Будущий король французов принадлежал к почтенной Орлеанской династии. Она восходила к сыну Людовика XIII, то есть находилась с Бурбонами в ближайшем родстве. Правда, отец Луи-Филиппа, герцог Орлеанский, считался в семье паршивой овцой. Он чересчур увлекался идеями Просвещения, из-за чего крепко поругался с Людовиком XV. Когда началась Революция, герцог публично поддержал третье сословие, отказался от титула и стал именоваться Филиппом Эгалите (что означало «равенство»). Он вступил в Якобинский клуб и, будучи членом Конвента, в январе 1793 года проголосовал за казнь своего кузена Людовика XVI.
Своего сына, Луи-Филиппа герцог воспитал согласно учению Жан-Жака Руссо. 16-летний юноша с восторгом принял идеи Революциии во всём поддерживал отца. Он тоже стал якобинцем, но выбрал не политическую, а военную стезю. Как принц крови он числился шефом драгунского полка, к командованию которым и приступил. Гражданин Эгалите оказался неплохим полководцем и, громя иностранных врагов Революции, за год поднялся до звания бригадного генерала. Подкосило его карьеру предательство генерала Дюмурье, под началом которого воевал Луи-Филипп. Из Парижа пришел приказ арестовать всех подчинённых изменника, в том числе и молодого генерала Эгалите. Узнав об этом, Луи-Филипп сумел пробраться сквозь линию фронта и укрыться в Германии. Во Франции уже бушевал якобинский террор. Его жертвой пал бывший герцог Орлеанский. Несмотря на все заслуги перед Революцией, его гильотинировали, а всю семью заключили в тюрьму.
Луи-Филипп остался без средств к существованию. Зарабатывать на жизнь ему пришлось преподаванием. За несколько лет он объехал Швейцарию, Германию и Скандинавию. Сменившая якобинскую диктатуру Директория, почему-то опасавшаяся молодого герцога, поставила ему ультиматум: его семья покинет темницу, только если он покинет Европу. Ради матери, братьев и сестер Луи-Филипп подчинился и на четыре года уехал в США. Потом он перебрался в Англию, где попытался помириться с проживавшими там братьями казненного короля. Те сперва встретили отщепенца холодно, но позже простили его.
В жизни эмигрантской аристократии Луи-Филипп не принимал активного участия — ему претили тамошние интриги и склоки. В 1808 году он перебрался на Сицилию, где женился на дочери неаполитанского короля Марии Амалии. Это был не просто династический брак, а союз двух любящих сердец, который принёс десятерых детей. Думая о будущем своей семьи, Луи-Филипп, который по-прежнему остро нуждался в средствах, хотел возглавить хоть какое-нибудь королевство. Он думал отправиться в Испанию и встать во главе антинаполеоновских сил, а позже — занять опустевший престол. Этим планам не суждено было сбыться. Не получилось у Луи-Филиппа и водрузить на себя корону Ионических островов — нового образования на карте Европы.
Конец невзгодам положили падение наполеоновской империи и последовавшая за этим реставрация Бурбонов. Занявший престол Людовик XVIII вернул своему родственнику все владения герцогов Орлеанских. Семья Луи-Филиппа переехала в Париж, правда, ненадолго: во время ста дней перепуганный герцог сбежал в Англию, где просидел целых два года. Вернувшись в Париж, он занялся упрочнением своего материального положения. Герцог Орлеанский почти демонстративно не посещал королевские приемы, манкировал традиционными для аристократов развлечениями вроде театров и охоты, даже не ходил в церковь. Принц крови вёл жизнь образцового буржуа: был прекрасным семьянином, регулярно появлялся на бирже. Парижане привыкли видеть его стремительно проносящимся по городу пешком с зонтиком под мышкой. В результате бурной деятельности Луи-Филипп уже в начале 1820-х стал одним из богатейших людей Франции, а заодно приобрел прочный авторитет в кругах буржуазии самого разного калибра.
Тем временем Бурбоны день ото дня теряли свой авторитет. Людовик XVIII и ставший королём после его смерти Карл X пользовались всё меньшим уважением народа. Терпение парижан кончилось в июне 1830 года, когда по всему городу вдруг выросли баррикады. Их вооруженные строители требовали свержения монархии. На революционной волне подсуетились и друзья Луи-Филиппа, которого в те дни не было в столице. На уличных столбах вдруг появились листовки, рассказывавшие, какой замечательный человек принц Луи-Филипп, как он близок к простому народу и как он уважает трёхцветное революционное знамя.
В результате палата депутатов предложила спешно вернувшемуся в Париж герцогу Орлеанскому занять престол. Подумав немного, он отправился в ратушу, вокруг которой собралась революционно настроенная толпа. Луи-Филипп вышел на балкон вместе с генералом Лафайетом, ветераном войны за независимость США и революционных войн. Лафайет представил народу нового короля. Толпа притихла в недоумении — она-то ждала провозглашения республики, ради которой и свергла Бурбонов. Почувствовавший паузу Луи-Филипп крепко обнял и пылко расцеловал старика Лафайета, пользовавшегося безграничным уважением в народе. Раздались крики, приветствовавшие не только прославленного генерала, но и нового короля. Власть в стране поменялось.
Главный либерал, не оправдавший надежд
9 августа Луи-Филипп принял корону из рук представителей палаты депутатов. Он именовался не королём Франции, как множество монархов до него, а королем французов, что подчеркивало его избранность. Была принята конституция — своеобразный договор между монархом и обществом. Судя по первым законам короля Луи-Филиппа, он собирался стать самым либеральным из правителей Франции: провозглашалась масса свобод, в том числе печати, слова, собраний. Резко снижался избирательный имущественный ценз, что почти вдвое увеличило количество французов, имевших право выбирать депутатов.
Сам король по-прежнему отличался подчеркнуто демократичным поведением. Он продолжал пешком гулять по Парижу вместе с супругой, здоровался за руку с простолюдинами, легко вступал с ними в разговор. При этом он не присоединил свои наследственные земли к государственным, как это было принято у Бурбонов. Множество его сторонников, после Июльской революции дорвавшихся до власти, заняли министерские посты и резко разбогатели. Хлебные должности раздавались за взятки. Разгорелось множество коррупционных скандалов, которые с удовольствием освещала получившая свободу пресса. Их отблеск падал и на короля, который, вроде бы, не замарал рук в сомнительных политиканских сделках. Тем не менее, авторитет Луи-Филиппа начал стремительно падать.
Газеты заполнили карикатуры на нового короля. Самым популярным карикатуристом во Франции был Шарль Филипон. В 1831 году в одном из журналов появился его рисунок, изображавший Луи-Филиппа в образе штукатура, старательно замазывавшего следы Июльской революции. За это автора отдали под суд. На заседании суда Филипон защищался тем, что всех, даже короля, можно изображать как угодно. Тут же в подтверждение своих слов подсудимый нарисовал портрет Луи-Филиппа, который в четыре приёма, путем изменения некоторых линий, превратил в грушу. Суд юмора не оценил и впаял Филипону штраф и шесть месяцев тюрьмы. Рисунок моментально стал страшно популярен.
Карикатуру «Первый фрукт Франции» напечатали множество газет. С тех пор за Луи-Филиппом накрепко закрепилось прозвище Груша. Власти пытались бороться с оскорблением монарха, и в Париже смеялись, что от этих усилий могут пострадать торговцы фруктами. Филипон, выйдя из тюрьмы, старательно развивал свою находку. Он нарисовал памятник в виде огромной груши, стоявший на том месте, где казнили Людовика XVI. Его тут же обвинили в пропаганде цареубийства. Напрасно он возражал, что тогда под эту статью могут угодить производители мармелада, — двери тюрьмы вновь закрылись за ним. В конце концов, в 1835 году во Франции был принят жесткий цензурный закон. Газета «La Caricature» напечатала его, придав тексту форму груши. Газету закрыли… Доставалось и другим изданиям. Например, против газеты «Tribune» за 4 года возбуждались 111 судебных дел, она получила 157 тысяч франков штрафа, а сменявшие друг друга редакторы один за другим отправлялись в тюрьму.
Всего через два года после восшествия на престол против Луи-Филиппа начали вести борьбу далеко не только карикатуристы. В июне 1832 года Париж вновь покрылся баррикадами. Причиной бунта стало то, что беднота так и не почувствовала улучшения жизни — все сливки с революции 1830 года сняла крупная буржуазия. Восстание было жестоко подавлено, а власть продолжила править в интересах нескольких десятков олигархов.
Либеральный дух первых месяцев правления Луи-Филиппа быстро испарился. Были приняты законы об оскорблении государственной власти, о запрете уличных митингов, о недопустимости хранения дома оружия. Кроме того, все политические общества, насчитывавшие более двадцати членов, могли действовать лишь по разрешению правительства. Не имевшие подобной санкции общества закрывались, а их участники подвергались преследованию. После истории с грушей был принят закон, приравнивавший оскорбление Его Величества к государственной измене. Естественно, подобное закручивание гаек нравилось далеко не всем. Всё чаще слышались разговоры о славных временах Империи, ряды сторонников партии бонапартистов ширились. Правда, две попытки переворота, предпринятые племянником покойного императора Луи Наполеоном, окончились пшиком.
На Луи-Филиппа было организовано несколько покушений, ни одно из которых, впрочем, цели не достигло. Самым громким из них было покушение, организованное Жозефом Фиески. Этот сорокапятилетний корсиканец смастерил адскую машину, приделав к столешнице 25 ружейных стволов, стрелявших одновременно. Своё изобретение он привел в действие 28 июля 1835 года, нацелив его на семейство короля, возвращавшееся со свитой с парада. Луи-Филипп и его сын получили легкие царапины, зато были убиты 12 посторонних лиц, в том числе прославленный наполеоновский маршал Мартье. Самого Фиески тяжело ранил один из разорвавшихся стволов. Он пытался убежать, но был выслежен по кровавому следу и пойман. Следствие и суд так и не смогли выяснить, что двигало террористом. Похоже, он совершил преступление, просто желая прославиться. Спустя полгода Фиески гильотинировали.
Все эти покушения происходили на фоне экономического подъема во Франции. За Июльской революцией последовала революция научно-техническая. Страна покрылась сетью железных дорог и каналов, росла добыча полезных ископаемых и промышленное производство. К сожалению, доходы от всего этого сосредотачивались в руках небольшой группы людей, приближенных к трону. Простого народа коснулись разве что реформы образования, благодаря которым в школах запретили телесные наказания, и французских тюрем, в которые попадало всё больше недовольных правлением Луи-Филиппа граждан.
Мирный протест, внезапно омытый кровью
В 1847 году грянул экономический кризис. Страну потрясали банкротства крупных компаний, резко увеличилось количество безработных. Экономический кризис грозил перейти в политический. Чтобы предотвратить его, глава правительства Франсуа Гизо предпринял очередную избирательную реформу. Правом голоса стали обладать 200 тысяч человек из 35 миллионов французов. Это не помогло, брожение нарастало. Правительство пошло по испытанному пути, запретив любые политические собрания. Оппозиционеры нашли выход. В стране стали крайне популярны массовые банкеты. Еды и напитков на таких «угощениях» было немного, зато вместо тостов звучали политические речи и обвинения власти. За несколько месяцев в Париже и крупных городах состоялось полсотни подобных «пиров». Терпение Гизо лопнуло, и 21 февраля 1848 года он запретил очередной широко разрекламированный банкет. Недовольство этим выказали далеко не только оставшиеся голодными гости. В Париже начали собираться толпы людей, горячо обсуждавших зажим свободы, на улицах стали расти баррикады. Самым неприятным для властей было то, что среди участников манифестации всё чаще мелькали мундиры национальных гвардейцев.
23 февраля Гизо подал королю прошение об отставке. Народ встретил это известие с восторгом. Недовольство сменилось ликованием. Неприятные события окончились бы праздником, если бы не страшная случайность.
Рота солдат, охранявшая министерство иностранных дел, внезапно открыла огонь по возбужденной толпе. Кто отдал приказ стрелять — так и осталось неизвестным. Несколько залпов убили 52 человека. Людская радость мгновенно сменилась яростью. За ночь весь Париж покрылся баррикадами. Народ штурмом взял дворец Пале-Рояль — фамильную резиденцию герцогов Орлеанских. Когда король объезжал войска, выстроенные для охраны дворца Тюильри, где жила его семья, из рядов солдат раздавались недовольные крики и требования реформ. Луи-Филипп перепугался и совсем пал духом. Добравшись до своих покоев, он написал отречение от престола в пользу своего внука. Затем он, в сопровождении сыновей покинул Париж. Внук Луи-Филиппа так и не дождался короны — уже 26 февраля 1848 года Франция была провозглашена республикой.
Через пять дней недавний король французов навсегда покинул родину. С разрешения новой власти он отплыл в Англию. Король Бельгии Леопольд разрешил семье бывшего коллеги жить в своём замке недалеко от Лондона. Там король французов Луи-Филипп I, он же герцог Орлеанский, он же гражданин Эгалите, он же королевская груша, скончался 26 августа 1850 года.