Битва при Фридланде: гром среди неясного неба
После битвы при Фридланде ни у кого не осталось сомнений в исходе кампании 1807 года: русская армия была разбита и потерпела самое громкое поражение со времён Нарвы. Причём важна была не столько материальная сторона дела — в конце концов потери русской армии, составившие 15−18 тысяч человек, вполне сопоставимы с другими сражениями эпохи, а относительные потери личного состава и вовсе сравнимы с битвами «золотого века» русской армии.
С другой стороны, на этот раз французы нанесли поражение именно русской армии, так что Беннигсен не мог оправдать результаты боя изменой или нерасторопностью пруссаков, австрийцев или любых других союзников. Войска, вынужденные совершать изматывающие марши, а после сражаться и отступать под ураганным огнём противника (особенно пострадал левый фланг Багратиона, которому вообще доставались самые «горячие» места), пришли в расстройство и были деморализованы — даже многие офицеры высказывались в адрес командующего, что же говорить о простых солдатах, на плечи которых всегда ложится основная тяжесть боя.
Люди устали, были утомлены, боевой дух войск упал, при том, что французы могли нанести русской армии ещё более чувствительный урон, в случае если французская конница Груши и д’Эспаня обрушилась бы на отступающие колонны русского центра и правого фланга, однако этого не произошло. Поговаривали, что дело тут было не в героизме русских, а тонком расчёте Наполеона, желавшего не уничтожения русской армии и унижения императора Александра, а скорейшего заключения мира между империями.
У этой точки зрения были свои сторонники, что давало право утверждать, что русская армия слабее, чем хочет казаться. Для Александра I и его министров это было неприемлемо — идеология русского правительства строилась во многом на идее непобедимости своей армии, стяжавшей в XVIII веке славу одной из лучших в Европе. Победы России над многочисленными противниками особенно во времена Румянцева, Потёмкина и Суворова, достигнутые с таким трудом и напряжением сил, приучили русское общество к мысли о естественном превосходстве русских армий над неприятелем, кем бы тот ни был.
Наполеоновские войны: от Аустерлица к Ваграму
Аустерлицкое сражение, ставшее предтечей Фридланда, по мнению многих было проиграно из-за нераспорядительности австрийцев, бойню при Эйлау (зима 1807) Беннигсен объявил победой, а при Гейльсберге русская армия действительно одержала верх над французами (что, впрочем, не помешало французской пропаганде объявить об обратном). В этом контексте битва при Фридланде была чувствительным ударом по престижу русской армии и императора Александра. Положение мог исправить немедленный реванш, однако даже сам Беннигсен признавал, что это невозможно и предлагал немедленно перейти к переговорам с неприятелем. Царь был в ярости, но продолжить войну не рискнул, тем более что через несколько дней пал Кёнигсберг — мощная крепость и главная операционная база русской армии, где были сосредоточены припасы и провиант для продолжения кампании. Французская армия, тем временем, остановилась у Немана, служившему границей между Российской империей и Пруссией.
Не стоит думать, что положение императора французов было безоблачным: его коммуникации были растянуты значительно сильнее неприятельских, людские ресурсы страны, казалось, напряжены до предела, а сама война не пользовалась популярностью ни в армии, ни в столице. В стратегической перспективе затягивание войны с русскими могло иметь и другие негативные последствия: прежде всего, росту реваншистских настроений в Австрии, тяжело переживавшей унижение 1805 года.
Впоследствии это привело к новой войне, начатой австрийцами в 1809 году, в ходе которой Наполеон оказался в отчасти схожей тактической ситуации, что и Беннигсен при Фридланде: при Асперн-Эсслинге французские войска, переправленные через Дунай, оказались атакованы кратно превосходящими силами австрийцев и потерпели поражение. Неудача при Асперне, впрочем, не заставила императора искать мира — спустя шесть недель, вопреки надеждам австрийского командующего эрцгерцога Карла, французы вновь переправились через Дунай и одержали верх над неприятелем в кровопролитной Ваграмской битве. Но вернёмся на берега Немана.
Первая империя: блеск славы Франции
«Воды Немана отражали Наполеона на вершине славы» — писал о свидании Александра и Наполеона 25 июня 1807 года секретарь французского императора Луи Бурьен. Предложение Александра I заключить перемирие с Францией было удачей для Наполеона — после решительной победы при Фридланде французский император мог начать переговоры с позиции силы, тем более Россия только что ввязалась в очередную войну с Турцией, требовавшей внимания, расходования сил и средств.
С другой стороны, продолжение войны с Россией не входило в планы Наполеона, гораздо больше заинтересованного в разорении и экономическом уничтожении Англии, чем в покорении Петербурга. По крайней мере в 1807 году. Сравнительно мягкими условиями соглашения Наполеон планировал не только закончить войну в кратчайшие сроки, но и создать своего рода противовес Англии, Пруссии и Австрии на востоке. В отличие от Пруссии, лишившейся значительных территорий как на западе, так и на востоке страны, Россия не только ничего не потеряла, но даже приобрела: в её состав был включён Белосток с округой.
На северном и южном стратегических направлениях у Александра I отныне были развязаны руки, причём Наполеон даже согласился, хотя бы на бумаге, на захват русскими европейской части Османской империи. Следствием этого с одной стороны стала новая русско-шведская война и последующее присоединение Финляндии, и начало Испанской эпопеи с другой стороны — в одной из статей договора царь соглашался с низложением правящих династий Испании и Португалии и их переход в зону влияния Франции, что было важно для поддержания континентальной блокады Британии.
Впрочем, помимо собственно политических и стратегических результатов, были ещё и менее очевидные организационные и тактические моменты — после кампаний 1806−1807 годов русские начинают активно перенимать опыт наполеоновской армии начиная с уставных положений и военной теоретики, заканчивая элементами униформы и модой. Постепенно в армии всё меньше внимания уделяли мало полезным строевым приёмам и внешнему лоску, отношение к солдатскому составу стало более мягким. Всё это стало слагаемыми успеха русских войск во время кампании 1812 года и Заграничного похода. Фридланд стал своего рода «прививкой» для русской армии, после которой в ней произошли положительные изменения и реформы, однако цена такого лечения оказалась высока — только в сражении было убито и ранено по разным подсчётам от 12 до 25 тысяч русских солдат и офицеров.