВ: Я тоже не поручусь, но наверняка сейчас нам специалисты в чате подскажут, прав я или ошибаюсь. То есть Мэри Болейн была любовницей, такой почти, можно сказать, полуофициальной, при живой ещё жене Екатерине Арагонской. А затем на придворном празднике появляется младшая дочь.
Дело в том, что отец сестёр и брата, который сегодня у нас тоже появится (брат Джордж) — он вообще-то человек, который свою карьеру начал делать ещё до того, как его дочери попали в королевский фавор. Вообще Болейны — они древнего рода, восходящего, видимо, к нормандским…
С. БУНТМАН: Как вы одновременно с Дмитрием Мезенцевым. Здесь пишут: «Болейн — потомки короля Иоанна Безземельного».
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, там с Иоанном Безземельным не очень, насколько я понимаю, в этом есть уверенность. С ними интересная вещь произошла, но не с ними единственными. Они, будучи знатными в 10−11−12 веке, дальше эту знатность утрачивают. И связано это, видимо, с тем (как и, в общем, у десятков семей английской аристократии), что они начинают заниматься бизнесом, вместо того, чтобы нести военную службу, предпочитают платить щитовые деньги. И в результате за 100 лет до описываемых событий мы видим представителей рода Болейн даже не среди аристократии а, скажем так, среди зажиточных горожан.
А дальше начинается возвращение в большую аристократию при помощи браков. Богатые горожане женятся на знатных девушках, и в результате знатность прирастает и прирастает, карьера на госслужбе повышается и повышается. И, например, Томас Болейн будет женат уже на женщине из рода Говардов. А это очень-очень-очень.
Он ловкий, опытный дипломат, знающий несколько языков. То есть он карьеру сначала делает исключительно благодаря своим способностям. И в частности, детство и начало отрочества Анны Болейн пройдёт сначала в Брюсселе, потом в Париже, где отец будет выполнять дипломатические поручения. Выполнять очень неплохо. Но затем, конечно, главный фарт — это когда сначала Мария, а затем Анна, так сказать, оказываются в королевской опочивальне.
С. БУНТМАН: Подтверждают: Натали Портман.
А. КУЗНЕЦОВ: Натали Портман. Ну, замечательно — значит, не перепутал. Вот тут уже на него посыпались не просто высокие, а высшие государственные должности. Развивается роман с Анной. На каком-то этапе она уступает королю, видимо, убедившись, что он действительно серьёзно намерен разводиться.
А тем временем в Англии идёт параллельный, неразрывно связанный с этим процесс постепенного, но быстрого отхода от Рима. Потому что папа, оказывается, неуступчив — Климент VII. Так сказать, на аргументы из Лондона отвечает уклончиво, а иногда и просто, что называется, отказами. Генрих — а спокойный уравновешенный характер никогда не входил в число его добродетелей, ни в молодости, ни в старости, — Генрих всё больше и больше заводится. И вот здесь вокруг него складывается кружок людей, которые говорят, что проблему-то надо решать в комплексе. Ну что ж это получается, что великий король в своём государстве не вполне хозяин? Кто хозяин в доме — я или тараканы? Вот, собственно, так стоит вопрос. Какой-то Рим смеет диктовать.
И поэтому вот этот вот процесс, который завершится в 1534 году… Саша, дайте, пожалуйста, нам следующую картиночку. Вот мы видим заглавный лист акта, закона, который в наших учебниках неизменно переводят великолепным образом. Есть два любимых перевода названия правовых актов — Акт о супрематии (вот вы его видите). Закон о верховенстве, чего тут мучиться? Нет, Акт о супрематии (Act of Supremacy). Ну, из американской истории я люблю закон о гомстедах. Не правда ли, это напоминает что-то про пропаганду среди несовершеннолетних, хотя это всего-навсего земельные пожалования государственной земли. Так вот этот самый Акт о супрематии (уж не будем ломать традицию), который в конечном итоге утверждает верховенство короля над англиканской церковью и фактически является законодательно оформленным разрывом с Римско-католической церковью.
Вот в процессе этой работы на первые позиции в королевском окружении выдвигается… Саша, дайте нам, пожалуйста, следующий портрет. Ой, это не совсем то. Ну хорошо, пусть будет так. Давайте уж, раз этот портрет появился — вот, собственно говоря, у нас Анна Болейн и один из вариантов портрета Генриха VIII. Вот так вот они выглядят.
С. БУНТМАН: Скажу как Сигизмунд Кац: не похож.
А. КУЗНЕЦОВ: Не похож, да. Сразу, поскольку картинка появилась, по поводу её внешности. Чрезвычайно противоречивые оценки и комментарии современников. Кто-то о ней говорит как о писаной красавице, как об обворожительной женщине, от которой глаз нельзя оторвать. Таких меньшинство. Немало людей говорят о том, что её трудно назвать красавицей в общепринятом смысле слова, но, безусловно, она обладала некой личной магией, обаянием, умом и прочими качествами, которые могут компенсировать некоторые, так сказать, диспропорции лица, фигуры и всего прочего.
С. БУНТМАН: А когда они это писали? Уже после?
А. КУЗНЕЦОВ: После, конечно.
С. БУНТМАН: А, ну естественно.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, есть рьяные представители католической партии, для которых она исчадие ада, и они награждают её всякими дьявольскими отметинами. Один пишет, что у неё было шесть пальцев на руке, другой пишет, что у неё была волосатая бородавка, которую она скрывала высоким покроем платья. Её останки будут обнаружены, и в том, что касается скелета, никакого шестого пальца и других каких-то анатомических, скажем так, особенностей — ничего этого не подтверждается. Женщина как женщина.
С. БУНТМАН: Как люди мало изменились, я тебе скажу.
А. КУЗНЕЦОВ: Это правда, да. Хотя прошло 500 без малого лет. Саша, дайте, пожалуйста, нам следующую картинку. Ну, опять не то. Вот, отлично, спасибо! На мой взгляд, это портрет (это тоже Ганс Гольбейн-младший) более великий, чем знаменитый портрет Генриха VIII. Как поймано в лице этого человека (это Томас Кромвель), как поймано всё — ум, злой ум, подозрительный ум, заносчивый, высокомерный ум. Ну, я не знаю, может быть, я домысливаю что-то, но согласитесь, что видно, что лучше такого человека своим врагом не иметь.
С. БУНТМАН: Поджатые губы, лукавый прищур.
А. КУЗНЕЦОВ: А я бы не назвал его лукавым. Мне кажется, он очень недобрый здесь, этот прищур. Типа «вот ужо тебе».
С. БУНТМАН: Лукавый — от лукавого.
А. КУЗНЕЦОВ: А, в этом смысле, в старом смысле слова. Может быть. Значит, Томас Кромвель — вот он как раз из незнатных. Его детство вообще прошло в одном из таких бандитских пригородов, тогдашних пригородов Лондона, примерно аналогичных нашей московской Хитровке в конце 19-го века. И он как-то в порыве откровенности одному из своих собеседников скажет: «Знаете, я вообще в юности был бандитом (ruffian)», скажет он достаточно определённо.
Вот тут благодаря собственным талантам — и таланту предпринимателя, и таланту дипломата, и таланту государственного деятеля, очень жёсткий характер, умение ставить цели, умение добиваться их выполнения, — вот он выдвинется на роль первого советника Генриха VIII, сменит на этом посту своего покровителя кардинала Уолси и станет, по сути, первым министром. Хотя в Англии нет ещё такой должности — она появится позже, в начале 18-го века, но фактически он первый министр Генриха VIII. Чтобы проследить его связь с гораздо более известным Кромвелем: Оливер Кромвель — праправнук сестры Томаса Кромвеля. То есть они, в общем, родственники, вполне, так сказать, различимые, что называется.
Вот Томас Кромвель и является одним из главных организаторов развода с Екатериной Арагонской. И поскольку на тот момент это соответствовало, отвечало желаниям короля, он же спешно организует брак с Анной Болейн в 1533 году, потому что откладывать уже нельзя — невеста уже заметно беременна. Поэтому и церемония будет не на большое количество гостей, а такая достаточно камерная, кулуарная. Очень ждут мальчика. Генрих особенно — он уверен, что вот сейчас-то всё наладится. Но родится девочка. И это будет…
С. БУНТМАН: Это очень хорошая девочка.
А. КУЗНЕЦОВ: Это будет очень хорошая девочка.
С. БУНТМАН: Очень интересная девочка.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, оставившая колоссальный след не только в британской…
С. БУНТМАН: Она в папу больше или в маму? Потому что они оба вообще-то рыжеватые были.
А. КУЗНЕЦОВ: Они оба рыжеватые, да. Правда, в некоторых описаниях Анну Болейн описывают как dark-haired (темноволосая). Но дело в том, что оттенки рыжего тоже некоторые могут быть описаны как такие достаточно тёмные волосы. Трудно сказать. Но в любом случае девочка оставит ярчайший след не только в английской, но и в мировой истории. Именно мировой, а не только европейской. Освоение колоний в Северной Америке, собственно, при ней же, по сути, начнётся. Это будущая Елизавета.
С. БУНТМАН: Виргиния.
А. КУЗНЕЦОВ: Виргиния, конечно, королева-девственница — будущая королева Елизавета. Но ей предстоит ещё очень непростой путь к этому престолу. А пока родится девочка. Ну хорошо, родилась девочка — так сказать, будем надеяться, что дальше будет мальчик. Но с мальчиком не получается. Дальше следуют один за другим два выкидыша. И последний, третий — ну, точнее, третья попытка родов, второй выкидыш, который случится в начале 1536 года, — он, видимо, сыграет в судьбе Анны Болейн роковую роль. Потому что до этого она и король знали периоды охлаждения, но потом опять всё восстанавливалось. Король стал ещё менее осторожен в связях с другими женщинами, и периодически Анне приходилось устраивать ему сцены ревности. Она их устраивала, в отличие от Екатерины Арагонской. Она была человеком в этом смысле более вспыльчивым.
Саша, верните, пожалуйста, на одну картинку назад. Значит, на самом деле Анна Болейн вот. То, что я вам показывал до этого — это была Екатерина Арагонская. Простите, уже всё путается. Всё-таки вечерняя работа не самое…
С. БУНТМАН: Да и это было давно, в общем-то.
А. КУЗНЕЦОВ: Это было давно, никто уже не помнит. Вот, конечно, Анна Болейн — один из портретов, которые считаются наиболее достоверными. Ну, о красоте можно спорить до бесконечности, имея перед собой хоть 100 портретов, хоть один. В любом случае, не вызывает ни малейшего сомнения, что было время, когда Генрих к ней питал сильные, откровенные, яркие чувства. Это уж точно не был политический союз. Если в случае с Екатериной Арагонской, конечно, там политика присутствовала, несомненно, то здесь — ну нет. Ну не было ему никакой выгоды с семейством Болейнов заключать какой-нибудь особенный союз.
Дело в том, что у королевы было вроде бы неплохое оправдание для этих очередных неудачных родов. Дело в том, что за несколько дней до того, как случилось это драматическое событие, Генрих, забыв, что уже не совсем мальчик, на турнире навернулся с коня. И навернулся так сильно, что в каких-то источниках говорят 2 часа, в каких-то 4 находился без сознания. И когда через несколько дней был выкинут 3-месячный плод, то Анна говорила, что это вот следствие тех переживаний. Может быть, оно так и было — собственно, а кто скажет, что это невозможно, что это притворство? Вполне возможно, что она действительно искренне переживала всю эту ситуацию. Но так или иначе.
Причём медики придворные, осмотрев вот этого маленького, сделали вывод, что это мальчик. И это короля, видимо, особенно огорчило: как же так ты не уберегла? И видимо, так же, как это было в своё время с Екатериной Арагонской… В общем, Генрих VIII не очень сложно в этом смысле устроен. У него какие-то схемы, в общем, прослеживаются примерно одни и те же.
С. БУНТМАН: Да, так же, как будет с Говард.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, да. Ну, смерть Джейн Сеймур — это как бы не в его власти. Она умерла через несколько дней после рождения как раз долгожданного Эдуарда, наследника. Мальчик-то выжил, она нет. Тут как бы взятки гладки, что называется, а с Екатериной Говард конечно. И здесь тоже, видимо, после этих событий король принимает для себя какое-то решение. И решение это, поскольку у него уже роман с Джейн Сеймур — решение это заключается в том, что опять не получилось, опять надо, так сказать, пытаться всё начинать сначала.
С. БУНТМАН: Тем более так хорошо получилось, тем более уже теперь он хозяин в своём доме.
А. КУЗНЕЦОВ: Хотя надо сказать, что есть противники среди историков этой точки зрения, и они считают, что король принял решение не после выкидыша, что прошло ещё несколько месяцев, и решение это они датируются концом апреля. Дело в том, что с января по апрель, в общем, внешне отношение короля к королеве никак не меняется. Что-то происходит в конце апреля, в результате чего события как снежный ком, вдруг как лавина покатились в горы.
С. БУНТМАН: Может быть, это намёк на измену?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, скорее всего. Если это так, если это предположение о конце апреля как о чем-то судьбоносном правильное, то тогда скорее всего из этой ситуации, опять же, торчат туши всё того же Томаса Кромвеля. Потому что почти никто не сомневается, что именно он вбрасывает информацию об изменах королевы. В конце апреля начинают задерживать фигурантов будущего суда — тех, кого объявят любовниками. Ну, а 2 мая, собственно, будет арестована и препровождена в Тауэр сама Анна Болейн.
С. БУНТМАН: Вот Анна Каренина спрашивает в чате: «Какая разница, когда он решил?». Нет, разница есть, потому что тогда мы можем понять мотивы. Во всяком случае, нюансы мотивов — что там переломилось.
А. КУЗНЕЦОВ: Если он решил после выкидыша, то это решение такое обдуманное, решение вынесенное, решение неторопливое. Если это конец апреля, то это спорадическая, спонтанная реакция оскорблённого в своих чувствах мужчины. Ну я-то изменяю…
С. БУНТМАН: Или сыгранная.
А. КУЗНЕЦОВ: Или сыгранная. Я-то изменяю, но я-то король, мне можно.
С. БУНТМАН: Это понятно, и мужчина вообще.
А. КУЗНЕЦОВ: Я вообще мужчина. А она — как она смела растоптать мою вторую любовь и первое чувство? Ну что, прервёмся на анонс?
С. БУНТМАН: Да, прервёмся. У нас очень много книг, дорогие друзья, вы это прекрасно знаете, и в shop.diletant.media есть книги на всякий вкус. Конечно, они все исторические. Вот сегодня открою вам тайну: у нас новое от «Академии» есть, от той самый знаменитой.
А. КУЗНЕЦОВ: От издательства Academia, не от Российской академии наук.
С. БУНТМАН: Ну да. Вот, есть у нас очень много всего. Но кроме всего прочего, я вам сегодня говорил о книжке о борьбе разных разведок за архивы «Штази» и вообще архивы госбезопасности ГДР. Но есть у нас и о более отдалённых эпохах. Замечательная книга Натальи Зозулиной. Вообще у неё несколько есть невероятно интересных и хорошо изданных книг о российской истории рубежа 18−19 веков. А «Путешествие Павла» вообще восхитительная книга. Здесь «Английский цугцванг» Александра Павловича, государя нашего.
Это, в общем-то, такая величайшая база под то, о чем писал Лесков в «Левше», конечно. И вот эти очень непростые отношения с Британией — разных периодов отношения. В общем, эта книга заслуживает вашего внимания. И это самое внимание обратите, пожалуйста, на shop.diletant.media. Вот, dixi.
А. КУЗНЕЦОВ: Сергей Бунтман сказал, что у нас много книг, а я ещё от себя добавлю (я лицо неофициальное), что книг у нас много, а денег мало. И покупая на shop.diletant.media, вы тем самым вкладываетесь…
С. БУНТМАН: Ты сейчас как совершенно «одной бы корочкой питался».
А. КУЗНЕЦОВ: «А где же взять землицы, чтоб поселить родню?».
С. БУНТМАН: Нет, на самом деле, друзья, конечно, это прекрасно, что вы покупаете именно у нас. Но во всяком случае, я считаю, что это от нас абсолютно предложение… Естественно, это и коммерческое предложение, но это и предложение, которое нам всем полезно. И почитать такие замечательные книги, которые мы вам предлагаем — это здорово.
А. КУЗНЕЦОВ: Разумеется. Вернёмся. Итак, 2 мая сделан главный ключевой арест. Дальше события развиваются совершенно стремительно, потому что, по сути, всё следствие было уложено менее чем в 10 дней. Значит, здесь видна рука, конечно, очень умного, очень опытного, очень жёсткого режиссёра. И это, конечно же, Томас Кромвель.
То есть, с одной стороны, я обратил внимание — ну, я в основном в английском сегменте интернета искал материалы для этой передачи, — сегодня очень часто англичане задаются вопросом: «Did she have a fair trial?», «Был ли, так сказать, в отношении неё процесс справедливым?». Ну, тут ответ однозначный. Безусловно, это суд с заранее предрешённым приговором. В этом смысле никаких сомнений нет.
Более того, никакого оправдания или даже половинчатого обвинения быть не могло, потому что, извините, король — ещё жива Анна Болейн, она ещё формально королева, — король уже открыто говорит о свадьбе, о том, что тянуть не надо бы, что вот они с Джейн скоро поженятся. То есть он, конечно, уже мысленно всё, с ней простился, и никакого другого варианта, кроме, так сказать, эшафота для неё не предназначено.
Но Кромвель, который привык всё делать хорошо и добросовестно — он прилагает усилия к тому, чтобы придать этому судилищу (назовём вещи своими именами) всё-таки максимально возможную видимость легитимности. Поэтому один за другим выстраиваются в определённой последовательности три судебных процесса. То, что мы называем судом над Анной Болейн, на самом деле три судебных процесса: первый можно назвать приготовительный, дальше будет собственно суд над Анной Болейн, где она единственная подсудимая, и дальше заключительный.
Приготовительный. Кого судят? Судят четырёх мужчин. Их зовут Генри Норрис, Уильям Бреретон, Фрэнсис Уэстон и Марк Смитон. Эти четверо обвинены в том, что они с королевой состояли в незаконной связи. Причём степень дотошности в обвинительном акте… Вот оцените: «Генри Норрис состоял с королевой в преступной связи 12 и 19 ноября 1533 года. Сэр Уильям Бреретон 16 и 27 ноября того же года». То есть Норрис — Бреретон — Норрис — Бреретон. Безусловно, это не просто с потолка взятые числа. Таким образом создаётся дополнительное ощущение полной безнравственности этой женщины. Ну ладно, отработала одного — переключилась на другого. Нет, они у неё как кролики чередуются. 3 и 8 декабря опять с Бреретоном. С Фрэнсисом Уэстоном 8 и 20 мая, а также 6 и 20 июня 1534 года. А с Марком Смитоном 13 и 19 мая 1534 года. То есть Марк Смитон уложился между майскими каникулами Фрэнсиса Уэстона.
Что это за люди? Первые трое — это люди, прекрасно лично известные королю. Это круг его в какие-то давние моменты, можно сказать, даже друзей. Это люди, принадлежащие к аристократии, к дворянству, и это их выделяет в отдельную группу внутри этой маленькой группы. Их не пытают, и в результате ни один из них не сознаётся. Вот они до приговора, до казни, до эшафота как встанут в своё время на то, что «нет, у нас с королевой не было никаких отношений», так они с этим и будут казнены.
С. БУНТМАН: А там не было правила обязательной пытки?
А. КУЗНЕЦОВ: Нет. Это не Московское царство, прямо скажем, где пытка была. Нет, в Англии пытка была институированная, сейчас на примере 4-го обвиняемого будет видно — но только простолюдинов. Нельзя пытать дворянина. Нельзя. Ну что хотите делайте, нельзя — Великая хартия не велит. Мы сейчас её вспомним. Хотя она и давно устарела вроде бы к этому моменту, на самом деле нет.
С. БУНТМАН: Ничего подобного.
А. КУЗНЕЦОВ: Ничего подобного, да. А вот 4-й, Марк Смитон — всего-навсего обычный придворный музыкант. Играл он на лютне. И вот поскольку в отношении него никаких сдерживающих и ограничивающих законодательных положений нет, то его решили сделать ключевым свидетелем.
Есть свидетельства того, как его пытали. По крайней мере, в одном из источников описывается, что его голову обернули верёвкой, на которой были сделаны такие достаточно большие узлы, а дальше на затылке при помощи палки эту верёвку начали закручивать. Мне кажется, у Сабатини в «Одиссее капитана Блада» что-то похожее было описано.
И под влиянием только ли этого, или под влиянием ещё и моральных угроз и прочего шантажа он признался. И он этого признания будет держаться и на суде тоже. Он признается в трёх случаях, когда он с королевой состоял в недопустимой связи. Он описал механизм этого: вот, поскольку королева практически всегда находилась на глазах у других людей, её доверенная фрейлина, которая жила в комнате напротив, значит, вот она меня тайно проводила, вот она стояла там на страже, пока мы то-сё, пятое-десятое. Возможно, ему пообещали жизнь сохранить. Если так, то его обманули. Ну, трудно сказать, — мы уже никогда не узнаем, чем он руководствовался, когда эти заявления делал.
Их четверых судили. Одно обвинение — в том, что они находились с королевой в недопустимой, непозволительной связи. Интересно, на основании какого нормативного акта это обвинение строилось. Оказывается, это ещё эдикт, указ, декрет короля Эдуарда III (то есть это середина 14-го века) — закон, который институировал понятие измены. Дело в том, что до этого понятие измены трактовалось в основном тем, что называлось common law, то есть правом, основанным на обычаях различных районов страны. Эдуард III, большой централизатор, решил, подминая под себя права местных судов и увеличивая полномочия королевских судов, дать им статут — вывести это из разряда общего права и перевести в разряд статутного права.
С. БУНТМАН: Что это давало?
А. КУЗНЕЦОВ: Это давало возможность гораздо более единообразно трактовать этот вопрос. Теперь королевские суды должны были не примеряться к обычаям той местности, куда они приезжали на сессию, а должны были судить единообразно по всей стране. И вот этот закон вводил два уровня измены: high treason, «высокая измена» (её мы сегодня обычно переводим как «государственная», потому что здесь именно речь идёт об измене королю и государству), и petty treason, «малая измена» — а это измена любому вышестоящему.
Вот крестьянин, который делает что-то в отношении, скажем, феодала, от которого зависит, может быть обвинён в petty treason, потому что он, так сказать, приносит некое зло… Не любое, конечно, не o краже курицы идёт речь, но о нарушении неких своих обязанностей перед своим сеньором, хозяином, кем угодно. Кстати говоря, в petty treason могла быть обвинена (и обвинялись сотнями и тысячами) женщина, изменившая мужу. Муж же ей хозяин. Она ему изменила с кем-нибудь и тем самым совершила вот эти petty treason. Но это не государственная измена. Государственная — high.
Так вот поскольку посягательство на доброе имя, честь и всё прочее королевы — это, конечно, high treason, потому что это метит в короля, это метит в наследника, в их законность. Королева забеременеет — кто будет разбираться, от кого, собственно, если она чередует короля с другими мужчинами, извините за резкость? Это уже, конечно, high treason.
И их — что сознавшегося, что трёх несознавшихся — 12 мая, в пятницу (1536 год на дворе) приговаривают к смертной казни. Всё, готова подложка под следующий процесс. В понедельник, 15-го, мы начинаем судить королеву с уже готовым приговором в отношении тех мужчин, которых её любовниками выставляют. Анне Болейн будет предъявлено три обвинения, одно хуже другого. Первое уже доказано — всё, собственно.
С. БУНТМАН: High treason.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот эта связь с этими четырьмя, которая, естественно, тоже high treason. Тут уже доказывать ничего не надо. Об этом, собственно, на суде над ней говорить будут очень мало — просто проинформируют суд о том, что да, вот, собственно, решение уже готово, поэтому чего его пересматривать?
Что за суд? Её судят в Тауэре. Их судили в Вестминстере, её судят в Тауэре. Помещения этого сегодня нет. Это то, что называлось Королевский (или иногда переводят как Большой) зал Тауэра. Он в 17-м веке (здание сильно пострадало) был разрушен и больше не восстанавливался. Там теперь часть лужайки, на том месте, где это всё происходило.
Торопились. В 9:45 утра уже начали суд. Из кого суд состоит? 27 человек, председатель суда и… Саша, дайте, пожалуйста, нам ещё следующую. Вот, такая вот картиночка. Председатель суда, между прочим, родной дядя подсудимой, но государственное дело впереди. Помнишь, когда мы делали передачу о лондонском пожаре, мы удивлялись, что в составе присяжных окажется человек, чью мастерскую, собственно, чью пекарню поджёг, согласно обвинительному акту, подсудимый? Явное нарушение.
С. БУНТМАН: Заинтересованный человек.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, так вот, видимо, в Англии вообще этого принципа, что никто не может быть судьёй в деле, в котором он заинтересован, не очень соблюдали. Потому что в составе жюри присяжных родной дядя, папа (родной отец Томас Болейн будет одним из тех, кто будет выносить смертный приговор своей дочери — и ничего, и вынесет как миленький) и её несостоявшийся жених. Он в результате упадёт в обморок, чем обессмертит своё имя — сейчас я об этом скажу. Значит, вот эти 26 присяжных должны будут вынести вердикт — так правильнее: судья и 26 присяжных.
Великая хартия вольностей 1215 года, которую мы сегодня уже поминали, в статье 39-й устанавливала правило, что никто не может подвергаться преследованию иначе, чем на основании закона и в соответствии с решением суда равных. Вот именно за эту статью Великую хартию и называют матерью всех конституций. Judgement of his peers — суда равных ему по социальному положению людей. Ну, королеве невозможно было найти равных по положению судей, но взяли высший слой. В Англии в это время 50 с лишним лордов, пэров Англии. Вот 27 из них образовали это судебное присутствие — примерно половина.
В общем, откровенно отобрали людей, которые были настроены против неё либо по идейным соображениям… Представители другой партии — партии происпанской, как называли сторонников Марии. К этому время Екатерина Арагонская уже умерла за несколько месяцев до этого суда, а дочь жива, и права дочери по-прежнему дискутируются. И вот сторонников Марии называли испанской партией. Несколько её видных представителей были среди вот этих так называемых присяжных.
Значит, первое обвинение уже доказано. Второе обвинение звучит ещё ужаснее: кровосмесительная связь с собственным родным братом Джорджем. Причём я специально цитатку приготовил о том, до какой степени подробности доходит обвинение, описывая эту связь: «Tempted her brother with her tongue in the said George’s mouth and the said George’s tongue in hers». Это в свою очередь перевод с латыни, потому что оригинальный протокол составлен на латыни, но произносить латинские слова я не рискну. Тем более, что английский перевод абсолютно дословный. «Она соблазняла брата, и язык её был у него во рту, а его в ее». И вот таких подробностей в обвинительном заключении (которое лично Кромвель зачитал — никому не доверил) множество. Всё время повторяются одни и те же словосочетания: «похоть», «омерзительная похоть»… Вот это lust, lust, lust — оно всё время звучит. Lust через l-u-s-t.
Она защищалась. И вообще практически все, кто присутствовал на этом процессе и оставили потом какие-то воспоминания, говорили о редком присутствии духа, которое она демонстрировала. Было полное ощущение, что она полностью собрана, что она готова к борьбе. Люди расходятся, в том числе и современные комментаторы, в том, в чем источник этой силы, готовности, решительности. Кто-то полагает, что она была просто уверена, будучи, видимо, достаточно глубоко верующим человеком, что господь её не оставит. Кто-то говорит о том, что, возможно, она всё-таки не верила до конца, что король пойдёт на крайние, так сказать, шаги. Хотя вроде бы всё говорило о том (и пример Екатерины Арагонской должен был бы это показать), что у него тормозов-то не очень. Но вот, тем не менее, по крайней мере, до оглашения приговора она вела себя очень достойно.
Ни адвокатов, ни свидетелей. Вообще свидетелей как таковых в суде не запрашивали. Зачитывали показания, данные под присягой. А раз они даны под присягой, то чего, собственно? Естественно, все показания были против неё. В свою пользу могла говорить только она сама — но кто её будет особенно слушать? Довольно быстро пошабашили: в 9:45 начали, в 2 присяжные уже ненадолго удались на совещание. Четыре с небольшим часа всё это продолжалось.
С. БУНТМАН: Решили: виновна.
А. КУЗНЕЦОВ: Все 26, включая папу, включая несостоявшегося жениха. Да, и двоюродный дядя, то есть родной дядя этот приговор утвердил как председатель суда. Она произнесла уже после оглашения приговора небольшую речь. Кто-то думает, что она заранее была подготовлена, кто-то думает, что экспромт. Ну, в принципе, ничего невозможного в том, что это спонтанно.
«Я не говорю, что всегда относилась к королю со смирением, будучи обязанной ему, учитывая его доброту и большую честь, которую он мне оказывал, и большое уважение, которое он всегда демонстрировал мне. Я также признаю, что часто мне приходило в голову ревновать его. Но пусть будет Бог моим свидетелем, что я не причиняла ему зла».
Третье обвинение самое тяжёлое — обвинение в том, что она хотела причинить зло королю непосредственно, что она замышляла его устранение. Это обвинение покоилось на самой-самой шаткой доказательной базе. По сути, одна-единственная фраза, которая была брошена незадолго до ареста (примерно за неделю до ареста) при свидетелях одному придворному, которого она спросила: «Почему вы, сэр, не женитесь?», имея в виду, что давно ждут от него свадьбы с определённой женщиной. Он что-то ей сказал типа «Я не тороплюсь», и почему-то это вызвало у неё обострённую реакцию. Она сказала: «Ну вы, наверное, ждёте, что с королём что-то случится, я освобожусь, и вы на меня планы строите?». Из этой фразы раздули готовый заговор: вот, дескать, она таким образом при всех призналась, что она… Она употребила выражение — русский аналог примерно «делить шкуру неубитого медведя». И вот она прямо сказала, что король ещё не убит, но в её планы это входит, и всё прочее. Это, конечно, кромвелевские штучки.
Ну, а после этого будет ещё один процесс: в тот же день, 15-го, во второй половине дня будут судить её брата Джорджа Болейна, лорда Рочфорда (или Рошфора, на французский манер если произносить), которого уже на основании предыдущего решения быстренько признают виновным в кровосмесительной связи с сестрой.
Надо сказать, почему его оставили напоследок. Он был известен как человек очень хорошо разбирающийся в праве, прекрасный оратор, человек с очень быстрой реакцией. Поэтому ему просто, что называется, несколькими ударами кувалдой вгоняли гвозди в крышку гроба. Он защищался, но уже всё было решено, потому что целых два предыдущих судебных решения. Он состоял в кровосмесительной связи с сестрой. Сестра — признанная преступница. Значит, эта связь тоже носит оттенок государственной измены. Всё.
Их казнили 17-го. Вполне возможно, что она могла… Вот, собственно говоря, это портрет, который… Спасибо, Саша! До конца нет уверенности в атрибутировке, но обычно полагают, что это портрет её брата Джорджа Болейна, соответственно, лорда Рочфорда. Предположительно она могла видеть казнь.
Добрый король, правда, заменил совершенно изуверскую казнь, которая полагалась за high treason, за государственную измену, со всякими страшными подробностями. Их просто казнили отсечением головы топором. Причём, в соответствии с правилами, начали с самого знатного — с Джорджа Болейна, закончили самым незнатным — несчастным музыкантом Смитоном, которому рубили голову уже затупившимся топором. При этом голова его лежала на плахе, покрытой кровью предыдущих четырёх казнённых.
Её казнили через два дня. Дайте, пожалуйста, Саша, последнюю картинку. Значит, есть такой известный рассказ о том, что специально для неё выписали французского палача. Французский палач действовал мечом, в то время как английский топором. Традицию нарушать нельзя. Вспомним лилльского палача в нашем фильме «Д'Артаньян и три мушкетера». Замечательная есть фраза, когда он говорит: «Мечом дороже. За топор столько-то я беру, за меч столько-то — мечом дороже». И вот на этой гравюре мы видим, как французский (предположительно) палач… Ей снесли голову одним ударом.
Она до последнего стояла на своём. Она причастилась и исповедовалась перед казнью. И перед причастием, и после принятия причастия она подтвердила, что она невиновна, никогда она не была королю неверной и никогда ничего против него не замышляла.
Ну, а дальше, как это нередко бывает, после позорного процесса и позорной смерти начинается бессмертие. Потому что чья дочь в конце концов будет править треть века и станет последней из Тюдоров? И конечно, при Екатерине I, которая прилагала немалые усилия к тому, чтобы, скажем так, история тюдоровского и предтюдоровского правления была написана с правильных позиций…
С. БУНТМАН: Елизавете I.
А. КУЗНЕЦОВ: Елизавете. Я сказал «Екатерине»? Прошу прощения, Елизавете, конечно. Кстати говоря, здесь очень много интересных исследований в шекспироведении — как в пьесах Шекспира вот эта идеологическая установка на правильное освещение… «Ричард III» в первую очередь, конечно.
С. БУНТМАН: Ну, это привет Томасу Мору ещё ко всему, который написал дикий совершенно пасквиль.
А. КУЗНЕЦОВ: И Анна Болейн в результате становится женщиной, пострадавшей, в общем, в каком-то смысле безвинно. Вспомним совсем уж юмористическое отражение этой истории у Джерома Джерома, когда описывается о том, как лондонцы, гуляя по берегам Темзы, никак не могли найти место, где не было бы влюблённой парочки — Генриха VIII и Анны Болейн. Лондонцы говорили: «А, ну хорошо, не будем мешать королю», переходили на другое место и обнаруживали опять их же. Это такое уже, так сказать, юмористическое осмысление всей этой истории. Но в результате сегодня Анна Болейн скорее романтический персонаж, чем какой-то другой.
С. БУНТМАН: Да, мало кто верит. Это не Екатерина Говард — это совершенно… Там своё было.
А. КУЗНЕЦОВ: С Екатериной Говард какая-то совсем некрасивая история.
С. БУНТМАН: Совсем простая, некрасивая.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот там уже он совершенно утратил, по-моему, мне кажется, всякое стремление что-то изобретать, что-то ставить, что-то делать. Уже конвейер — чуть ли не конвейер начинает работать.
С. БУНТМАН: Вообще здесь много пишут о том, что он, конечно, здорово двинулся после своего ранения — Генрих VIII. Ну, может быть, ничто не исключено. И мы не можем до конца доверять никаким свидетельствам и рассуждениям по этому поводу. Здесь, конечно, была и невероятная тирания. Когда сдвинутый человек ещё и король — это, конечно…
А. КУЗНЕЦОВ: И когда это всё накладывается с одной стороны на острейший религиозный конфликт, а с другой стороны на личные совершенно необузданные страсти, которые он и пытаться не хочет обуздать… Полное ощущение, что он во второй половине своей жизни просто считает, что эти страсти являются его ярким украшением.
С. БУНТМАН: Ярким украшением, и вообще это какая-то основа его сущности. Его настоящая сущность как короля.
А. КУЗНЕЦОВ: Зато искренний. Я не какой-нибудь там…
С. БУНТМАН: Да, короля как мужчины. И вообще это очень тяжёлая история, многажды изображённая в кино, много раз, под разными… Пан Димитр прав: «Анне Клевской ещё повезло. Её как-то выгнали с порога».
А. КУЗНЕЦОВ: Больше всего повезло Екатерине Парр, которая его пережила.
С. БУНТМАН: Замечательно, когда Лаутон играл Генриха VIII («Шесть жен»), и когда он такой немножко рамоли уже.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, а она такая, добрая.
С. БУНТМАН: Как нянька.
А. КУЗНЕЦОВ: Добрая няня. Он капризничает, она его…
С. БУНТМАН: Он идёт выпить и так далее. Это такой лукавый фильм, «Шесть жён Генриха VIII». Ну что ж, друзья, мы с вами рассмотрели это. Узнаете о наших планах из дальнейшей программы точно так же, как я сейчас вам скажу, что у нас будет «Особое мнение». В 19:05 будет «Особое мнение» — Майкл Кофман, директор Центра по изучению России и стран Евразии. Ольга Журавлева ведёт это «Особое мнение». Потом «Манитокс» — Маша Майерс и Евгений Коган. «Пастуховские четверги» в 21 час. И, наконец, у нас Дмитрий Быков в 22 часа с небольшим… У нас, как всегда, двухчастное: «Один» как «Один», но плюс ещё урок литературы — «Пиковая дама». Вот, прекрасно. Друзья мои, оставайтесь на наших двух каналах, никуда не уходите, всего вам доброго!
А. КУЗНЕЦОВ: Всего хорошего!