Великая Греция: пунийцы против греков
После захвата власти в Сиракузах и изгнания тех аристократов и богачей, которые не были растерзаны толпой горожан и наёмников, бывшему гончару Агафоклу не пришлось почивать на лаврах, наслаждаясь достигнутым, да и не в его характере было бездействовать. Мечтой новоявленного тирана было возрождение Сиракузского архе — союза всех полисов и общин Великой Греции, объединённых сильной и решительной рукой одного человека. В действительности, вероятно, только так у греков Западного Средиземноморья оставался шанс противостоять экспансии восходящих цивилизаций Карфагена и Рима: первому удалось захватить западную часть Сицилии, Корсику и Сардинию, второй же уже вышел к границам греческих земель на юге Апеннин, сумев захватить часть Кампании и Самния. Ещё больше хлопот доставляли местные италийские племена, покорение которых стало одной из первоочередных задач Агафокла, если он действительно решил претендовать на наследие Дионисия Старшего, некогда правившего этими землями.
Всего за несколько лет новоявленному тирану удалось захватить, покорить или склонить к союзу сильнейшие греческие города региона, однако главной проблемой оставалось западное направление, так как пунийцы смогли сплотить свои силы, ненадолго утихомирив внутренние раздоры, соблазнившись предложениями сиракузских мигрантов, некогда повелевавших городом, перешли к активным действиям.
Агафокл, который решил было воспользоваться ситуацией и захватить пунийские владения на острове, был неприятно удивлён, когда до него дошли слухи о приближении неприятельского флота. План молниеносного покорения Сицилии провалился, а ненавистный тирану город Акрагант, где нашли приют семьи изгнанников, призвавших кару на голову Агафокла, остался непокорённым. Командующим карфагенским войском был назначен «один из самых выдающихся из людей» — Гамилькар, сын Гисгона, в руки которого была передана вся полнота власти на Сицилии и флот с войском, направившимся к берегам острова. К несчастью для карфагенян, по пути их корабли разметал шторм, — да так, что Гамилькар ступил на Сицилию только с частью своих сил, прочие же пришлось набирать из местных контингетов и гранизонов, нанимать в союзных общинах за звонкую монету.
Несмотря на неудачное начало кампании, пуниец оказался столь деятельным и искусным полководцем, что не только сумел приумножить свои силы, опираясь лишь на местные ресурсы, но и умело раздул численность своего войска, заставив многие покорённые тираном города изменить сиракузянам и перейти на свою сторону.
Агафоклу стало ясно, что пока карфагенская армия сохраняет боеспособность, его власть и могущество будут под угрозой, ведь не он ли бахвалился, что нет на Сицилии более могущественного владыки, чем сын горшечника Агафокл? Собрав армию, тиран выступил навстречу Гамилькару и остановился у города Гела — важной крепости и гавани на южном побережье острова, расположенной в 90 км к западу от Сиракуз. Подозревая в жителях склонность к предательству, Агафокл решил преподать урок всем, кто колебался, чью сторону лучше занять: 4 тыс. жителей были казнены, их имущество конфисковано, прочие — обложены тяжёлой данью, а в городе оставлен сильный гарнизон.
После такой демонстрации силы Агафокл продолжил поход, пока не оказался у реки Гимера (совр. Сальсо), где его уже ожидал Гамилькар с армией. Здесь-то и должен был решиться исход кампании 311 года, а в перспективе определиться властелин Сицилии — сиракузяне уступали неприятелю числом, однако Агафокл понимал, что отступление удесятерит силы пунийцев, заставив его запереться в Сиракузах. Тем не менее ни одна из сторон не спешила начинать сражение: Гамилькар был не настолько уверен в своих силах, чтобы атаковать первым, тем более от сицилийцев он был наслышан о полководческих дарованиях тирана и его способности вдохновлять свои войска. Сражение, как это нередко бывало, началось случайно, но обо всём по порядку.
Балеарские пращники, этрурийские всадники и греческие гоплиты
Точную численность каждой армии установить трудно, однако некоторые примерные расчёты всё-таки можно сделать, используя данные по отдельным подразделениям и самому ходу сражения.
Диодор Сицилийский — наш главный источник по истории Агафокла — сообщает, что войска Гамилькара превосходили сиракузян числом, включив в свою армию отряды собственно ополчения Карфагена, ливийских пехотинцев, этрурийских всадников, сицилийцев-союзников и наёмников. И, конечно же, знаменитых пращников с Балеарских островов — всего, по свидетельству Диодора, около 45 тыс. человек, что можно признать цифрой реальной, но слегка завышенной или включающей в себя нон-комбатантов, так как снабжать такую армию на протяжении нескольких дней или даже недель, предшествовавших сражению, было бы затруднительно.
Армия Агафокла была меньше карфагенской и также включала как наёмные контингенты, так и ополчения Сиракуз и соседних городов: возможно, именно необходимостью расплатиться с наёмниками или привлечь на свою сторону новые отряды был вызван погром Гелы и ограбление её жителей. Точное соотношение родов войск в армии Агафокла неизвестно, однако, судя по дальнейшему ходу событий, пунийцы имели решительное превосходство в коннице и некоторый перевес в стрелках.
Дни, предшествовавшие сражению, противники провели в рекогносцировках и укреплении занятых позиций. Кроме того, обе армии нужно было снабжать и кормить, для чего при войсках были целые стада скота, спасавшие солдат от голода. Захват неприятельского поголовья всегда был желанной целью: так одним махом можно было решить собственные проблемы с провиантом и ослабить врага, заставив действовать необдуманно.
Вот и на этот раз попытка солдат Агафокла угнать скот пунийцев послужила поводом к полномасштабному сражению: Гамилькар не мог позволить грекам просто так захватить животных, а потому приказал солдатам вступить в бой. Этого-то и ждал Агафокл. Стоило карфагенянам, занятых погоней, неосмотрительно перейти реку, как на них обрушился отборный отряд греков, спрятавшихся в засаде на берегу: вмиг нестройная толпа увлёкшихся преследованием пунийцев оказалась рассяна и обращена в бегство. Агафокл решил не упускать счастливой возможности и приказал войскам строиться для боя.
Судя по всему, сиракузяне заранее изготовились к атаке и так скоро приступили к карфагенскому лагерю, что Гамилькар не успел или не решился вывести войска в поле на виду у приближающегося неприятеля. Грекам удалось частично забросать ров, окружавший стены карфагенского лагеря и даже кое-где повалить частокол, так что Гамилькар на какое-то время совершенно утратил нити управления боем: карфагеняне, по сообщению Диодора «не сумели найти возможность построить свои ряды, встречали врага и бились против него неорганизованно».
В бою наступил кризис и от того, удастся ли пунийскому полковдцу найти способ переломить ход сражения, зависела судьба всей карфагенской Сицилии. К счастью для африканцев, Гамилькар сумел разобраться в ситуации и применил своё особое оружие — балеарских пращников. Эти уроженцы островов у берегов Испании славились своим искусством на всю ойкумену, оспаривая у родосцев титул лучших пращников мира; карфагеняне часто нанимали их для своих предприятий, достигнув больших успехов в их применении на поле сражения. Вот и на этот раз Гамилькар сумел использовать метателей как нельзя лучше: «Осыпая ливнем больших камней, они многих ранили и даже убили немало среди нападавших, пробивая защитные доспехи большинства из них».
Таким образом пунийцам удалось отбросить греков и ослабить их напор в ключевом пункте атаки. Впрочем, Агафокл продолжал вести бой с большим искусством, одерживая верх на других направлениях. Казалось, что у сиракузян были все шансы победить в сражении, несмотря на успех балеарцев, но тут случилось неожиданное: к пунийцам подошли подкрепления, что стало полной неожиданностью для тирана и его войска. Скованные боем греки были атакованы с тыла, и после недолгого сопротивления всё побежало.
Вот тут-то и сыграло свою роль превосходство пунийцев в коннице, превратившей бегство неприятеля в резню. «Пространство между лагерями было заполнено мертвыми телами», — пишет Диодор, причём немало греков пало жертвой не вражеского клинка, а собственной жажды. Дело в том, что сражение произошло во «время Собачьей звезды», более известным как «Каникулы», то есть ранних восходов Сириуса в самый разгар лета. Достигнув реки, воины бросались пить тёплую солоноватую воду Гимеры, отчего многие из них пали «без ран». Оставшиеся в живых бежали кто куда, спасаясь от преследователей.
Греческая фаланга: урок для пунийцев
Битва при Гимере является отличной иллюстрацией, сколь мелочным может быть повод, который умелый военачальник может использовать для начала сражения в выгодных для себя условиях и сколь непостоянным может быть военная удача. Казалось, что, несмотря на все успехи Гамилькара в строительстве армии, Агафокла несомненно ждёт успех, столь впечатляющим было начало сражения, однако в дело вмешался случай.
Кто были эти неожиданные спасители Гамилькара, доподлинно неизвестно: Диодор сообщает лишь, что «карфагенянам по воде прибыло подкрепление из Ливии», однако вряд ли это стоит трактовать так, что некая флотилия высадила десант прямо у истока Гимеры, откуда войска бросились на помощь соратникам, запертым в лагере. Скорее всего, речь идёт о неких дополнительных кораблях, снаряжённых пунийцами после известия о том, что флот Гамилькара попал в жестокий шторм, уничтоживший и разметавший по морю часть судов. Последующий ход событий отчасти подтверждает это предположение. Потери сторон Дионисий оценивает в 500 карфагенян и 7 тыс. греков, и хотя цифры не совсем согласуются с самим ходом сражения. Очевидно, что большая часть потерь армии Агафокла приходится на этап преследования, причём наиболее боеспособные ветеранские части ему всё-таки удалось спасти, так как они ещё сыграли свою роль в дальнейшем.
С частью войск, укрывшихся в лагере, Агафокл покинул поле битвы и отправился в Гелу, где заперся с большими силами. Гамилькар не рискнул штурмовать крепость, а осада грозила затянуться на долгие месяцы, дав сиракузянам передышку и возможность собрать урожай.
Тогда пуниец пошёл на хитрость и вместо осады отправил посольства в города, находившиеся под властью Агафокла, многие из которых тут же изменили ему, заслышав о разгроме при Гимере. Теперь тирану не оставалось ничего, кроме как вернуться в Сиракузы и готовиться к новому витку противостояния.
Этот раунд остался за Гамилькаром, однако Агафокл был не из тех, кто прекращает борьбу после первых неудач. Будучи блестящим стратегом и талантливым тактиком, сиракузский тиран понимал, что если вести себя пассивно, то пунийцы рано или поздно захватят город, не оставив ему шанса на реванш. И тогда в голове сына гончара созрел дерзкий и решительный план, ставший блестящим примером стратегии непрямых действий